Никто не узнает - Татьяна Никандрова Страница 45

— Спасибо, ей тоже передавай, — отзываюсь я, вспоминаю Танькину младшую сестренку — угловатого, вечно хнычущего ребенка.

Помнится, в школьные годы она вечно караулила нас с Таней под дверью комнаты, а потом грозилась рассказать предкам о том, что мы якобы занимаемся чем-то нехорошим. Потешная Светка была и жутко вредная. Интересно, сейчас такая же?

— Передам, — кивает Белозерова, расправляя несуществующие складки на своей короткой джинсовой юбке. — Она тоже, кстати, на концерт хотела попасть, но папа не отпустил. Ты же знаешь, он у меня строгий.

— Да уж, — посмеиваюсь я, вспоминая многочисленные пистоны, которые он мне вставлял за то, что я, видите ли, слишком поздно привожу домой его бесценную дочурку. — Если б я знал, что ты хочешь прийти, я бы тебе билеты подогнал… Чего раньше-то не написала?

— А я писала, — признается девушка. — Ну, не из-за билетов, конечно… Так, просто увидеться хотела. Но ты мое сообщение в Инстраграме так и не открыл. Должно быть, у тебя директ завален.

В этом она права, мои личные сообщения в соцсетях уже давно превратились в помойку. Чего мне только туда не шлют — от угроз до голых сисек. Раньше это казалось забавным, а сейчас надоело. Поэтому я просто игнорирую входящие послания.

— Да, есть такое, — выдвигаю стул и сажусь напротив Тани. — Сама как? Все так же на архитектора учишься?

— Ага, последний год остался, — отзывается девушка, а затем, немного помолчав, добавляет. — Ну а ты такой молодец, Бо! Какого успеха добился! Я на тебя сегодня из зала смотрела и все никак не могла поверить, что ты и есть тот мальчишка, с которым мы отжигали на школьных дискотеках.

На самом деле дифирамбы в свой адрес я слышу довольно часто. Особенно в последняя время. Но почему-то именно от Таниных слов меня пробирает смущение… То ли потому, что звучат они очень искренне, то ли потому, что Белозерова — моя первая юношеская любовь.

Признания в чувствах на асфальте, рэп-серенады под окнами, чумачечая ревность и клятвы в верности на мизинчиках — это все было с ней. Мы с Таней провстречались полтора года в старших классах, а потом я уехал в Москву, и наше общение постепенно сошло на нет.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Первые недели мы регулярно созванивались по скайпу, потом стали просто переписываться, ну а через полгода и вовсе исчезли из жизней друг друга. Я полностью погрузился в музыку, Таня стала встречаться с каким-то парнем из своего универа, и, казалось, что наши пути разминулись навсегда…

Но вот она снова здесь. Сидит в моей гримерке. Симпатичная, очаровательная, румяная. Кстати говоря, ее ангельская внешность крайне обманчива. Внутри у Таньки несгибаемый стержень. Она умеет быть очень жесткой и волевой, просто редко это показывает.

У нас в классе Белозерова училась лучше всех, а однажды даже подралась с Леркой Верещагиной. Из-за чего, я уже не помню, но картинка до сих пор стоит перед глазами: Таня сидит верхом на противнице и лупит ее по лицу тетрадью по алгебре. Фееричное было зрелище.

Я ж вам говорил, меня всегда привлекали женщины с характером.

— Спасибо, Тань, — я тепло ей улыбаюсь. — Есть планы на сегодняшний вечер?

— Да не особо, — она качает головой.

— Тогда пошли, может, по парку прогуляемся? — предлагаю я. — Или в том баре на Революционной посидим? Он же не закрылся еще?

— Давай, — с легкостью соглашается девушка. — Тебе, наверное, переодеться надо? — окидывает взглядом мои разложенные на кресле вещи. — Ты спокойно собирайся, а я тебя за дверью подожду.

Коротко улыбнувшись, Таня выходит из гримерки, а я беру в руки телефон и, приблизившись к окну, проверяю входящие вызовы.

Сердце опять сжимается в приступе болезненного разочарования: Карина так и не вышла на связь. Не перезвонила и не ответила ни на одно из моих многочисленных сообщений.

Хотя с момента нашей последней встречи прошло уже больше десяти дней.

Глава 39

Богдан

В итоге к нам с Таней подтягивается мой давнишний друг Мишаня со своей девушкой Лизой, и мы все вместе направляемся в бар, который раньше был бессменным местом наших тусовок. Наверняка в городе полно заведений классом повыше, но мне почему-то хочется тряхнуть стариной: посидеть за обшарпанными деревянными столами, закинуться пивком вприкуску с солеными орешками и потрещать со старыми знакомыми.

— Бо, а ты надолго в Тольятти приехал? — интересуется Таня, когда мы занимаем излюбленный столик в дальнем углу, подальше от посторонних глаз.

— Ну, я здесь уже три дня, — отвечаю я, стягивая с головы кепку, которую привык надвигать на глаза, чтобы быть менее узнаваемым. — С семьей время проводил, младших своих выгуливал, — делаю короткий взмах рукой, подзывая официантку. — А завтра вот уже улетаю в Казань, там концерт вечером.

К нашему столику подходит девушка с потрепанным блокнотиком в руках, и мы, сделав заказ, вновь возвращаемся к разговору.

— Вот это жизнь, — с улыбкой тянет Белозерова. — Гастроли, новые города, новые люди… Ты, должно быть, сам себе завидуешь?

— Да не, — усмехаюсь я. — Это лишь со стороны выглядит прикольно, а на деле — вечный недосып, отсутствие личной жизни и еда в пластиковых контейнерах. Я только в Тольятти на целых три дня задержался, специально график так составлял, чтобы родных успеть повидать. А вообще-то я галопом по европам передвигаюсь — даже по городу погулять иной раз не выходит. Приехал, отчекался, дал концерт, переночевал и дальше погнал.

— Ой, давай-давай, заливай! Тяжела и неказиста жизнь российского артиста, — смеется Мишаня, наглаживая плечо своей подруги. — Недосып у него, видите ли… А про зарплату свою буржуйскую че не рассказываешь? А про фанаток, которые тебя в гримерке без трусиков дожидаются?

— Дебил ты, — вслед за другом я начинаю ржать.

Мишаня всегда такой: за словом в карман не лезет. И даже присутствие девчонок его не смущает.

— Это правда, Бо? — Белозерова смущенно ерзает на стуле. — Ну, про поклонниц?

— Конечно, нет, Тань, — лгу я, доставая из кармана сигареты и закуривая. — Ты же знаешь, Миха у нас мастер прикрас. Да, Миха?

Выпускаю дым наружу и с легким прищуром смотрю на друга, мол, давай, зараза, подыгрывай.

— Само собой, — послушно отзывается он, зарываясь в волосы хихикающей Лизке. — Мне почем знать, с кем Бо трахается? Я его раз в пятилетку вижу.

На самом деле он знает. Все знает. И про Карину, и про прерванную беременность, и про то, как эти дни меня наизнанку от тоски выворачивало. Честно, если бы не нескончаемая вереница концертов, я бы, наверное, умом тронулся. Потому что от мрачных мыслей о ссоре