Миссия: разлюбить засранца - Ядвига Благосклонная Страница 43

Конечно же, Клюев ко мне не присоединяется. Полагаю, он на меня держит обиду. А может, понял что ни на какое свидание я с ним не пойду, поэтому не видит смысла в нашем общении. Откровенно говоря, мне грустно. Ведь Рома за эти пару месяцев стал для меня близким человеком. И, бегая этим вечером, мне не хватает его шуток и поддразниваний.

Чувства все портят — это факт. Не будь чувств у Каролины к Долматову она бы меня не изводила, не будь у Ромы чувств ко мне мы бы прекрасно дружили, не будь у меня чувств к Долматову… Я бы прекрасно себе жила. Что же касается чувств Долматова… То о них мне думать не хочется. Потому что каждый раз, когда я вспоминаю его слова, испытываю эту глупую надежду…

А может, у нас все получится? Может, я действительно ему так сильно нравлюсь?

Вот только сколько тут не думай, а курице с лебедем не по пути. Лебедь все равно улетит.

Угадайте, кто в этом сравнении лебедь, а кто курица?

В итоге ночь выдается бессонной. Я все время ворочалась и просыпалась от кошмаров, где Королева то скидывала меня с обрыва, то душила. В понедельник утром в школу я прихожу невыспавшейся, дерганной и злой. Перед первым уроком с опаской подхожу к шкафчику, уже привычно ожидая подлянки, вот только все в порядке. То есть, абсолютно все! Никаких тебе помоев, дохлых мышей, сибирской язвы в конверте. Это настораживает, знаете ли.

А знаете, что еще больше настораживает?

Абсолютное безразличие Каролины!

Она проходит мимо меня, точно я невидимка. Ни едкого смешка, ни язвительного комментария, ни косого взгляда. Ноль реакции.

Это тот случай, когда ты в голове уже придумал тысячи разных вариаций как послать человека, мысленно с ним подрался, а он просто прошел мимо.

Новые правила игры? Или ей не до меня? Господь всемогущий, пусть будет второе!

После первого урока тоже ничего не происходит. Конечно, на меня косятся и шепчутся за спиной, но скорее из-за заявления Долматова, который поменялся с Резниковым. К слову, засранца нигде не видно. Он соизволил порадовать нас своим присутствием лишь на середине второго урока.

Открывает дверь чуть ли не с пинка, заходит, буркает учителю что-то отдаленно похожее на: «извините», а потом проходит в класс и занимает место за последней партой, перед этим согнав оттуда одного из прихвостней Каролины.

Будь это Горгулья она бы дала пинок под зад Долматову до самого кабинета директрисы, но вот учительница зарубежной литературы, как и полагается людям этой профессии, обладает тонкой душевной организацией. Она практически знает наизусть «Ромео и Джульетта», цитирует Омара Хайяма, но совершенно точно не представляет как справиться с трудным нравом подростков. Собственно, поэтому Долматову эта выходка сходит с рук.

Учительница лишь качает головой, а затем продолжает вещать о таком литературном течении как модернизм.

После урока я хочу словить Айдара и поговорить — нет, потребовать! Потребовать, чтобы засранец поменялся обратно с Резниковым, но, к сожалению, к тому моменту как я собираю свои вещи — парня и след простыл.

Что ж, тогда попробуем по-другому.

Перед самым звонком я ловлю Резникова. Он, когда видит меня, тяжело вздыхает, и прежде чем я успеваю хоть что-то произнести, отрезает:

— Нет, Устинова.

— Нет, что…? — вскидываю бровь в вопросе.

— Нет, я не буду меняться обратно. И не проси.

— И почему же? — воинственно складываю руки на груди, готовая идти до конца.

— Потому что Долматов — псих. Разбирайтесь в своих отношениях сами, не нужно впутывать меня.

— О, то есть ты так хочешь танцевать с Королевой? — сарказм в моем голосе не распознал бы только глухой.

Лицо парня приобретает мученическое выражение. Что сказать, она точно не входит в список его «любимиц». Резников нормальный парень, спортсмен, воспитанный, симпатичный, порядочный. К тому же у него есть девушка, с которой он встречается уже два года. Короче говоря, хороший парень.

— Слушай, я не хочу воевать с Долматовым, — примирительно подняв руки, произносит. — Он попросил, я согласился.

— А меня спросить не забыл?

Парень выглядит пристыженным, и я понимаю одно — он не будет меняться обратно.

— Он сказал, что ты будешь не против, — быстро переводит рельсы парень. — Поэтому все вопросы к Долматову. О, звонок! Пора на урок!

И действительно раздается звонок, и Резников ужом мимо меня проскальзывает в класс. Сбежал, таки!

Я захожу в класс следом, и занимаю место на первой парте рядом с Ниной.

— Не получилось поменяться? — спрашивает подруга.

— Неа, — расстроенно качаю головой.

— Может, попробуешь поговорить с хореографом? Я так и собираюсь сделать.

Ага, Нина в жеребьевке «вытащила» Герасимова. Вот уж нам повезло! Два самых невыносимых и упертых парня школы наши партнеры по вальсу.

— Попробовать стоит, — соглашаюсь, вздыхая.

Завтра у нас будет первая тренировка, и я искренне надеюсь, что хореограф будет учитывать наши интересы.

До конца учебного дня ничего не происходит. Вообще ничего, но я не расслабляюсь. И, как оказывается, не зря…

После физкультуры, которая, к слову, у нас стоит последним уроком, я захожу в раздевалку. Иду в душ, смываю с себя грязь и пот, а потом переодеваюсь в чистую одежду. Нет, никто не украл мои вещи, хотя я бы не удивилась, и никто тайком меня не снимал. Ничего такого.

Нина уже убежала домой, а я настолько была погружена в свои мысли, что не заметила как осталась одна.

Уже собравшись, достаю телефон, чтобы посмотреть время, нажимаю на блокировку и вижу сотни уведомлений…

И нет, я не преувеличиваю их действительно сотни!

На уроках нас заставляют отключать звук, иначе я бы заметила раньше это нашествие… А собственно, чего?

Разблокировав гаджет, открываю первое уведомление.

Инстаграм. Комментарий по фото.

«Жирная корова»

Следующее уведомление сообщение:

«Эй, жирная задница, не хочешь сняться в рекламе против ожирения?»

Что. За. Фигня?

Открываю последнее свое фото, где я стою полубоком, отвернув лицо к стене с граффити, и читаю под ним комментарии.

«Жирстресс»

«У нее наверное рот не закрывается» — тут прикреплены блюющие смайлики.

«А что по залу?»

Я хочу остановиться, но не могу. Сообщений и комментариев с каждой секундой становится все больше.