Семья (не) на один год - Мария Сергеевна Коваленко Страница 44

— Не первый раз. Переживу.

— Лекарства, которые выписал врач, нужно принимать две недели. Не меньше.

— Справлюсь.

Будто каждая секунда в больнице доставляет ему физические страдания, Никита быстро приводил себя в порядок. Вместо прежней, залитой кровью рубашки надевал белую футболку. Ума не приложу, где он ее раздобыл! Поправлял ремень. Обтягивал ткань футболки по торсу...

Последнее показалось слишком интимным, и я отвернулась. Никита и в костюме заставлял нервничать. А его «стриптиз наоборот» вообще влиял как-то неправильно.

Я видела Лаевского в его двадцать два года, изучила руками и губами в тридцать два, но эта тридцатисемилетняя версия... От одного только взгляда на косые мышцы, рельефный пресс и дорожку темных волос, уходящую под ремень брюк, становилось жарко.

Отругать себя хотелось за подобную реакцию. Пять лет свято верила, что со мной что-то не так — замерзла, превратилась в бесчувственную фригидную рыбину, смирилась с тем, что поцелуи и прикосновения жениха не вызывают никаких реакций. А тут... кончики пальцев покалывало, словно не смотрела, а трогала.

— Врач очень рекомендовал тебе остаться здесь на ночь. — Чтобы чем-то занять руки, я взяла листок с результатами обследования и еще раз перечитала все названия препаратов.

— Больничная койка не мой вариант. — Никита с плохо скрываемым отвращением посмотрел в сторону кровати. — Спать я предпочитаю дома.

— Одну ночь переживешь! Здесь хотя бы смогут помочь, если что-то случится.

— Не убедила! — Застегнув на запястье браслет часов, Лаевский взял пиджак, но надевать его не стал. — Боюсь, даже если ты будешь держать меня за руку до утра, я все равно захочу убраться.

— Могу раздобыть ремни в операционной. Попрошу самые крепкие.

— Твои руки были бы надежнее... но нет.

Никиты бросил странный быстрый взгляд на мое лицо.

— Не знаю, в какую игру ты сейчас играешь, но мне она не нравится, — призналась я, обхватив себя руками.

Будто только сейчас понял смысл своих фраз, Никита с силой зажмурился.

— Я просто устал. — Он тяжело вздохнул. — Адски сильно устал. — Тряхнул головой.

Больше всего на свете мне хотелось поверить этому его «устал», списать последние слова и вопрос, произнесенный в машине, на сотрясение мозга. Для душевного спокойствия это было просто необходимо! Но что-то мешало.

Возможно, слишком внимательный взгляд. Жадный, будто впитывающий каждое мое движение и жест.

Возможно, слишком явное нежелание Никиты прикасаться ко мне. Почти как мое собственное...

Или что-то еще, что не позволило этому упрямцу прийти на презентацию, но не помешало броситься на асфальт, спасая меня.

Сплошные ненужные и опасные догадки.

К счастью, в нашем настоящем ломать голову над мотивами Никиты не было необходимости. Он спас меня. Я помогла ему. Никаких отношений и долгов.

Чужаки. Оставалось лишь закончить этот ужасный вечер. И разойтись по своим углам. Двадцать минут по проспекту. Еще столько же по загородной трассе.

Представляя, как доберусь домой, я достала из клатча ключи Никиты. Но отдать их так и не смогла.

— Я отвезу тебя в отель. На этом будем квиты. — Мысленно прокляла себя очередной раз.

— Если так боишься за мою шкуру, могу пообещать не садиться за руль. — Никита остановился напротив. — Вызову такси.

За этот вечер мы уже не раз находились настолько близко друг к другу. Однако сейчас впервые от этой близости стало не по себе.

— Ты можешь просто сказать адрес? Где ты остановился?

Нужно было отступить, но я лишь вскинула подбородок и посмотрела Никите в глаза.

— Слишком далеко. Ехать придется долго.

Кривая улыбка мелькнула на мужских губах.

— Только не говори...

Я все же отшатнулась. Прижалась спиной к холодной стене. И чуть не выронила ключи.

— Ты каждый раз мотался из Москвы? И на прежнюю встречу, и сейчас? — с трудом закончила фразу.

— На приглашение в гости не напрашиваюсь.

Сильная загорелая ладонь скользнула по руке, в которой я сжимала ключи, от предплечья до запястья. Пальцы осторожно переплелись с моими пальцами.

— Никита...

Нужно бы всего лишь отпустить связку. Одно маленькое движение. Никто ничего от меня не требовал и не ждал.

— Проклятие, Лаевский! — Второе безумное решение этого вечера далось мне гораздо труднее первого. — Ну почему ты такой упрямый?

Никита

В Питере у меня вечно все шло через одно место.

Заколдованный город. Я уезжал отсюда. Рвал связи. Продавал все, что могло держать. Возвращался ненадолго. И снова прирастал.

За часы.

За минуты.

Непосредственно сейчас прирастал к пассажирскому сиденью собственной машины.

Паша давно намекал, что мне нужно завести личного водителя. Чтобы тот вместо меня глушил черный кофе во время ночных поездок. Чтобы страховал, если деловой ужин превратится во что-то более неформальное. И чтобы присматривал. Не за мной. За тем, что творится вокруг, и теми, кто сует свой нос слишком глубоко.

Наверное, это была правильная идея. Но я отказывался. По наглухо вбитой в подкорку привычке доверял только себе. Сам присматривал. Сам крутил баранку. До этого вечера.

Сейчас хотелось! Водителя! Личного! Леру!

Чтобы пялиться, как хмурится, когда нужно перестроиться в другой ряд. Чтобы взглядом есть ее длинные ноги, высокую грудь, руки на руле моей машины, пухлые губы и... отъезжать от удовольствия.

Пять лет назад мне легко было впустить в душу одну наивную влюбленную девчонку. Это произошло само собой, будто внутри для нее всегда было зарезервировано место.

Просто сдался, отпустил свое горе и полюбил. Как форточку открыл для свежего воздуха.

Сейчас же ни сдаваться, ни впускать не приходилось. У меня не осталось на Леру никаких прав. Сам ушел. Сам наглухо заколотил гвоздями крышку гроба с нашим браком. Но внутри, за ребрами, словно