Влюбленный без памяти - Ксюша Левина Страница 44

Почему в итоге Соня родилась?

Потому что наутро после этого вечера первое, о чём я подумала – не хочу быть такой, как мама. Моя меланхолия была чёрной, а мысль о том, что я смогу сбежать из этой семьи, захлебнувшейся горем и не желавшей от него отмыться – светлой.

Глава 30. Тогда

– В общем, у тебя явно создалось обманчивое впечатление о моей семье, верно?

– Ну, смотря какое ты считаешь правильным… Твой отец мне денег за аборт предлагал.

– О, ну это он может. Не бери в голову, я уверен, что он уже об этом жалеет. Они не душки, но отличные родители.

– А как же… Ты мастер ссор с родителями и снимаешь у них квартиру…

– Ну про квартиру – это вполне логично. Я взрослый человек, должен сам себя обеспечивать. Про ссоры, это, скорее, я так себе сын. Был у меня период в жизни, когда, ну, мягко говоря, был не фонтан. Всё время во что-то влипал…

– Ничего не изменилось, – моя ухмылка превратилась в искреннюю улыбку, а потом ты, не глядя на дорогу, потянулся и поцеловал меня. Я впервые пригляделась к твоим губам и нахмурилась. – Что это?

На губе был маленький шрамик. И на скуле, и на лбу.

– В аварию попал.

– А машина вроде…

– Ты даже не заметила, что другая? – усмехнулся он. – Да, за месяц ты многое пропустила, – ты щёлкнул меня по носу и снова уставился на дорогу. – Не парься.

– Когда это случилось?

– В тот вечер, когда ты мирилась с отцом, – голос стал глухим. Я покраснела. – Всё, забудь.

– Ты меня простил?

– Нель, я… – Ты снова не смотрел на дорогу, а потом и вовсе остановился.

– Я не просила прощения. Ты меня простил? – подалась вперёд, и ремень натянулся. Уже был поздний вечер, сумерки окончательно сгустились, окутав машину, так что я, не стесняясь, отстегнулась и пересела к тебе на колени.

– Что за вопрос…

– Потому что это важно. Я говорила ужасные вещи. И не попросила прощения. А ты тут…

– Намекаешь, что это только из-за…

– Нет, вовсе так не думаю. Просто мне интересно. Важно понимать…

– Ты скучала? – Ты прижался к моему лбу своим, и я засмотрелась, понимая, что не видела глаз глубже и чернее.

– Не знаю… Я ждала твоих звонков… Я ложилась спать после того, как ты звонил.

– Я звонил перед сном.

– Я просыпалась… и я, в общем, ждала звонков, и всё… – Не могла говорить слишком милые вещи, а ты засмеялся, легко целуя мои губы.

– Значит, скучала?

– Да. Скучала, наверное.

– Я очень скучал, веришь, нет?

– Почему так? Мы друг друга не знаем.

– А ты уже меня чуть не убила. – Твой смех вызвал во мне странное чувство – не бешенства, а уюта. У нас будто появилась одна на двоих шутка.

– Мне так странно, будто меня запихнули в чужое тело, – вдруг призналась я. – Понимаешь… Мне странно, что я сижу в машине взрослого парня, что я теперь с ним связана, что я как бы взрослая теперь. Все эти бумажки, графики… Всё это странно. Я еще пару дней назад с папой подавала заявление в институт. Я не умею, наверное, контролировать свою жизнь. Да и не хочу ещё. Меня засунули в чужое тело и хотят, чтобы я в нём жила…

– Тише… тише, всё получится, – шептал ты, целуя и гладя меня. Я чувствовала твою руку на своей голове и чувствовала, что могу вечно так сидеть и обнимать тебя.

– Будешь тут?

– Буду, конечно. Буду.

Мы целовались в машине, будто нет места лучше и, кажется, были вполне счастливы. И пока твои губы были на моих, мне казалось, что я прежняя, что всё как раньше, что мы идём по тёмным переулкам, и я слушаю музыку. Всё было так, как виделось мне все эти дни во сне, и я правда хотела ещё. Хотела чувствовать тебя рядом и не отпускать, и остаться в этой машине, в этом маленьком мирке, в этом коконе для тебя и меня.

Я не любила тебя, наверное, и ты, наверное, не любил меня, но во всём этом “что-то” было. Магическое. Волшебное.

– Чувствуешь? – спросил ты.

– Что?

– Уют.

И таким ты был красивым, так светились твои глаза, и я хотела узнать о тебе всё, как будто словила вирус фанатской одержимости. Твои руки на моей талии и те были правильными.

– Расскажешь о себе всё? Хочу тебя понять.

– Расскажу, – кивнул ты, откинул спинку, и я прижалась щекой к твоей груди… – Мы лежали в машине, я слушала тебя, твой голос и какие-то глупости. – У меня был попугай в детстве, и это мой самый главный грех. Я знал, что нельзя открывать форточку, но был мелким и так заебался за две недели с ним, что оставил её и отпустил ситуацию…

…Ненавидел литературу класса до восьмого, а потом втянулся в Толкиена и от всех это скрывал. Экономил на обедах и покупал книги…

…Лет в пятнадцать почти попал в школьную рок-группу. Не поверишь…

…Бабушка с дедом, не по отцу, а по матери – мировые. Дед генералом был, бабушка педиатром. В общем, я у них…

…Отец у меня, на самом деле…

…Мама как-то…

И это было бесконечно прекрасной чередой историй, будто я подглядывала в чужую жизнь и снимала на старый полароид лучшие моменты, чтобы потом развешать их на прищепках в комнате, лежать на кровати и смотреть. Ты рассказывал, а