Диана Машкова - Женщина из прошлого Страница 44

После возвращения в камеру духота в ней показалась невыносимой. Михаил Вячеславович взглянул на европейца – тот сидел в прежней позе, на прогулку его не водили. Фадеев уже сомневался в том, может ли он в принципе встать. Почему его не поместят в лазарет? Невооруженным глазом видно, что человеку нужно лечение!

Он осторожно опустился на прежнее место и закрыл глаза. Сил говорить у него больше не было: тюрьма с ее стонами, вонью и привкусом смерти сомкнулась вокруг. Нужно не замечать ее, нужно выдержать! Теперь он снова старался не допустить в себя ощущения, передаваемые извне, – в конце концов, все это временно, все скоро пройдет. Надо только продержаться до тех пор, пока Дашенька не придумает, как его вытащить. Задачка не из простых, но она ведь умница. Справится.

Михаил Вячеславович мог запретить себе впитывать окружавшие его боль и муки, но не мог остановить тяжелые мысли.

Надо было дожить до пятидесяти лет, чтобы оказаться в таком вот месте и терпеть эти ужасы, понятия не имея о том, как и когда решится его судьба. Дай бог, чтобы Дашенька получила сообщение, которое он успел отправить в последний момент перед тем, как изъяли телефон!

А если был сбой в Сети? А если она – бедная девочка – не найдет ни единого выхода? Слишком неподъемный груз он возложил на ее хрупкие плечи: на правосудие Таиланда, как он успел убедиться, уповать было бессмысленно.

Фадеев опустил голову на колени и подумал о том, как, помимо собственной воли, подвел и родную компанию, и собственную семью. А все из-за некстати нахлынувших чувств, проклятого буйства гормонов, которого он теперь стыдился. Дай бог, чтобы никто ничего не узнал о его положении. Если тайка быстро очнется и укажет на ошибку полиции до того, как об этой истории станет известно в России, все можно исправить. А что, если бедняжка получила смертельную рану?! Если его приговорят к смертной казни или, того хуже, засадят пожизненно?! Вот тогда и на добром имени компании, и на счастье его семьи можно будет поставить крест. Заместитель генерального директора, известный в России пилот, отец двоих детей обвинен в убийстве юной тайки! Да если бы кто сказал ему, что такое возможно, он счел бы за благо выпрыгнуть из самолета, не долетая до этого королевства. Без парашюта.

Вот ведь старый дурак! Остался на свою голову, превратился в безумного зомби: «Наденька, Надя!» Михаил Вячеславович глубоко вздохнул и тут же закашлялся, чуть было не отравившись тюремным смрадом.

Что будет с его детьми? Раньше они могли гордиться своим отцом, а теперь будут считать его убийцей! Не так-то просто ребенку самому разобраться, где правда, где ложь, когда со всех сторон станут твердить о том, что его папа – опасный преступник. Интернет, радио, телевидение. Через два-три дня, максимум через неделю новость о том, что русский пилот убил несовершеннолетнюю тайку и сел за решетку, достигнет России.

Перед глазами Фадеева возник хорошо знакомый школьный двор, к которому он каждое утро подвозил сына, и стоящий посреди него Тёма. Вот он в окружении взрослых ребят, которые объясняют ему, почему он не может дальше учиться в их школе. Вот он дерется из-за отца со своим бывшим другом. Вот стоит, опустив голову, перед директором… Фадеев не сомневался, что Тёма станет его защищать, будет доказывать всем, что его отец не убийца. Но пройдет месяц, другой, и он измучается, устанет сражаться один на один со всем белым светом и тоже поверит. Как он, Фадеев, сможет после этого жить?!

Хорошо, Люсенька еще мала – всего не поймет. Но как же ей тяжело придется без папы. Она так ждет его из командировок, так радуется ему, обнимает, целует! Не выдержать ему разлуки с дочуркой.

На глаза Михаила Вячеславовича навернулись слезы. Его семья обречена на несчастья.

С работы Люду уволят. А может, она уйдет сама, не выдержав перешептываний коллег за своей спиной. Ни в какую другую компанию ее, конечно, не примут, а она из-за своей гордости и не станет просить. Деньги, которые он откладывал на образование детей, уйдут на жизнь, и очень скоро его семья станет нищей. Возможно, Люда не бросит его, будет тратить последние сбережения на свидания, на адвокатов. Но ее саму отовсюду погонят. Что же, что он наделал?!

Фадеев сидел, поджав к себе ноги. Чувство голода, которое терзало его всю ночь, давно притупилось. Только голова теперь немного кружилась да шумело в ушах. Но все это к лучшему – не так остро ощущалась душевная боль.

От Дашеньки до сих пор никаких вестей не было. Ни письма, ничего. Фадеев видел, что кое-кому из заключенных передавали записки, и поначалу ждал, что и ему принесут заветный клочок бумаги, да только напрасно.

Значит, сообщение не дошло. Никто не знает, где он и что с ним. Конечно, рано или поздно должны будут хватиться. По-хорошему – накануне рейса в Москву. Но он понятия не имел, сколько времени может уйти на поиск иголки в стоге сена. Могут ведь и неделю, и две его не найти. С местными порядками – точнее сказать беспорядками – это проще простого.

А что, если счет пойдет на годы?! Михаил Вячеславович вздрогнул.

Нет. Не желал он думать о смерти! Как это в песне поется? «Надежда – мой компас земной, а удача – награда за смелость». Вот и ему нельзя падать духом! Найдут его рано или поздно, выйдет он из тюрьмы, вернется в Москву.

Были у него кое-какие накопления – думал, Люсе с Тёмкой на образование потратить, но ничего, успеет заработать еще. А эти деньги отправит на лечение покалеченной тайки: ей-то, бедняжке, неизмеримо хуже пришлось. И, если пораскинуть мозгами, именно из-за него. Выходит, хотел он того или нет, но жизнь человеку сломал.

Все мысли Михаила Вячеславовича вращались теперь вокруг тюрьмы. Дух его не мог выскользнуть из Клонг Прайм, как Фадеев того ни желал. С каждой минутой – он то и дело поглядывал на наручные часы – ему становилось труднее. Лучше бы у него забрали этот чертов механизм, который доводил до исступления размеренным шагом стрелок! Но отняли не часы, а телефон, разорвав его связь с внешним миром. Отобрали надежду.

Профессор, все еще сидевший рядом, успел просветить и на эту тему: сказал, что, если бы Фадеев попытался спрятать мобильный аппарат, к общему сроку добавили бы еще пять лет.

Но какой у него теперь-то срок? В чем именно его обвиняют?! День прошел, а его ни разу так и не вызвали на допрос. Профессор быстро развеял и эти иллюзии: все хитрости тайского судопроизводства заключались лишь в том, что обвиняемого по истечении неопределенного времени привозили в суд и зачитывали вынесенный приговор. Если нет денег на сильного адвоката, ни следователь, ни судья, ни кто-то другой не станет вникать в детали.

Михаил Вячеславович старался выбросить все увиденное и рассказанное профессором о Клонг Прайм из головы, но тщетно. Настойчивые мысли разрастались и пронизывали его отчаянием: ловушка, в которую он попал по собственной глупости и милости Нади, захлопнулась накрепко.