Ребенок (не) от бывшего мужа - Лия Рой Страница 44

Вот нормальный человек, скажите мне кто-нибудь?

Он еще и плакат нарисовал с этими словами, тот торчал позади трактора и развивался на ветру, подобно флагу.

— Что ты творишь?! — Я почти силком вытащила рыжего олуха из трактора, заставляя опуститься рядом с собой. Вот только я не ожидала, что он сразу опуститься на одно колено. И протянет мне маленькую коробку.

— Анька, Кикимора моя, знаешь, я все очень давно хотел сказать тебе... Много всего, на самом деле... но говорить я не мастак, думаю, ты уже давно это поняла. Много я говорю только гадостей, все, кто меня когда-либо хорошо знал, это подтвердят. И обычно, мне совершенно, вот прямо очень глубоко на это наплевать. Но только не в нашем с тобой случае. Я не хочу, чтобы ты плохо обо мне думала. Наоборот. Хочу, чтобы ты мной гордилась. Хочу, чтобы ты мне улыбалась. Хочу, чтобы направляла на верный путь. Как путеводная звезда. Очень колючая, очень резкая, но все же звезда. За те несколько месяцев, что ты была в моей жизни, все кардинально изменилась. Ты преобразила мир вокруг меня. Подарила дочь. Подарила уют, тепло, заботу и ласку. Подарила надежду. Подарила семью и прощение. Я даже не смел мечтать о том, что когда-нибудь снова все это получу. Просто так. Безвозмездно. Честно говоря, я прекрасно осознаю, что не достоин тебя и вряд ли когда-нибудь буду. Как ты любишь говорить, я рыжий олух, и мало шансов на то, что я полностью и целиком исправлюсь. Но если шанс и есть, то он только с тобой. Периодически меня нужно будет отдергивать. Пилить. Давать тумаки, только, пожалуйста, не скалкой. Но если ты согласишься, то я пообещаю, что буду любить тебя до последнего дня своего существования на этой планете. Я буду делать все, чтобы ты была счастливой рядом со мной. Чтобы счастливой и здоровой росла наша дочь. Я буду беречь ее и тебя. И, пожалуйста, никогда не думай, что вы мне безразличны. Это не так и это никогда не было так. Я знал, что она моя с тех самых пор, как впервые взял ее на руки и заглянул в ее глаза. И я люблю ее ровно с той минуты. И я неравнодушен к тебе и так было всегда, иначе бы… ну, ты понимаешь, у нас бы и Милы не было. Да, я не сразу это понял. Не сразу признался в этом себе. И куда сложнее признаваться в этом здесь и сейчас. Но я готов. Меняться. Стараться. Становиться лучше. Я обещаю. Если ты скажешь мне сейчас «да» и наденешь это кольцо на палец. Я очень люблю тебя, Анна. И я очень люблю Милу. Пожалуйста, станьте моей семьей.

Я замерла с открытым ртом. Кажется, в какой-то момент я перестала дышать, чтобы ненароком не спугнуть то, что сейчас происходило.

Поверить.

Сложнее всего было поверить.

В то, что передо мной сейчас был Макс.

Тот самый Макс, которого я так долго ждала и, который, я долгое время верила, скрывался где-то глубоко внутри этой наглой двухметровой каланчи.

Сердце забилось в груди, будто загнанное.

Поверить в свое счастье. Это оказалось очень сложно.

Перед глазами промелькнули воспоминания. Вот холодный и циничный Макс вертит носом у офиса, пугает своим телохранителем. Вот Макс заставляет меня подписать контракт, по которому я должна подыгрывать ему во вранье. Вот он пугает меня тем, что отнимет Милу.

А вот еще Макс. Он трогательно прижимает к себе нашу малышку и шепчет ей о том, что она станет красавицей. Вот Макс, который берет меня за руку на тихой, пустынной улочке в Праге и прижимает к себе, словно я какое-то сокровище. Вот Макс, который не понимает, почему я собираю вещи и пытаюсь уехать из его дома.

Но в основном это кушающий Макс, требующий добавки моих кулинарных яств.

Не выдержав волны эмоций, я расплакалась и рассмеялась одновременно.

— Это «да»?

— Да, — прошептала я, кивая и открывая бархатную коробочку. Внутри оказалось кольцо с таким камнем, который было сложно понять, как вообще там удерживалось. — Вау… — одними губами произнесла я, не веря, что это теперь будет украшать мою руку.

Макс поднялся с колен и помог его надеть, а затем робко нагнулся.

Мне показалось, или все соседи притаились и даже птицы на деревьях замолкли, в предвкушении того, что произойдет.

— Можно? — едва слышно спросил Орлов, не отрывая взгляда от моих губ.

Я дала единственно верный ответ.

— Ну, наконец-то!

— Ура!

— Молодцы какие!

— Счастья вам!

— Прекрасные!

— Уговорил!

— Завоевал!

— Совет, да любовь! — послышалось разом со всех сторон. А затем дружное «горько» не стихало еще несколько минут.

Еще большим шоком, чем публичное признание Максима в любви для меня стало появление его семьи. Отца, матери, братьев, Алины и детей. Примечательно, что братья вышли к нам с гармошками в руках, одетые примерно так же, как и старший. Полагаете, сюрпризы на этом закончились? Не тут-то было! Алина встала рядом со мной с огромным розовым медведем, в руках будущей свекрови я увидела яблочный пирог, а у, предположительно, тестя, обнаружилась здоровая хамедорея.

— Запомнил, — рассмеявшись, заметила я, поднимая взгляд на Максима.

— Запомнил.

— Ну, что, народ, пора гулять?! — выкрикнул Мирослав, начиная играть веселую песню.

— Да! — послышалось отовсюду разом.

— Вот, держите, — с улыбкой на губах произнесла тетя Лида, подходя к нам с Милой на руках. — Ваше самое большое сокровище.

— Точно, — мы произнесли это с Максом одновременно, принимая Милу из заботливых тетиных рук.

Эта малышка нас когда-то свела. Объединила. Заставила многое принять и переоценить.

Она изменила всю нашу жизнь.

Теперь мы были обязаны сделать ее такой же счастливой, какими она сделала нас с ее папочкой.