Постель не повод для знакомства (СИ) - Халь Евгения Страница 43

Я втягиваю обеими ноздрями великолепный аромат черной смородины, пачули, бергамота и ванили. Такими духами пользовалась как-то топ-модель из-за бугра, которая у нас жила, так весь персонал за ней ходил и вдыхал эту парфюмерную сказку.

— И кто тебе готовит эту смерть советским детям? — продолжает отчитывать шефа Аэлита. — Только не говори, что ты заставляешь французского шеф-повара давить кильку, пользуясь при этом противогазом. А может быть, даже скафандром!

Шеф нервно оттягивает воротник и шепотом выдавливает:

— А какая тебе разница? Кому надо, тот и готовит. Аля, ну не гони волну порожняком!

— Это я ему готовлю салат "Мимоза", — с вызовом заявляет Зина и упирает обе руки в мощные бедра. — И это не килька, а сайра! И лук, и майонез. И, кстати, очень вкусно получается!

— Я так и думала, — Аэлита презрительно кривится. — Как ваше отчество, Зинаида?

— Сергеевна! — звонко выкрикивает Зина.

— Так вот, Мимоза Сергеевна, — заявляет Аэлита едким тоном, — пойдемте со мной. Благоухать луком и сайрой будете в другом месте. Было бы хорошо дезинфекцию вызвать. Дышать просто невозможно! А вы, Вика, — она щелкает пальчиками, обращаясь ко мне, — соберите весь персонал в ресторане после работы. Я хочу познакомиться с людьми. Ну и заодно устроим небольшую вечеринку в честь начала моего управления отелем.

— Соуправления, Аэлита, со, — поправляет ее шеф.

Она молча и загадочно улыбается, и выходит из кабинета. Не нравится мне эта улыбка при слове "соуправление". Что-то здесь не так!

Вечеринка не удалась. Персонал отеля при знакомстве с Аэлитой старательно растягивал лица в заранее отрепетированных улыбках. Да так, что аж скрипело. Я всё боялась, как бы у кого физиономия от старания не треснула. Наконец, официальная часть знакомства челяди с кровавой барыней закончилась, и можно было сесть за щедро накрытые Гаспаром столы. При виде богатой закуски и выпивки градус доверия работников отеля к Аэлите немного пошел вверх.

Но не у всех. Сан Саныч, сидя между мной и Леней, мрачно закладывает в рот уже четвертую порцию алкоголя, но настроение его падает всё ниже, готовясь добраться до плинтуса.

А тут еще Гаспар, который славится умением выбирать неудачные моменты для разговора с шефом, ставит перед ним стеклянную креманку, наполненную взбитой и замороженной розовой массой.

— Это что? — Кинг Конгыч морщится от пятой порции алкоголя и тянется к соленым огурцам, чтобы закусить.

— Вы сказаль, шеф, что вам всё давать на пробу. Вот я сделаль мороженое из креветок для ваш юбилей.

— Мороженое… ик… из креветок…ик? — в ужасе спрашивает Леня, икая. — Это выше моего понимания. Что только лишний раз доказывает, как жалок человек, замкнутый в стереотипах обычного восприятия, — Леню потянуло философствовать, значит, дошел до кондиции. — За это нужно выпить, — он быстро разливает себе и шефу. — Вздрогнем за то, чтобы раздвинуть границы привычного, не забывая при этом, что пить вредно! — Леня чокается с Кинг Конгычем и заглатывает рюмку.

— Ни хрена не понял, но одобряю, — шеф с готовностью опорожняет рюмку. — Слышь, контра недобитая, вот такое ты подавай на похороны в своей этой Франции, — он недоверчиво смотрит на мороженое и брезгливо отодвигает креманку. — У меня половина персонала в отеле — креведко. Толку от них — ноль. Можешь их на мороженое пустить и в Парижах подать.

— Да, но Аэлита одобриль, — возражает Гаспар. — Экскьюз муа, одобряль. Она сказать, что это манифик!

— А я те говорю: фиг. Если моей бывшей нравится, значит, этого точно на столе не будет, — Кинг Конгыч разливает еще по одной.

— А я говорю, что будет! — Аэлита незаметно подкрадывается сзади и отбирает у шефа рюмку. — Хватит пить, Саша! На тебя подчиненные смотрят. Какой пример ты подаешь? Что за жлобская манера надираться при персонале?

Шеф краснеет от злости, пристально глядя на свою пустую руку, в которой еще минуту назад была крепко зажата рюмка.

— Завтра приедут дизайнеры, — Аэлита ставит рюмку на поднос пробегающего мимо официанта. — Зинаида Сергеевна должна всех горничных обмерить для новой формы. Виктория Алексеевна, вы должны обмерять портье, — обращается она ко мне. — И, пожалуйста, незамедлительно. У нас у всех сейчас будет сложный период. Потому что в ресторане будут делать ремонт. А потом и во всем отеле. Первое, что нужно сделать — это покрасить стены в нормальный неброский европейский цвет. Светло-бежевый, или, возможно, нежно-персиковый.

— Ты здесь не решаешь, понятно тебе? Красный — цвет отличный! Богатый цвет!

— Я разнесу вдребезги этот парк советского периода, — зло щурится Аэлита. — Богатый? Да, именно поэтому отель терпит убытки, что европейцы сюда не едут. Они выбирают "Балчуг" и другие отели европейского класса. И молодые русские олигархи тоже. Потому что они все учились в Европе и привыкли к определенному стилю. А на силовиках и генералах того поколения, которое из "Адидаса" перескочило в малиновые пиджаки, много денег не заработаешь. Поэтому я буду решать, как нам вести дела дальше.

— С хрена ли? — шеф грохает кулаком по столу. — Тебе принадлежит сорок восемь процентов отеля. И у меня точно такое же право решать, как и у тебя. Поэтому, Аля, я тебе при всех говорю, — он обводит рукой присутствующих, — изменений не будет. Поняла меня? — шеф встает, вплотную подходит к Аэлите и угрожающе сжимает кулаки.

Зина немедленно бросается к нему, втискивается между ним и бывшей супругой, и шепчет:

— Саныч, ну ты чего? Охолони мальца! Вон у тебя лицо какое красное.

— Ага, — лицо шефа расплывается в недоброй улыбке, больше похожей на оскал. — Морда красная, когда я на руку опасный. Аля, не доводи до греха!

Аэлита, наоборот, бледнеет, приподнимается на цыпочки, выглядывает из-за мощного плеча Зины и злорадно чеканит слова:

— Ты ошибаешься, Саша. Мне принадлежат пятьдесят два процента отеля. Тот второй анонимный инвестор, который отдельно купил четыре процента — это тоже я.

— Что ты пургу гонишь? — ревет шеф, и от его кинг-конговского рыка смолкает музыка, а танцующие останавливаются. — Не может этого быть!

— Ты бы не продал мне доли отеля, зная, что это я, — злорадно усмехается Аэлита. — И одному инвестору обе доли не продал бы. А двум инвесторам — с удовольствием. И еще и считал себя великим бизнесменом! Жадность тебя сгубила, Саша! Немного больше денег — и ты уже повёлся. А я тебе всегда говорила: читай книжки по вечерам, а не пиво пей, — она горделиво поправляет пышную стрижку и удаляется, цокая каблуками по мозаичному полу ресторана.

— Убью! — ревет Кинг Конгыч и бросается за ней.

— Саныч, нет! — Зина повисает на нем с одной стороны.

Леня немедленно хватает его с другой.

— Спокуха, Саныч, разгребем! Еще и не такое разгребали! — уговаривает шефа Леня.

— Ах ты ж змея! Падла ты театральная! Видали, как она меня кинула? Самое дорогое из говэрла вырвала! Я ж ей при разводе всё отдал. Хочешь тачку? На! Хату? Забирай! Отель только не трогай! Это ж душа моя пацанская в этом отеле! Так нет! Ждала в уголке тихо, жаба, подкралась и урвала! Су… шёная гнида! Я тебе аппендицит вырву через гланды! Сюда вернись! Побазарить хочу! — шеф рвется из рук Лени и Зины.

— Саныч, всё! Сядь, водички, попей! — почти рыдает Зина. — Сядь, мой хороший, — она силой усаживает его на стул.

— Как же ты хитро писю к носу подтянула! — снова вскакивает на ноги Кинг Конгыч. — Мужика тебе надо, Аля, чтоб ты ночами пищала под ним от чих-пыха, а не придумывала, как бывшего нахлобучить! Провафлила шанс свой и теперь успокоиться не можешь? Липу мне подсунула, жаба хитровыкроенная! Чё лыбишься? Шайба у тебя не треснет?

Аэлита, как ни в чем не бывало, стоит, прислонившись спиной к дверному косяку. Ручки сложены на груди. Голова гордо поднята. На губах презрительная улыбка. Такое впечатление, что слова шефа долетают до нее, но ударяются о невидимый щит и бессильно опадают на пол. Я в свой жизни стервозных баб, конечно, видела. Но такую — никогда!