Дорогая Эмми Блю - Лиа Луис Страница 43

в Бретани, на котором он сегодня представляет проект многоквартирного дома за десять миллионов евро, чтобы сказать ему, что я ушла с вечеринки его невесты, потому что почувствовала себя ещё ничтожнее в комнате, полной счастливых взрослых женщин, и потащилась туда, где трава зеленее. К тому же ему ехать до меня несколько часов. Дождь усиливается, и я совершенно безо всякого смысла кричу в воздух: «Твою мааааать!» – и топаю промокшей ногой.

Я жду. Я слушаю, не проедет ли машина, которую я могла бы остановить, спросить, как называется эта местность или дорога, и вызвать такси. Но никто не едет. Я хочу плакать. Я могла бы сейчас расплакаться и сколько угодно рыдать. Но я сдерживаюсь. Потому что, если не сдержусь, я больше не услышу тихий голос разума, который даёт мне силы держаться, когда я так далеко от дома.

Я смотрю на недавно набранные номера.

Лукас. Рози. Луиза (дом). Элиот.

Я поднимаю голову, смотрю в сердитое серое небо, по сторонам, где нет ничего, кроме дикой буйной растительности. Я залюбовалась бы ей, если бы видела из окна машины.

Я вдыхаю поглубже и мокрым пальцем нажимаю на его номер.

– Да?

– Элиот, это я. Я заблудилась. Я заблудилась, а тут дождь, и у меня нет…

– Заблудилась?

– Я… я была у родителей Мари, и ушла, и куда бы я ни пошла, тут только поля и деревья, и заброшенные сараи, и так много сраных коров, и я просто шла и шла и…

– Тихо, тихо, подожди. Ты поехала к родителям Мари?

– Да. На вечеринку. День рождения Мари.

– Ага. Когда вышла оттуда, повернула направо или налево?

– Налево. Совершенно точно, налево.

– Так. И долго ты шла?

– Я не знаю. Минут двадцать… или тридцать? Я знаю, что я идиотка, Элиот, но я подумала, тут рядом какая-нибудь деревня, или город, или автобусная остановка, и… О Господи. Молния. Мать её, молния! Как в мультике про Скуби Ду! Вот дерьмо!

Я слышу смех Элиота, но дождь такой громкий, а молния такая жуткая, что я ничего не говорю по этому поводу, только:

– Ты можешь приехать и забрать меня?

– Я уже в кабине, Эмми. Тут есть какой-нибудь ориентир?

Я смотрю по сторонам.

– Нет. Нет. Только леса, и кусты, и поля, и…

– Коровы. Да, ты уже говорила. Может, что-нибудь ещё? Не видела по дороге ничего интересного?

Я смотрю вдаль, на извилистую дорогу.

– Нет. Только деревья и…

– Ради Бога, не говори мне про коров, – Элиот смеётся. – В общем, жди, я скоро буду, хорошо? Только не двигайся, стой на месте…

– Турбины!

– Что?

– Минут пять назад я прошла мимо ветряных турбин. Трёх. Здоровенные сучьи турбины, от меня, кажется… слева. Да, слева.

– Хорошо, стой где стоишь. Я постараюсь как можно быстрее. И убери телефон в сумку, а то намокнет.

За те двадцать минут, что я жду Элиота, мимо меня проезжает две машины. При виде его грузовика, мчащегося по узкой проселочной дороге, я рухнула бы на колени, если бы не было так мокро, а мои ноги бы так не дрожали. Он подъезжает, резко тормозит и наклоняется, чтобы открыть пассажирскую дверь. Я шлёпаюсь на сиденье. Теплый ветерок, пахнущий пылью, как старый электрический камин, который мама включала зимой, качает вентиляторы на приборной панели, а по радио мягко гудит песня Oasis. Я смотрю на Элиота. Он грустно взирает на меня глубокими карими глазами.

– Ну и что с тобой делать, Эмми Блю?

Я вяло пожимаю плечами.

– Пропустить через гладильный каток? – робко предлагаю я, мой голос – тихий и жалкий. Элиот смеётся, наклоняется и достаёт из спортивной сумки у моих ног два пушистых белых полотенца.

– Тоже неплохой вариант, – говорит он, разворачивает одно полотенце и делает мне знак наклониться поближе. Я подчиняюсь, и он оборачивает полотенцем мои плечи. – Вытирайся как можно лучше.

Я молча киваю, он молча едет. Минут десять никто из нас не говорит ни слова. Элиот возится с обогревателями в машине, кладет на них руку, чтобы проверить температуру, и тихо подпевает радио, постукивая пальцами по рулю, не прерываясь, даже когда машет рукой пешеходам, чтобы они прошли. Я завёрнута в полотенца, сижу, откинувшись на мягком, усыпанном опилками сиденье грузовика. Мне нравится машина Элиота. Она пахнет, как свитера Дэна, которые тоже всегда были в опилках и стружках. Он приподнимал свитера, чтобы сунуть руку в карман и вытащить оттуда «Пикник» или купленный на пляже леденец.

Элиот ведёт машину, а я греюсь на пассажирском сиденье. Я очень устала, холодный и дождливый день меня отрезвил, и голова уже не такая лёгкая.

– Спасибо, что забрал меня, – наконец говорю я. Машина припаркована, в моих руках стаканчик с кофе, дождь по-прежнему молотит по ветровому стеклу.

– Обращайся, – Элиот кивает.

– Ты был занят?

Он пожимает плечами и улыбается мне, блеснув прямыми зубами.

– Был у мамы, доделывал сцену.

– Господи, прости меня.

– Да ладно тебе. Всё равно начался дождь, так что ты как раз вовремя, – он поворачивается ко мне. – Что случилось? Хреновая вечеринка?

Я смеюсь, опускаю глаза.

– Нет. Нет, не хреновая. Просто… я не знаю… – я осекаюсь, вспомнив Ану. Девушку Элиота. И смотрю на него. В его красивое лицо, в серьёзные карие глаза, на полотенце, которым он меня обернул, и не могу не чувствовать недоумения. Неужели они вместе? Ана, такая холодная, такая недружелюбная. И Элиот… он добрый. Он смешной. Тёплый. Милый. Один из тех, кто придёт на помощь, даже если наступит апокалипсис. Я ему доверяю. Правда. Думаю, сегодня мне было даже легче позвонить ему, чем Лукасу.

– Тебе никогда не казалось, что у всех всё сложилось, кроме тебя?

Элиот молчит, задумавшись, и постукивает по рулю.

– Ты имеешь в виду Люка? – спрашивает он наконец.

– Нет, – я качаю головой. – Почему сразу Люка?

Он пожимает плечами, смотрит на свои руки, сжимающие руль.

– Ну, наверное, потому что вы близкие друзья и он скоро женится. Наверное, это для тебя тяжело.

Я молчу, прижимаюсь плечом к уху. Элиот делает глубокий вдох.

– Когда-то и я был из тех людей, у которых, кажется, есть всё. Идеальная жизнь, идеальная жена, идеальные планы, – он смотрит на меня и ухмыляется, – но на самом деле ничего этого у меня не было. Просто казалось, что есть. И в одну секунду всё оборвалось. Блин, мне даже пришлось ехать в Канаду, чтобы хоть как-то разгрести это дерьмо. Привести свою жизнь в порядок. Вылечиться.

– Вытащить голову из задницы, – говорю я, вспомнив наш разговор на десертной вечеринке, и он улыбается.