Перекрестки - Светлана Леонова Страница 43

- Что у тебя случилось? - с нескрываемым беспокойством спросила Света.

- Что у меня случилось? - наигранно удивился он, остановившись напротив нее и разведя руки. - А тебя разве интересует, что у меня происходит?

И не дожидаясь ответа, Костя развернулся и направился на кухню, но остановившись прямо в дверях, вновь развернулся к Свете и устало прислонился левым плечом о дверной косяк, запустив руки в карманы брюк. Он пристально смотрел на жену. Почему она молчит? Разве ей нечего сказать? Он настолько безразличен ей, что даже не хочется разубеждать его в этом? Костя вынул правую руку и измученно прикрыл ею глаза, слегка потерев переносицу большим и средним пальцем.

- Я устал от всего этого, - надломлено произнес он, даже не взглянув на Свету. - Устал. Давай лучше разведемся, если ничего не клеится. Чего друг друга выматывать?

И не дожидаясь ответа, он ушел в ванную комнату. Ему уже не хотелось слышать ни каких-то оправданий, ни отговорок. Он достаточно прождал. Восемь лет. Завтра отвезет Свету с Павликом к Вере Ивановне на дачу, а сам вернется в Москву, чтобы не ходить, словно голодная дворняжка, следом за женой, все это время остававшейся безразличной к его чувствам. Черт, хотелось напиться до чертиков, чтобы забыться пустым апатичным сном. Какая-то полоса невезения, нигде ничего не клеилось.

Глава 16

ГЛАВА 16.

Как часто мы жалеем о неосторожно брошенных необдуманных словах. Они ложатся тяжелым камнем на душе, причиняя ничуть не меньше боли, чем тем, кому предназначались. Их непомерный груз тянет ко дну воспоминаний, а сверху мелкой рябью накрывает осознание, что исправить уже ничего нельзя. Мы можем только загладить боль жестоких слов, но поднять их со дна души непосильно никому.

В ту ночь он не смог сомкнуть глаз. Лежал на спине, закинув руки под голову, широко раскинув локти на подушке, и смотрел в потолок. Собственные слова набатом гремели в голове: "Давай лучше разведемся". Как они дошли до такого? Хотя сейчас это было уже не столь важно. Брошенных слов не вернуть, даже при огромном желании: они уже успели оставить свой след. Теперь им обоим нужно прийти к решению, которое либо подведет черту их отношениям, либо продолжит их. Вот только что ждет их в этом случае? Продолжение в том же духе, извечное ожидание и смиренное терпение? И снова все с начала?

Вдруг по спине прошелся холодок от одной единственной мысли: а если Света согласится на развод? Как ему тогда быть, ведь без нее он уже не мог. Без нее и без Павлика. Смириться и строить свою жизнь дальше? Конечно же, сына он никогда не оставит, будет во всем помогать. А потом что? Новые отношения с совершенно чужой женщиной, долгие сравнения "не ОНА, не его Света"? Обнимать чужую, не родную, а в мыслях представлять ту, что навсегда останется единственной? А когда сама Света решит создать новую семью, найдет другого мужчину, который займет его место в ее жизни, в ее постели, станет еще одним отцом его сыну... Костя едва не запустил со всего маху подушку в стену. Черт, ну что за дрянные мысли лезли в голову? Пальцы сжались в кулаки, до боли впиваясь в ладони. Разве этому учила его жизнь: сдаваться без боя, добровольно сложив руки? Разве забыл он, как долго и упорно добивался любимую женщину, преодолевая шаг за шагом вместе с ней все ее страхи?

Немного повернув голову влево, он прислушался к тишине спальни. Вот она. Рядом с ним. Как и все эти годы. Только сегодня отодвинулась на самый край постели. И сжалась, плотно прижав к груди ноги и обхватив их руками. Закрылась от всего мира. Маленькая, совершенно одинокая, она лежала и тоже не могла заснуть. Костя слышал это по ее дыханию, по редким тяжелым вздохам. Сейчас ей было так же нелегко, как и ему самому.

А перед глазами замелькали моменты их жизни. Счастливые и горестные. И первая встреча с долгими ухаживаниями, и первый поцелуй, робкий вкус которого до сих пор ощущался на губах, и первая ночь. Свадьба, а потом самый тяжелый день их жизни, когда вместе с малышом они едва не потеряли друг друга. Появление в их жизни Павлика. Сейчас Костя несколько иначе смотрел на то, что происходило между ним и Светой. Он говорил, что не чувствовал ее любви все это время? А так ли это на самом деле? Может это он был слишком эгоистичен и требовал большего, чем Света могла ему предложить? В те дни, когда они переживали потерю, Света как никогда искала поддержки именно в нем. Не у мамы, с которой у нее были необыкновенно тесные отношения, а именно у него. Он помнил, как в те дни она буквально не отпускала его руку, искала любого повода для даже малейшего тесного контакта. Помнил, как, прижавшись к нему вечерами, переплетя их пальцы, Света грустно молчала. Время шло, боль утраты покидала их, но ведь ее желание физически ощущать его присутствие рядом не уходило. Если они возвращались домой не вместе, дома его всегда ждал накрытый стол и теплый поцелуй с крепкими объятиями возле порога. Опять же, их теплые сладкие ночи, согревающие своими воспоминаниями душу, - разве можно так лгать себе и нелюбимому человеку? А появление Павлика. Он помнил, как искренне сияли ее глаза, когда она сообщала ему о столь радостной новости, равно как помнил и ее объятия, которые словно говорили, что они - единое целое. Даже рождение Павлика не смогло убить в ней желания чувствовать его близость. Порой не заметные прикосновения, поглаживания - все это никуда не исчезло из их жизни. Быть может Света и не говорила вслух, но ее жесты говорили сами за себя. И как он этого не понимал раньше? Или он принимал желаемое за действительное, путая привычку с чувствами?

Костя лежал и прислушивался к тихому дыханию Светы. Ее тихие вздохи-всхлипывания утихли, а тело расслабилось. Уснула, догадался он. Так хотелось обнять ее, прижать к себе, уткнуться в мягкий шелк светлых волос и вдыхать ставший таким родным и необходимым сладкий запах ее тела. Но Костя не позволял себе этого: он не должен понуждать Свету и столь важное для себя решение она должна принять сама. Завтра они отвезут Павлика к Вере Ивановне, а потом уже поговорят о том,