Покоренная судьбой (ЛП) - Рейли Кора Страница 44

Массимо взял собаку на руки, а я понесла настойку. Невио не отходил от меня, наблюдая за мной, как будто боялся, что я сломаюсь. Я не сломаюсь. Не сегодня.

Я ехала в грузовике рядом с собакой и касалась ее шеи, чтобы убедиться, что она еще жива, пока я держала инфузомат. Собака дышала медленно, но ровно, освобождаясь от боли. Она была черной с несколькими беспорядочными белыми пятнами, как корова.

— Я буду звонить тебе, Дотти, хорошо? Ты будешь жить со мной и моей семьей, и никто никогда больше не посмеет причинить тебе боль.

Через несколько минут мы прибыли в назначенное место встречи. Там нас уже ждали врач из Каморры и медсестра. Там же были папа и Савио.

Я видела беспокойство на лице Савио. Возможно, кто-то из мальчиков прислал им сообщение или позвонил и рассказал о случившемся. Медсестра и врач бросились вперед с носилками, не задаваясь вопросом, почему они должны заботиться о собаке. Я передала медсестре настойку и спрыгнула с кровати грузовика. Массимо уже подошел к Савио и папе и разговаривал с ними.

— У тебя кровь на лице, позволь мне осмотреть тебя, чтобы убедиться, что ты не ранена, — сказал доктор, протягивая ко мне руку без разрешения.

— Нет, — прорычала я, отступая назад. — Я в порядке, это не моя кровь — Я сглотнула и слабо улыбнулась ему, указывая на собаку. — Пожалуйста, позаботься о ней.

Когда я подняла глаза от Дотти, взгляд отца наткнулся на меня, и я опустила глаза к ногам. Я сглотнула.

Я сосредоточилась на Дотти и последовала за доктором и медсестрой внутрь бывшего склада, ставшего теперь больничным блоком. Я опустилась на жесткий пластиковый стул и наблюдала, как врач приступил к работе.

Рентген, ультразвук, осмотр ожогов и сломанных костей.

Повышенные голоса привлекли мое внимание к передней части склада, где отец явно спорил с Невио. Невио не виноват. Савио направился ко мне с ободряющей улыбкой.

Он присел передо мной на корточки, как будто я был маленьким ребенком. В их сознании я, вероятно, никогда не теряла статуса ребенка, потому что они считали меня хрупкой и уязвимой… Невинной… Доброй.

Я надеялась, что папа внимательно посмотрит на то, что я сделала, и перестанет возносить меня на пьедестал.

— Эй, куколка, как дела?

Куколка. Это все еще было его прозвище для меня, и иногда остальные члены моей семьи тоже его использовали. Потому что я была хорошенькой и миниатюрной. Потому что я была милой. Потому что на первый взгляд я казалась несокрушимой.

— Сегодня я убила человека, сожгла его заживо, — сказала я, потому что это был единственный ответ, который я могла дать Савио в тот момент. В данный момент я не чувствовала ничего особенного.

Савио кивнул, все еще улыбаясь. Он коснулся моей руки, которая лежала на моей ноге.

— Да, мы слышали. — Он наклонил голову. Его карие глаза оставались добрыми. Он не выглядел отвратительным, только обеспокоенным.

— Папа не должен винить Невио. Это не его вина.

Савио усмехнулся, посмотрев в сторону передней, где Невио и папа все еще ссорились.

— Твой брат был не самым лучшим примером. Его послужной список действительно испорчен.

— Возможно, это и так, но это не имеет никакого отношения к тому, что произошло сегодня.

— Ты можешь сказать это своему отцу.

Отец двинулся ко мне, выражение его лица было озабоченным, но в то же время в нем затаился гнев. Я знала, что последний был направлен не на меня. Савио встал и дал нам с папой пространство. Папа поднял меня на ноги и крепко обнял. Затем он слегка оттолкнул меня назад и стал искать мое лицо. Я позволила ему смотреть на меня, чтобы он мог искать то, что надеялся найти.

— Не ссорься с Невио из-за меня. Это была не его вина.

Выражение лица отца напряглось.

— В это трудно поверить, учитывая его обычную деятельность.

— Это сделала я. Не он.

— Это определенно был не только Невио. Меня, конечно, тоже можно винить.

— Если это генетическое, то ты не мог поступить иначе.

Отец покачал головой с резким смешком.

— Ты слишком много времени проводишь с Нино.

Я посмотрела мимо папы на врача, который шел к нам.

— Мне придется ампутировать половину хвоста, так что, может быть, тебе стоит выйти на улицу, пока я это сделаю.

Он имел в виду меня. Папу вряд ли побеспокоит это зрелище.

— Я хочу остаться, — сказала я.

Доктор посмотрел на папу в поисках подтверждения, и папа кивнул.

— Почему ты убила его?

Я поджала губы, пытаясь определить причину своих действий. В тот момент, когда я швырнула зажигалку в мужчину, я не думала о многом. Я действовала от ярости и отчаяния.

— Я не знаю, хотела ли я убить его. Я хотела причинить ему ту же боль, которую он причинил собаке.

Папа кивнул.

— Но, поджигая кого-то, ты принимаешь во внимание его убийство.

— Да. — Я знала, что он умрет. Это было следствием моих действий, но не их целью.

— Я не расстроена тем, что он мертв.

Отец продолжал молчать.

— Но ты сожалеешь о применении насилия?

Я кивнула.

— Мне все еще не нравится насилие. Я все еще не хочу причинять боль другим… Я…

— Вот в чем разница, mia cara. Ты действовала из доброты, даже если твои действия были чем-то иным.

— Я сожгла кого-то, потому что хотела, чтобы он испытал боль, которую причинил другому существу.

— В следующий раз, когда ты захочешь наказать кого-то, кто обидел животное или человека, скажи мне, своему брату или одному из твоих дядей, и мы с ними разберемся. — Он поцеловал меня в лоб.

Я кивнула, потому что знала, что папа хотел именно этого. Он думал, что должен защитить меня и не дать мне сделать то, чего я не хотела. Но в тот момент я хотела причинить ему боль самым ужасным образом. А сейчас? Я надеялась, что больше никогда не испытаю такого желания, но я знала, что не попрошу папу или дядей вмешаться вместо меня. Я не хотела, чтобы на их руках было больше крови из— за меня.

Мой взгляд остановился на руке. Она все еще была слегка розовой. Рубашка Невио не успела оттереть все следы крови.

— Мое лицо? — спросила я.

Папа повернулся к Савио.

— Дай мне мокрое полотенце.

Савио подошел к раковине и вернулся с мокрым полотенцем. Папа осторожно вытер лицо, затем его рука замерла. Он коснулся моей щеки.

— Что там случилось?

— Человек, которого я убила, ударил меня.

— Ты проявила к нему милосердие своим поступком. Я бы сделал его конец гораздо более мучительным, чем тот, что он пережил.

Я знала, что это правда. Я также знала, что это не уменьшает моей вины.

— Мама знает? — спросила я. Мама всегда беспокоилась о

Невио. Если бы она узнала, что я кого-то сожгла, у нее было бы разбито сердце. Я не хотела, чтобы она страдала из-за меня.

— Пока нет, — сказал папа. — И я не уверен, что скажу ей.

Я обняла свою середину.

— Ты не должен лгать маме. Она будет в ярости, если когда-нибудь узнает.

— Я предпочитаю ее ярость ее беспокойству.

— Она будет волноваться, если узнает. Но если она узнает позже, она тоже будет волноваться. — Ты хочешь, чтобы я сказал ей?

Я сглотнула.

— Я не хочу этого, но я знаю, что ты должен ей сказать.

— Я не скажу. — Он кивнул в сторону Дотти. — Ты, наверное, хочешь усыновить и эту собаку?

— Да. Я должна оставить ее у себя как напоминание о том, на что способны люди, в том числе и я.

Папа коснулся моей щеки.

— Это больше не повторится. Я знаю, что ты какое-то время страдала молча и ни с кем не разговаривала. Сегодняшний день был результатом этого.

Я надеялась, что папа и остальные не заметили, что со мной что-то не так, но, видимо, мои страдания были слишком сильны, чтобы скрывать их. Мои чувства к Амо не исчезли за несколько недель или месяцев, моя сердечная боль была все такой же сильной, как и в самом начале. Это не имело смысла.

— Ему нужно оставаться под наблюдением еще один день, прежде чем он сможет пойти домой, — сказал мне врач, как только перевязал хвост и две сломанные задние лапы собаки.