Не твоя дочь - Кристина Майер Страница 44

в этом проблему? Поднимемся на второй этаж, покажу наш… твою спальню, — оговорка сделана для меня, я услышала, но никак не отреагировала. Тихомиров все равно не отступится, пока эта спальня не станет «нашей». — Я не могу больше делать вид, что заинтересован осмотром дома, — поедая меня голодным взглядом, Глеб скидывает пиджак и бросает его в кресло. Где-то в этом доме мы уже оставили верхнюю одежду, вроде на стуле в кухне.

Притянув меня к себе, Глеб жадно завладел моими губами. Без намека на разведку, сразу властно, с желанием покорить, подчинить своей воле, своему желанию.

Мы стали старше и, надеюсь, мудрее за два года. В его объятиях я чувствовала себя хрупкой статуэткой, но не боялась, что он меня раздавит. Дикое влечение, сумасшедший секс, следы страсти на коже, когда он крепко сжимал меня, но никогда не было боли и унижения. Тихомиров всегда доминировал в постели, редко уступая мне эту роль, но он никогда не был груб и жесток.

— Меня, как мальчишку, ведет. Хочу тебя, — от хрипотцы в его голосе по телу растекается жар желания.

Мы оказываемся в спальне. Из мебели здесь только двуспальная кровать и трюмо с пуфиком.

— Остальную мебель привезут на днях, — уверяет он, ловя мой заинтересованный взгляд. Долго отвлекаться не позволяет, втягивает горячими поцелуями в страстное сумасшествие.

Освобождая от одежды, целует шею, плечи, ключицы. Проводит по коже языком, срывая стон с моих припухших от поцелуев губ.

Мое тело мгновенно отзывается на каждую ласку, тянется к маэстро, который виртуозно умеет на нем играть, высекать ощущения, которые не может воспроизвести ни один другой мужчина.

Тихомиров столько внимания уделяет моей груди, зная, насколько чувственные у меня соски. Хватаюсь за его плечи, чтобы не упасть, ноги словно ватные. Желание почувствовать его в себе сводит с ума. Тихомиров продолжает ласкать языком грудь, прикусывает соски, потом зализывает их кончиком языка, втягивает в рот… Грудь – комок нервов, заласканный до чувственной боли…

Тихомиров стаскивает с меня последнюю преграду – тонкое кружево трусов, они падают к ногам.

Полностью обнаженная стою перед ним. Тихомиров пока полностью одет. Наслаждаюсь восхищением и темным пожаром страсти во взгляде. Сила женщины в том, чтобы, ничего не делая, сводить любимого мужчину с ума.

Подхватив на руки, опускает на постель. У меня перехватывает дыхание, когда спина касается прохладных простыней. Бросив пачку презервативов на постель, Глеб, не отрывая от меня взгляда, принимается стаскивать с себя одежду.

— Согни ноги в коленях и разведи их, — командует хриплым голосом. — Хочу полностью тебя видеть… — жадным взглядом проходится по моему телу, требовательно смотрит на все еще сомкнутые бедра. Я знаю, что он от этого сходит с ума, поэтому медленно выполняю просьбу. Тихомиров громко сглатывает.

— Ты уже влажная для меня…

Полностью избавившись от одежды, он позволяет несколько секунд насладиться его мужской красотой. Он великолепен в своем возбуждении. Хочу ласкать его руками, ртом… но у Тихомирова другие планы. Продавливая коленом матрас, он оказывается на краю постели между моими бедрами.

— Соскучился по твоему вкусу, — припадая к промежности губами и языком. Срывая с моих губ крик, он ласкает чувственный бугорок, проникает языком внутрь…

Нас здесь никто не услышит, можно не сдерживать стоны и крики…

— В следующий раз не будем спешить, но сейчас я не могу больше ждать! — разорвав коробку, достает ленту, отрывает один пакет. Быстро раскатывает презерватив по всей длине. Проводит головкой члена по раскрытым складкам. Я готова его принять, я хочу ощутить его в себе!

Толчок…

Забытые ощущения – его тяжесть, давление во мне. Чувствую, как растягиваются стенки…

С губ Тихомирова срывается мат, от удовольствия опускаются веки…

— Я долго не продержусь. Слишком долго… — не заканчивает предложение, но я понимаю его без слов. Мы слишком долго не были близки…

Раскачивает фейерверк ощущений – сначала медленными проникновениями, потом толчки ускоряются: глубоко, сильно, мощно! Наши влажные тела блестят от пота, скользят друг об друга, переплетаются так тесно, что между нами не проникнуть даже невидимым частицам.

— Моя… — переплетая наши пальцы над головой, он жадно целует шею… лицо… прикусывает кожу, вызывая новую волну возбуждения.

Толчки глубже, мощнее! Им движет одно-единственное желание – довести меня до оргазма. Вдавливая в матрас, он каждым проникновением подчиняет – и одновременно преклоняется.

Я стремлюсь к этому мужчине, к тому удовольствию, что он может подарить. Наши стоны заполняют пространство дома. Тела выгибаются над простыней. Музыкой звучит наш финальный крик, когда мы одновременно приходим к финишу.

Утомленная и счастливая лежу в его объятиях, мышцы приятно тянет. Переворачиваясь на спину, Тихомиров увлекает меня за собой. Не покидая тела, укладывает поверх себя.

— Мой самый большой страх – это если ты вновь исчезнешь из моей жизни. Я стану твоей тенью, но больше никогда от тебя не откажусь…

Глава 57

Милада

Подойдя к окну, выглянула во двор. Ванька стоял у забора, а Глеб, держа Варю за обе руки, медленно шагал с ней по дорожкам. Запаковав последнюю коробку, я положила ее поверх остальных у дверей. Здесь самое необходимое – наши с Варей вещи, игрушки…

В душе царило спокойствие, не было ощущения утраты чего-то важного или тяжести расставания. Я знала, что поступаю правильно. Последние две недели были напряженными, отношения с мамой не улучшились, она разговаривала со мной сквозь зубы, обычно это были какие-нибудь просьбы. Жить в этот дом я больше не вернусь, но попрощаться хотелось нормально.

Постучав в дверь родительской спальни, негромко произнесла:

— Мама, это я, — тихонько открывая дверь. Я слышала, что Борька уже проснулся и вовсю что-то бормочет.

С папой мы обсудили мой переезд накануне вечером. С ним мне не пришлось прощаться, он обещал навещать нас так часто, пока не надоест своими визитами. Своих маленьких девочек, именно так папа назвал нас с Варей, он обещал не оставлять без внимания и заботы. Сложно было видеть блеснувшие в его глазах слезы, но тут ничего не поделаешь, приходит время, когда дети должны жить отдельно.

Маму я застала стоящей у окна. Борька топал вокруг кроватки, бренча погремушкой. Мама смотрела во двор, наверное, наблюдала за Тихомировыми. Глеб подъехал приблизительно полчаса назад, ждал, когда я соберусь и спущусь. Он сам нас отвезет в новый дом, а чуть позже грузчики заберут и перевезут оставшиеся вещи.

— Иди сюда, карапуз, — хватаю улыбающегося