Игрушка для подонка (СИ) - Екатерина Носкова Страница 43

— Спасибо, — хрипло выдыхаю. Отстраняюсь, вытирая мокрые щеки.

Мы садимся в мягкие кресла, которые стоят возле большого окна. Волков берет меня за руку и крепко сжимает.

Но не проходит и тридцати минут, как в коридор выходит белая, как мел, мама.

— Что случилось? — подлетаю, холодея от ужаса.

— Надю на операцию увезли, — шепчет пересохшими губами.

Маму пошатывает, поэтому я беру ее под руку и веду к первому попавшемуся креслу.

Она тяжело опускается, качает головой, и по ее щекам начинают течь крупные слезы.

— Мам, что с Надей? Так быстро провели консилиум?

— Нет. Они толком не успели ее осмотреть, — мама всхлипнула, и уткнулась лицом в ладони. — Ей плохо стало. Она сознание потеряла. Ее врачи в операционную увезли.

— Но… Как же они оперировать будут, если толком не осмотрели ее? В слепую что ли?

Выпрямилась, и начала нервно мерить коридор шагами, заламывая пальцы.

— Наши врачи сюда заранее отправили все выписки и результаты анализов.

Кивнула, запуская пальцы в волосы и крепко их сжимая.

Страшно. Как же страшно.

Хочется плакать. Выть. Кричать. Но я не могу.

Внутри все натянуто, как струна. Руки трясутся и сердце колотится.

Прикусываю губу, борясь с подступившими слезами.

Постепенно мы успокаиваемся. Первый шок проходит, и я сажусь рядом с мамой, беру ее за руку и мы обе молчим. Смотрим куда-то в стену.

Не говорим, а просто с тревогой и надеждой ждем, когда к нам выйдут врачи.

Но время идет, часы тихо отсчитывают минуты, а потом и часы. А мы продолжаем мучиться от неизвестности.

Волков остался с нами. Иногда выходил, чтобы принести воды, кофе или еды. Он молчал. Но я чувствовала его присутствие, чувствовала его безмолвную поддержку. И была благодарна ему за это.

За окном ночная мгла начала рассеиваться, а от врачей до сих пор нет известий.

— Долго, — хрипло выдохнула мама.

Кажется, за эту ночь она постарела лет на десять. Лицо стало темнее, появились черные круги под глазами, морщины стали ярче выражены…

— Может это и хорошо, что долго, — пробормотала, глядя на дверь, куда увезли Надю. — Операция сложная, нам ведь это давно сказали. И если долго, значит они продолжают ее делать. Не бросили. Не сказали, что лечение невозможно.

Про другой, страшный, вариант я не стала говорить. Даже думать не хочу, о том, что кто-то выйдет и скажет, что Надя не перенесла операцию. Организм не справился.

Нет. Этого не будет.

Поэтому мы продолжаем ждать и внимательно следить за дверью, даже когда стало совсем светло.

Жизнь в больнице текла своим чередом. У врачей произошла пересменка, у некоторых пациентов взяли анализы, кого-то повели на утренние процедуры, потом был обход…

А мы так и продолжали сидеть и ждать новостей.

— Почему к нам никто не выходит? — нервно пробормотала мама. — Могли бы хоть что-то сказать. Хоть что-то сообщить.

Она прикусила губу, покачала головой, и по ее щекам опять потекли слезы.

— Мам, пожалуйста, не плачь. Не надо.

— Мне так страшно, Алис.

— Знаю, мамуль. Мне тоже. Очень страшно. Но мы должны верить, что все будет хорошо. Надя у нас сильная. Она справится.

Мама кивнула, но я вижу, что мои слова ее не успокоили.

Никакие слова поддержки не помогут, пока лично врач не скажет, что все прошло хорошо.

Поэтому нам остается только ждать…

И мы ждали.

Стас опять принес еду, заказав в одном из ресторанов.

Вначале он предложил сходить пообедать, но мама категорически отказалась, я ее понимаю и тоже отказалась.

Просто не представляю, как можно сейчас отойти от двери, которую мы гипнотизировали уже много часов.

Поэтому Стас сделал заказ.

Хотя мог пойти один пообедать. Прогуляться. Развеяться.

Он вообще не обязан сидеть тут с нами, но он никуда не уходил. Только забирал иногда доставку еды, ходил за кофе или водой… И все время был рядом.

Но может это не правильно? Столько часов он сидит рядом с нами. Может у него есть свои дела?

— Стас, можно тебя на минутку, — проговорила, отходя в сторону, на несколько метров, чтобы мама не слышала наш разговор, но и чтобы видеть дверь…

— Что-то случилось?

— Нет. Просто… Ты с нами столько времени сидишь. У тебя, наверное, есть свои дела…

— Ты хочешь, чтобы я ушел?

— Что? Нет! — поспешно ответила. — Просто подумала…

— Не думай, Лисенок. Если бы я не хотел быть тут, рядом с тобой, я бы давно ушел.

Опустила, голову, рассматривая носки своих ботинок.

— Спасибо, — пробормотала, не поднимая головы. — Знаешь, я…

Дверь которую мы так долго гипнотизировали, распахнулась и к нам вышел Надюшин врач.

Издалека было видно, как сильно врач устал. Его лицо осунулось, слегка потемнело, появились мешки под глазами, а сами глаза покраснели.

— Что там?

— Как Надя?

— Как прошла операция?

— Как она себя чувствует?

— Мы можем ее увидеть?

Мы с мамой накинулись на бедного мужчину, не давая ему возможности даже слово вставить. Просто нервы сдали от долгих часов неизвестности.

— Давайте присядем, — устало проговорил врач.

Он потер покрасневшие глаза, и сел рядом с нами.

— Операция была долгая. Тяжёлая. Но все прошло хорошо. Пока о результате рано говорить, это будет известного только после того, как Надя отойдет от наркоза, и мы ее осмотрим.

— Спасибо, спасибо, — сдавленно пробормотала мама. — Спасибо вам огромное.

Я кивала, не в силах что-то сказать.

Неужели все закончилось? Надя справилась.

Боже. Даже не верится.

Стас взял меня за руку и крепкого ее сжал. Без слов, поддерживая, как это часто делал в последнее время.

— Что дальше? — хрипло спросила, вытирая слезы.

— Сейчас мы ждем, когда Надя проснется. Потом будем смотреть результат. И только после этого мы будем строить этапы реабилитации.

— Когда мы сможем увидеть Надю?

— Скоро ее переведут в палату. А сейчас прошу простить, меня ждут пациенты.

— Спасибо. Спасибо вам огромное, — от души забормотали мы с мамой одновременно.

Врач поднялся с кресла, и я видела, как ему тяжело даются шаги. Он вымотан, устал, и, глядя вслед удаляющемуся мужчине, подумала, что врачи это настоящие герои. Герои нашего времени, которые своими руками, знаниями и упорством способны на чудо.

Мы молчали. Каждый думал о своем.

Стас так и продолжал держать меня за руку, А я… Я думала, что когда выйдет врач, скажет, что все теперь будет хорошо, почувствую облегчение, почувствую, как на душе становится спокойнее, и свободнее.

Но этого не произошло.

Я продолжала чувствовать себя напряжённой, словно внутри кол, который не дает возможности расслабиться.

Минут через сорок дверь снова распахнулась, и мы увидели врачей, кативших каталку.

Надя…

Дыхание перехватило. Сердце пропустило дар…

На дрожащих ногам встала, взяла маму за