Ширли Эскапа - Время любви Страница 43

Джина включила радиоприемник и стала слушать шоу «Предсказание будущего». Рядом на кровати валялся блокнот. Джина пододвинула его ближе, улеглась на живот и принялась бездумно водить карандашом по бумаге.

Постепенно рисунок приобрел более четкие очертания. Девушка с удивлением вгляделась и поняла, что изобразила Руфуса Картрайта. Высокие скулы, четкая линия подбородка, ясный, открытый взгляд и даже небольшой шрамик на лбу. Портрет был так похож на оригинал, что Руфуса невозможно было не узнать.

Конечно, она для него слишком мала. Нечего и надеяться, что тогда, в музее, он обратил на нее внимание. Ведь он уже учится в Гарварде, а она кто такая? Всего лишь ученица колледжа в школьной форме. Ему и в голову не придет назначить свидание такой соплячке. А вдруг?..

На губах Джины заиграла мечтательная улыбка, и тут же, словно по волшебству, на щеках и подбородке появились славные ямочки. Она задумалась, почему ей так понравился Руфус, и наконец поняла — причиной тому была не внешность. Он, безусловно, очень красив: высокий, широкоплечий, похожий — как же иначе? — на Джона Кеннеди.

Все дело было в его голосе, негромком, с мягкими нотками, чувственном и одновременно интеллигентном. Слушая Руфуса, Джина ощущала себя как бы под его охраной, даже казалось, что он уделяет ей внимание. По крайней мере верилось в его искренность. Такой добрый голос мог принадлежать Гамлету, думала Джина.

Однако тут в ее мечты ворвался звонок. С сожалением вздохнув, она отложила в сторону блокнот и пошла открывать дверь.

Человек, стоявший на пороге, держал в руках вырезку из газеты с ее фотографией.

— Как только я увидел этот снимок и три ямочки, я сразу же понял, что это ты, — сообщил мужчина грубым голосом.

Джина отпрянула. Сыпь нестерпимо зачесалась, кровь бросилась в голову. Джине показалось, что у нее резко подскочила температура.

Инстинктивно она попыталась захлопнуть дверь, но мужчина ловко просунул в проем ногу. К глазам девушки прихлынули горячие слезы, и она вскинула к лицу ладони.

— Джина! Не бойся меня, — сказал мужчина. — Я твой папа, а ты моя маленькая дочка. Неужели твоя мама ничего не говорила обо мне? Я Ал Риццоли, твой отец.

— Нет!

— Посмотри же на меня, — сладко продолжил он. — Сейчас я улыбнусь, и ты увидишь. У нас одинаковые ямочки, они у тебя от меня. Ты моя дочка.

И он действительно улыбнулся.

Джина ахнула. Ее охватила такая слабость, что пришлось прислониться к стене.

— Убедилась? — спросил он и улыбнулся еще шире.

Джина почувствовала приступ тошноты.

— Я искал тебя, дорогая, — отрывисто произнес Ал. — Все эти годы я тебя искал.

— Входите, — неохотно пригласила Джина.

Ал переступил порог, снял бейсбольную кепку и огляделся с таким почтением, что Джину передернуло. Потом он последовал за ней в бело-розовую гостиную, неуклюже сел на стул и принялся мять кепку в руках.

Едва Джина увидела этого человека в привычной для нее обстановке, как ею овладела одна-единственная мысль: надо избавиться от него. Омерзительный тип! Он должен навсегда исчезнуть из ее жизни. Навсегда!

В ответ на вопрос, не хочет ли он что-нибудь попить, Ал попросил пива, но Джина решительно заявила, что они не держат в доме спиртного, и пошла в кухню налить ему кока-колы.

Вернувшись, она села напротив него и стала смотреть, как он пьет жадными глотками. Хорошо еще, подумала она, что он не грязный и от него не несет какой-нибудь гадостью. Но если станет известно, что этот грубый неотесанный человек с ярко выраженным итальянским акцентом, над которым они с подружками всегда издевались, — ее родной отец, она умрет прямо на месте.

Мама совсем другая, такая элегантная, такая… американка. Миссис Кортни частенько дарила ей свои великолепные платья и костюмы, мама слегка их переделывала и выглядела в них совсем молодой и изящной. У нее, правда, тоже был акцент, но настолько легкий, что его едва можно было различить.

Девушка содрогнулась. Подумать только, какая жизнь ожидала бы ее, если бы мама вовремя не ушла от этого человека.

Внезапно глаза Риццоли увлажнили слезы, и он прочувствованно произнес:

— Я так соскучился по тебе!

Горький ком подкатил к горлу Джины, она бросилась в ванну, и ее вывернуло наизнанку.

Вернувшись, она не вошла в комнату, а прислонилась к косяку.

— У меня краснуха, — слабым голосом произнесла она. — Я больна. Мне нужно скорее лечь в постель.

— Бедненькая! Краснуха, говоришь?

— Не могли бы вы зайти завтра, примерно в это же время? Может быть, мне станет немного легче.

Ал поднялся со стула, подошел к ней и обнял за плечи.

— А ты поцелуешь своего папочку? — сюсюкающим голосом пропел он прямо ей в ухо.

— Немедленно отпустите меня, — холодно проговорила Джина. — Я же сказала, что больна. Мне нехорошо.

Он сразу же послушался и отступил в сторону.

— Тебя, конечно, поразил мой неожиданный приход, да? Ну ничего, теперь мы будем встречаться часто, и ты лучше меня узнаешь. У нас все будет хорошо, детка. Завтра я приду. В это же время, говоришь?

— Да, в это же время. — Она направилась к входной двери, он послушно двинулся следом. — До свидания.

Едва Ал ушел, Джина кинулась в ванную и напустила горячей воды. Она чувствовала себя грязной, хотелось поскорее смыть с себя его прикосновения. А еще ее преследовала кошмарная мысль: никогда теперь она не будет чистой, раз у нее такой отец! Кровь от крови, плоть от плоти…

И тут Джину охватила ненависть — такая всепоглощающая, что даже стало трудно дышать. Раньше ей казалось, что она ненавидит Эвелин, но по сравнению с тем, что Джина чувствовала сейчас, это было лишь легкое раздражение, не больше.

Ненависть к отцу родилась в самой глубине ее сердца, это было что-то животное, инстинктивное, исходившее из самой глубины души, и называлось борьбой за жизнь, за будущее. Если бы в эту минуту отец был рядом, она бы просто его убила, настолько велика была ее ненависть к нему. До его следующего визита оставалось меньше суток, и за это время надо было что-то придумать, выработать план действий. Мысли теснились в полном беспорядке, но Джина твердо решила: ни в коем случае ничего не говорить маме. Та и без того достаточно пережила, зачем же ей знать, что этот человек вновь возник на горизонте?

…Когда Сесилия вернулась домой, Джина заявила, что чувствует себя гораздо лучше, только немного устала, поэтому ляжет в постель сразу после ужина.

— Но к моему возвращению, любимая, ты и так должна была лежать. Зачем ты поднялась?