Я с тобой развожусь - Амелия Борн Страница 45

- Нет, это ты меня послушай, - перебиваю твердо. - Мне все это надоело, Ян. Я знаю, что ты встречался с этой женщиной на проекте, прямо у меня под носом, и это происходило без камер. Если тебе нечего скрывать, то почему ты не рассказал мне об этом? Почему до сих пор ни черта не сделал, чтобы меня от всего этого оградить?! Я ношу твоего ребенка! И этот ребенок находится под угрозой выкидыша! А ты не сделал ничего, чтобы защитить меня от всей этой нервотрепки!     

Я перевожу дыхание, потом безапелляционно продолжаю:                                                                        

- Как я уже сказала, у меня побывала твоя мать. Она считает, что я тебя держу, хотя ты мог бы быть счастлив без меня. Так вот, я тебя не держу. Я устала от всего этого! Все, что я хочу - это сохранить своего ребенка, а ты мне в этом совсем не помогаешь!              

- Я разберусь с матерью, - говорит Ян угрожающим тоном. - Но почему ты вообще слушаешь ее, а не меня?!         

- Может, потому, что ты не считаешь нужным объясниться со мной?! И это за столько времени! Вместо откровенного разговора ты притащил нас, как двух клоунов, на это шоу! Ты так и не рассказал, откуда были те фото и чужие трусы в твоем кармане, не рассказал, что тайно виделся с Амандой! И при этом я должна тебе верить на слово, что ты мне не изменял?!                                                

- Я не думал, что должен тебе это доказывать, - отзывается он глухо.                                                         

- А я не думала, что ты станешь сомневаться в том, от кого я беременна! В отличие от меня, у тебя не было ни малейшего повода думать, что я с кем-то встречаюсь! Господи, Ян, да я же тебе в рот смотрела! Я ни разу тебе не перечила, пытаясь быть идеальной женой, пытаясь заслужить простую возможность быть с тобой рядом! Я годами слушала наставления твоей матери, чтобы быть тебя достойной! Я до трясучки боялась тебя потерять, а теперь до такой же степени устала от всего того, во что превратилась наша жизнь!                    

Резко прошагав к мольберту, я разворачиваю его к Яну и отчеканиваю:                                                    

- Посмотри, что вы все со мной сделали!                                                                                                           

На черно-белом наброске  изображен эмбрион, заключенный в яйцо, покрывшееся трещинами. А над ним, бесплотным ветром-призраком нависла женская фигура. Бессильная, но все еще пытающаяся уберечь. Тянущаяся к ребенку прозрачными руками, неспособными согреть.               

- Это я, - произношу отрывисто, не поворачиваясь к мужу. - И все мои страхи.                                      

Он молчит. Тогда я, набрав воздуха в легкие, оборачиваюсь к нему и подытоживаю:                        

- Разберись со своими женщинами, Григорьев. А я ухожу со сцены. Нам с ребенком нужен покой, которого ты не можешь дать. На настоящий момент это конец. После родов мы сможем обсудить, что делать дальше, но сейчас я больше не хочу и не могу продолжать этот фарс, которым стал наш брак.  

Часть 28. Ян

Перед глазами - картина, которую нарисовала Рита. А в ушах ее слова, как будто их поставили на повтор.    

«Посмотри, что вы все со мной сделали!».            

И даже не хочется спорить с ее безусловной правотой. Зато есть иное желание - вопреки тому, что я обещал ей и сам себе, отойти в сторону. Выяснить наконец, кто же стоял за тем, что мы с Ритой сейчас - у развалин нашего брака. А потом - дать жене то, чего она хотела сейчас (да и раньше) больше всего на свете. Спокойствие.            

По крайней мере, как она и сказала, до момента, когда на свет появится наш ребенок. А дальше… дальше надеяться, что все еще можно вернуть. И что нам с Ритой взаправду нужна пауза, а не «клоунские», как она выразилась, выступления на публику.              

- Лесков, ты не вовремя, - говорю Саше, когда он названивает мне в третий раз.       

На первые пару звонков попросту не отвечаю - не хочу.            

Сижу в нашей с женой спальне и смотрю на вечерний город. И как-то горько так - до оскомины на