Натали Фокс - Ты будешь страдать, дорогая Страница 44

Бьянка собрала вещи и ожидала вылета. Майк должен был отвезти ее в Каракас — с Марией и Кристиной в качестве провожатых, на тот случай, если она вдруг раскапризничается. Странно, но Агустин тоже собирался в поездку, Джемма не знала куда — и не особенно задумывалась над этим. Мысли ее были заняты другим: Фелипе и разговором с отцом.

— Правильно, что мне все рассказал Фелипе, — тихо произнес Агустин. — Полагаю, со мной бы случился сердечный приступ, если бы это сделала ты.

— Ты мог мне не поверить.

— Я должен был бы сам догадаться. Твои волосы, сильный характер, талант — так много общего с матерью. Расскажи мне, Джемма, расскажи о своей маме.

Она с радостью повиновалась. Напряжение и беспокойство покидали ее по мере того, как она продвигалась в своем рассказе, нанося при этом последние штрихи на самый лучший в своей жизни портрет.

— Знаешь, она по-прежнему любит тебя, — пробормотала она в самом конце и подумала, что именно этих слов он, наверное, и ждал с начала ее рассказа.

Он медленно поднялся и подошел к законченному портрету, обнял Джемму за плечи. Она улыбнулась и положила свою ладонь на его.

— Нет, я, должно быть, ослеп, — пробормотал он, вглядываясь в портрет. — Ведь видно же, верно? Глаза, губы.

— Я сама не замечала, пока Мария не указала мне на это сходство, — рассмеялась Джемма. — Агустин, — вдруг произнесла она, — мы с Фелипе…

Он повернул ее к себе, ласково сжал пальцы.

— Все в порядке. Неужели ты могла подумать, что я отберу счастье у собственной дочери? Я благословляю вас…

— Но… ты же хотел для Фелипе жену одной с ним культуры…

— Именно это он и получил. Ты же латиноамериканка, Джемма, одна из нас.

Джемма рассмеялась и залилась счастливым румянцем.

— Да, конечно, я все забываю, — пробормотала она.

— А теперь мне пора, — произнес Агустин, взглянув на часы. — Мне нужно договориться о вылете из Каракаса.

— Дело?

Он поцеловал ее в лоб.

— Незавершенное дело.

— Можно мне поинтересоваться, где именно? Он таинственно улыбнулся.

— В маленькой деревеньке в Суррее, где много лет назад чудным теплым полднем я смотрел на маму, играющую в саду с крошкой дочкой.

— Передай ей горячий привет! — Джемма улыбнулась его ответному кивку.

— Дом будет какое-то время в вашем с Фелипе распоряжении. Воспользуйся этим, доченька, поскольку, когда мы вернемся, вам с мамой придется смириться и превратиться в покорных и послушных латиноамериканских жен.

— Не рассчитывай на это! — рассмеялась ему вдогонку Джемма.

— Приручи ее, — услышала она его слова на пороге, обращенные к Фелипе.

— О чем речь? — спросил Фелипе, увлекая ее в объятия.

— О! Просто старый добрый шовинизм пошел в атаку. Вот подожди, когда до него доберется моя мама, он забудет, на каком он свете.

— Если она хоть немножко похожа на тебя, я ему не завидую, — расхохотался Фелипе. — Значит, он закончен. — Не выпуская ее из рук, он сделал шаг назад, чтобы полюбоваться портретом. — Очень хорошо, Джемма, я бы сказал: великолепно.

— Неужели он будет последним? — Она боялась этого; ей хотелось бы продолжить свою карьеру.

Он усмехнулся, понимая, о чем она думает.

— Очень важный вопрос, который мы ни разу не обсуждали.

— Наверное, стоит обсудить сейчас. Мы многого не знаем друг о друге, Фелипе. А ты уже видел, к чему мы пришли, занимаясь в первую очередь другим, — рассмеялась Джемма.

— «Другим» — полагаю, вот этим? — Его губы прильнули к ее — любовно, нежно. Руки скользнули под рубашку, накрыли груди, но он вдруг поднял голову. — Может быть, лет через пятьдесят, когда мы сможем оторваться друг от друга, мы сядем рядышком и как следует узнаем друг друга.

— Мы сможем обнаружить, что абсолютно несовместимы, — поддразнила она.

— К тому времени будет уже слишком поздно, мы впадем в старческое слабоумие и никому не будем нужны.

Джемма обняла Фелипе за шею.

— Значит, нас уже ничто не разлучит. — Она поцеловала его подбородок и подняла на него глаза. — Все будет хорошо? — взволнованно спросила она. — С нами?

— Чего ты боишься, Джемма? Я люблю тебя, всегда любил, с того самого момента, как увидел в полной народа галерее…

— Я тоже. Любовь с первого взгляда — а потом сплошные пытки. Ты не должен был так поступать, Фелипе.

— Боль и горечь позади, дорогая. Нам повезло, мы спасли свою любовь от разрушения. Агустин и твоя мама потеряли целую вечность счастья, и я не допущу, чтобы то же самое случилось с нами.

Он подхватил ее на руки, отнес на кушетку и лег рядом, не разжимая объятий.

— Я больше никогда не обижу тебя, Джемма. Я вызвал тебя сюда, чтобы измучить, потому что муки моей любви скрутили меня в узел. Своей жестокостью я мучил нас обоих. Этого больше никогда не случится, обещаю тебе.

— О! — выдохнула она.

Он чуть отодвинулся и взглянул на нее с удивлением.

— В этом возгласе звучит разочарование. Она сцепила руки на его шее, накрутила на пальцы шелковистые завитки.

— Ну-у, от кое-каких пыток я бы не отказалась.

Он усмехнулся, и его рука скользнула ей под рубашку. — Есть и другие, получше. У нас впереди целая вечность, чтобы их узнать — вместе, и мы начнем прямо сейчас.

Он приблизил губы к ее рту, и Джемма пылко потянулась к нему. Месть, пытки, боль и горечь. Все было. Но теперь все позади.

Она вздрагивала под его руками, которые соблазняли ее тело, ласкали, дразняще манили в заоблачные выси. В сказочный мир Фелипе, где чувственность и наслаждения превращались в изысканную пытку любви, от которой им придется страдать всю оставшуюся жизнь.

И сладостнее этих страданий нигде не найти.

Примечания

1

Непотизм — кумовство, родственность.

2

Да (исп.).

3

Здесь: дорогая (исп.).

4

О Боже! (исп.)