Николя Барро - Однажды вечером в Париже Страница 44

Три дня прошло после того, как Солен сказала: «Не беспокойся, Ален. Он ее найдет», – и мое заветное желание, казалось, начало исполняться. В сказках вести приносит скачущий во весь опор гонец, в моей реальности начала двадцать первого века роль гонца досталась прозаическому мобильному телефону.

Вопреки обыкновению, Аллан Вуд сразу перешел к существу дела.

– Я знаю, где она живет, – объявил он.

Я издал радостный вопль, подпрыгнул и вскинул вверх руку со сжатым кулаком, ни дать ни взять футболист, забивший последний решающий гол.

Все это было на углу улиц Вьё Коломбье и Ренн. Выходившая с красивым бумажным пакетиком из ювелирного магазина и удовлетворенно улыбающаяся дама взглянула на меня с любопытством, и я в ту же минуту почувствовал, что должен поделиться с кем-нибудь своим счастьем.

– Он ее нашел! – крикнул я, ошарашив даму.

Она, впрочем, развеселилась и, подняв брови, ответила с юмором:

– И это великолепно.

– Он ее нашел! – сообщил я спустя пару минут Роберу, который спешил на лекцию, но еще не выключил мобильник.

– Великолепно, – сказал и мой друг. – Давай созвонимся после обеда.

Четверг, позднее утро, мир был лучшим из миров[36]. Аллан Вуд, знаменитый режиссер, великий детектив, а с недавних пор мой друг и союзник, достиг цели. Нашел, он нашел ее – свою дочь, женщину, которой я отдал сердце.

Поначалу дело шло не слишком удачно, потребовалась целая серия непростых переговоров с родственниками Элен, которые жили в замке на Луаре, и все как один швыряли трубку, стоило им услышать, что звонит Аллан Вуд. Но наконец нашелся некий троюродный племянник, проявивший сочувствие к бывшему невенчанному супругу покойной тети Элен и согласившийся сообщить глубоко взволнованному Аллану Вуду адрес его дочери.

Выяснилось следующее: около года назад Мела, после, должно быть драматического, расторжения своего брака с французом – парень был родом откуда-то из южных провинций, ничего более конкретного племянник о нем не мог сказать, – перебралась из Арля в Париж. И теперь она живет под своей девичьей фамилией в квартале Бастилии, недалеко от площади Вогезов, а на какой улице, племянник, к сожалению, не знал. Но все-таки он дал Аллану Вуду ее домашний телефон.

– Я уже навел справки, – гордо доложил режиссер. – Она живет на улице Турнель. Там действительно проживает кто-то по фамилии Бекассар.

– Это сенсация! – завопил я в телефон, и проходивший мимо японец с большим фотоаппаратом испуганно вздрогнул и сердито поджал губы. Я почувствовал себя на верху блаженства, однако в следующий миг мне вспомнились мытарства в доме на улице Бургонь. Я вздохнул. – Мой бог! Аллан, это слишком прекрасно, чтобы быть правдой. Надеюсь, что на сей раз это действительно она.

– Это она. Я уже позвонил.

– Что?! И что она сказала?

– Ничего. Вернее, она, как принято, назвалась, сняв трубку. – Голос Аллана Вуда звучал смущенно. – У меня не хватило духу заговорить с ней, я просто повесил трубку. Но это она. Голос Мелы, никаких сомнений.

Я задергался, как от неслабого удара током. Первым моим побуждением было нырнуть в метро и ехать к Мелани. Однако Аллан Вуд возразил, сказав, что надо действовать более осмотрительно.

– Не будем бросаться туда сломя голову, друг мой. День-два сейчас уже не имеют значения, а нам нужно выработать хороший план. – В его голосе звучал самый настоящий страх.

Режиссер попросил меня дождаться окончания съемок в «Синема парадиз», так как они лишают его последних моральных сил. Если чуть-чуть повезет, сказал он, съемки будут завершены завтра. А до этого он не чувствует себя готовым встретиться лицом к лицу с дочерью, потому как исход встречи предсказать невозможно.

– Я понимаю, Аллэн, вам не терпится. Но мне нужно иметь ясную голову. В конце концов, речь идет не только о вашей подруге, но и о моей дочери. Давайте тянуть нашу баржу в одном направлении, о’кей?

Я приуныл, мне же хотелось встретиться с Мелани немедленно. Но Аллан заклинал меня сохранять спокойствие и положиться во всем на него. Он объяснил, что эта крайне щекотливая ситуация потребует большого такта. Ведь у Мелы Бекассар были основания в течение многих лет избегать любых контактов с отцом, да вот и теперь она перестала ходить в кино, как только узнала, что там снимает картину режиссер Вуд. В этой истории важнейшая роль принадлежит чувствам, сильным чувствам. Можно предполагать, что та, кого мы наконец разыскали, вовсе не запрыгает от радости, открыв дверь и внезапно увидев на пороге своего отца и меня.

Что ж, хотя мое сердце летело на улицу Турнель, рассудок мне говорил, что Аллан Вуд прав. В итоге мы условились, что в пятницу вечером он придет ко мне домой, мы спокойно все обсудим и решим, как лучше всего приступить к делу.

В субботу, в половине восьмого утра, квартал Марэ казался вымершим. Тротуары влажно блестели, моросил мелкий дождик, небо над Парижем заволокли свинцово-серые тучи – идеальное утро, чтобы отоспаться после бессонной, полной радостных волнений ночи.

В этот ранний час двое в плащах сидели за помутневшим от влаги окном в маленьком кафе неподалеку от станции метро «Бастилия», пили черный кофе и совещались. Потом они на некоторое время погрузились в молчание и только обменивались заговорщицкими взглядами. На черной деревянной скамье возле их столика лежали два гигантских букета. Нетрудно догадаться: эти двое что-то замышляли. И у них, как видно, созрел некий план.

Нетрудно догадаться и кто эти двое. Но ради полноты повествования назовем их. Аллан Вуд и я.

– Может быть, все-таки будет лучше, если первым войдете вы, Аллан, – сказал я. Через несколько минут мы должны были позвонить в дверь Мелани Бекассар в доме на улице Турнель, и от волнения у меня все плыло перед глазами.

– Нет-нет. Ни в коем случае. Как только она узнает меня – сразу захлопнет дверь. Первым пойдете вы. – Аллан Вуд нервно постукивал пустой чашечкой по блюдцу. – Не увиливайте, Аллэн. Будем действовать точно по плану, который выработали вчера.

План был гениальный, насколько может быть гениальным план, составленный двумя мужчинами, намеренными вернуть себе любовь женщины.

Для начала мы реализовали то, что в мужскую голову приходит прежде всего прочего, – купили цветы. Дикое количество роз, сирени, левкоев и гортензий. С пониманием улыбнувшись, продавщица собрала из них два гигантских букета. «Кому же предназначены эти цветы?» – поинтересовалась она, и мы хором ответили: «Моей дочери!», «Моей девушке!» Тогда она полюбопытствовала, не на день ли рождения мы идем? Мы дружно помотали головами, но дали понять, что экономить не намерены, и выложили за цветы сумму, которая равнялась цене маленького автомобиля.