Наталия Котянова - Камни & косы, или О кошечках, птичках и прочих милых тварях Страница 43

Тётя Нелла рвала и метала. Я познакомила её с Сергеем на следующий же день, и она пришла в полный ужас. Дочь повторяет ошибку матери! Опять русский, красивый и совершенно без денег, опять военный и даже в том же звании — лейтенант! Общежитие где-то в области, сомнительные перспективы и, к тому же, бывший детдомовец — никого хуже я, по её мнению, найти себе не могла… Вот они, чёртовы гены!!

Я тогда подумала — а ведь в чём-то она права. Сергей был того же типа, что и мой отец, может, поэтому я подсознательно к нему потянулась. Старше меня на восемь лет, спокойный, надёжный, немногословный, он редко улыбался — но если улыбался, у меня тут же подкашивались ноги… С ним я чувствовала себя такой защищённой, даже слабой — что, в общем-то, было мне несвойственно. Это потом я стала «Багирой», снежным барсом, а с Серёжей я была «Алечка, котёнок», и мне это нравилось. Он был единственным, кроме папы, кто звал меня первым, странным именем Альфея, сократив его на свой лад. Он и сегодня назвал меня именно так. Мой Серёжка… Бывший главный мужчина моей жизни…

Несмотря на яро возражавшую тётку, я решила остаться в Питере. Сергей на несколько месяцев уезжал служить по контракту в какую-то Чечню, он хотел, чтобы я его дождалась, и тогда мы пойдём и поженимся. Я была только «за», тётя против, но мне уже исполнился двадцать один год, и я могла самостоятельно распоряжаться как своей жизнью, так и имуществом, поэтому проигнорировала её уговоры-стенания-угрозы, и осталась. Продала часть принадлежавшей мне недвижимости в Литве, купила неплохую квартиру в Питере, оформила учебную визу, проплатив годичное обучение в престижной Высшей Школе Менеджмента. Буду ждать Серёжу с пользой…

Он вернулся перед самым Новым годом, на неделю, и потом снова уехал — сказал, так надо. Я всё понимала и не спрашивала, только всё больше тревожилась за него. К тому времени я уже была в курсе, что именно творится в этой Чечне, смотрела новости, общалась иногда с его сослуживцами — а потом шла в православный храм и ставила свечку за здравие раба Божьего Сергия, молилась о том, чтобы он вернулся…

Он приехал снова только в конце марта, на целый месяц. Ещё более замкнутый, подавленный, он плохо спал и кричал во сне, но не рассказывал ничего про тот ад, в котором побывал, не пытался переложить часть своей боли на чужие плечи. За командировку ему заплатили хорошие деньги; Сергею активно не нравились мои предложения «взять у меня и забыть про эту проклятую войну», он считал, что содержать семью обязан мужчина. Поэтому согласился на уговоры и посулы начальства: ещё три месяца — и повышение в звании, премия, какие-то льготы, перспективы…

Мы подали заявление в ЗАГС. За два дня за регистрации Серёжу снова вызвали в штаб. Что-то случилось… Он привычно не стал объяснять. «Не имею права. Прости, надо срочно ехать». Усталые, отрешённые стальные глаза, плотно сжатые губы, скупые точные движения… А я стояла и с ужасом думала о том, увижу ли его ещё раз. Раньше я запрещала себе такие мысли, но в тот момент была готова не плакать — а выть от страха, от охватившего меня жуткого предчувствия. Валяться в ногах, умолять, не пускать… Только знала — это не поможет. Серёжа — человек долга. И он не изменит себе даже ради меня…

Он обернулся от двери, глянул на меня — слабую, съёжившуюся — и вдруг отшвырнул сумку, рванулся ко мне, схватил на руки, исступлённо прижался такими родными обветренными губами.

— Алечка… любимая… прости… Я вернусь. Я ВЕРНУСЬ!!

Потом так же резко выпустил меня и опрометью кинулся вниз по лестнице.

Через двадцать четыре дня мне позвонили из его части…

Я с трудом отогнала мучительные воспоминания. Как бы то ни было, Серёже пришлось во много раз тяжелее, чем мне. Пока я кое-как залечивала в Германии душевные раны, он страдал от тяжких физических. Был плен, был побег, подступившая вплотную инвалидность и долгие месяцы тяжелейшей реабилитации. А ещё — всё это время он пытался меня найти. Где живёт моя единственная подруга Аня, он не знал, документы из Школы я забрала, не дожидаясь окончания сессии. Единственной зацепкой был вильнюсский телефон моей тётки, случайно оказавшийся в его записной книжке. Он звонил туда несколько раз, но там отвечали исключительно по-литовски, он ничего не понимал. Могла ли тётя Нелла узнать его? Я предпочитаю думать, что нет, так легче…

Сергей мимоходом пошутил, что главной проблемой после возвращения было даже не собрать деньги на дорогостоящую операцию на искромсанной ноге, а доказать, что он — это он, а не «призрак коммунизма». Официально он несколько месяцев считался погибшим, соответственно, вычеркнутым из всех списков, и, если бы не активная помощь сослуживцев, он бы «откинул копыта под дверью очередного чинуши». Общими усилиями они всё же добились его восстановления, выбили деньги на операцию и даже обещанное «герою» внеочередное звание. Сергей уверил, что особенно хандрить в то время было уже некогда, он почти всё время проводил сначала в реабилитационных центрах, потом вернулся на службу — и усиленно осваивал новую для себя роль преподавателя в учебном центре. И только по ночам возвращалась щемящая тоска по девушке, которая живёт где-то (как? с кем?) и до сих пор думает, что он не сдержал тогда своего обещания…

— Наверное, было бы лучше, если бы мы не увиделись, правда?

— Нет! — решительно возразила я. — Наоборот! Ты понимаешь, какой это был мизерный шанс — встретиться сегодня именно здесь? Я сама не была в Тракае сто лет, а ты…

— А я приехал всего на день, из Вильнюса, тоже где-то наобум…

— Ты в отпуске?

Он покачал головой посмотрел на меня с неожиданно мягкой улыбкой. Я тут же ощутила предательский комок в горле…

— Я приехал, чтобы тебя найти. И забрать с собой.

Опускаю глаза. По клетчатой скатерти неуверенно ползёт крохотный паучок…

— Ты был у тёти?

— Да. Пробил по телефону адрес. Она в отъезде, прислуга по-русски не понимает, всё твердила «несупрату-несупрату». Но когда я показал твою фотографию — реакция была слишком явной… Один друг смог достать список недвижимости, что принадлежит вашей семье. Нехилый, однако, список! Вот я и катался по адресам. Везде пусто или посылают… На Побережье я уже не успевал, думаю, съезжу хоть в Тракай напоследок, раз недалеко. Еле нашёл вашу усадьбу… Сторож — единственный, кто неплохо говорит по-русски, мы пообщались. Он сказал, что ты давно здесь не появлялась, лет пять, одно время жила в Германии. И больше ничего я от него не добился…

Мы помолчали, потом Сергей протянул руку и осторожно взял меня за подбородок, заставляя смотреть себе в лицо. Под его пристальным взглядом я на какой-то миг почувствовала себя всё той же девочкой Алей. Но теперь «котёнок» вырос, превратился во взрослую «кошку», и этого уже не изменить. Мы оба стали другими.