Мой друг (СИ) - Лоран Оливия Страница 45

— Не сдерживайся.

Берет мою руку, возвращая ее на свое место и путая в своих волосах. Закусывает нижнюю губу, следом проходится по ней языком и выталкивает его наружу. Скользит им по всей длине, замедляясь на конце. Облизывает головку, посасывает, кружит языком, выписывая крышесносные узоры, а затем погружает ее в рот.

Плавится рассудок, сознание плывет…

Мозг коротит и застилает извращенной похотью. Но я с завидной выдержкой стопорю инстинктивные порывы толкнуться глубже. Не знаю… не знаю, как мне это удается, учитывая то, что Ми не оказывает сопротивления. Напротив — бросает на меня выжидающий взгляд, впивается свободной рукой в мою у нее на затылке, подстегивая перехватить инициативу.

Меня редко одолевает страх. Но сейчас я, действительно, боюсь накосячить, снова перегнуть, доставить ей даже малейший дискомфорт.

Так и не дождавшись от меня видимых действий, Ми сама рвется в атаку. Иначе и не скажешь… Идет на штурм, захватывает меня практически до основания. Отчаянно хочет доставить удовольствие, даже не догадываясь, какой эйфорией меня накрывает и без того, на каких высотах таскает и изрядно плющит.

Снова отрывается, закашливаясь. Смотрит с какой-то безнадегой, в глазах слезы бессилия, поджатые губы дрожат.

— Зай… Расслабься.

Сползаю рукой с головы по ключицам на грудь. Сжимаю ее, перекатывая сосок между пальцев. Крадусь к другой, проделывая те же манипуляции. Затвердевшие вершины ее покрытой мурашками груди заставляют меня захлебываться собственной слюной.

Ее дыхание становится чаще. Грудь широко вздымается на вдохе и с дрожью опускается на выдохе. Взгляд рассеянный, затянут поволокой. На скулах проступает легкий румянец.

Видеть ее такой разгоряченной, жаждущей, томящейся в собственном возбуждении — отдельный вид кайфа. Дурею в моменте. Возвращаюсь к шее, обхватывая ее рукой и мягко поглаживая большим пальцем.

— Расслабь…

Ми на мгновение вспыхивает, а затем так же решительно кивает как и прежде. И на этот раз увереннее и свободнее захватывает меня губами, увеличивая амплитуду движений. С особым удовольствием сосет напряженный член, что фанатично отзывается на ее ласки.

Воздух со свистом рвется наружу, остро нуждаясь в новой порции кислорода. Сердце маслает на полную, разгоняя по венам не то кровь, не то раскаленную магму. Хриплые стоны, что находят выход в попытке ослабить предельный накал всех жизненных функций в организме, оказывают противоположный эффект — мозг капитулирует, органы тлею в огне, нервные окончания, пронизанные током, искрят, по телу несутся разряды.

Я на грани… Четко осознаю, что и пары минут не выдержу.

А Ми только ускоряется… Плотнее загоняет меня в нежные тиски руками, губами, языком, насаживается узким горлом, переходя на убийственный темп. Натужно дышит, приглушенно постанывает и рьяно двигается от головки до паха и обратно.

И меня окончательно затягивает в беспросветную тьму…

В пояснице закручивается в узел горячее напряжение, по телу несутся раскатами судороги. Член пульсирует, расширяясь в размерах и каменея. Практически достигая апогея, пытаюсь отстраниться и рвусь на волю, но Ми…

Блядь…

Ми… Она не выпускает. Стоит покинуть ее чувственный рот — тут же накидывается следом.

Меня разрывает на части от дикого, адового возбуждения. Терпеть эту сладострастную агонию больше нет сил. Я просто не способен сдержать распирающее желание разрядки.

Достигая той точки, когда готов взорваться, совершаю пару резких движений рукой, и меня выбрасывает из тела. Я в гребаном астрале. Действия на инстинктах. Долгие секунды мозг в спячке, ничего не соображаю. Вижу лишь то, как Ми стойко принимает мое освобождение, нашедшее выход возбуждение…

И это просто за гранью. За пределами чувств, что я могу уместить внутри.

Рывком утягиваю ее в объятия и накрываю своим телом. Покрываю жалящими поцелуями лицо, шею, стискиваю крепче. Замираю, прибитый объемом накатившей нежности и всепоглощающей любви. С натяжкой гоняю воздух, ощущая, как медленно восстанавливается дыхание и затихает сердечный ритм.

Мила начинает ерзать подо мной и мне приходиться дать ей пространство. Перекатившись на спину, жму ее к боку, оглаживая плечи.

— Ты меня убила… Расхреначила в дребезги.

— Тебе понравилось? — слышу, как улыбается, но все равно нервничает. Даже, возможно, снова смущается.

Ми вдруг приподнимается, облокачиваясь мне на грудь руками, и смотрит в глаза, прожигая пытливым взглядом. А я снова подвисаю.

Красивая. Любимая. Родная… Моя, только моя. Всегда моя.

Я лишь способен выдавить нервный смешок с блаженной и расслабленной улыбкой на лице. Да большего и не требуется… Она и без слов все видит, считывает мои реакции и эмоции с предельной точностью и улыбается шире.

Но я все же нахожу в себе силы, чтобы переработать эти реакции в незамысловатые слова:

— Охренеть как.

Как бы не хотелось тормознуть время, остаться с ней в кровать до конца этой недели, мы понимаем, что пора возвращаться в реальность. На часах начало девятого, и скорее всего все уже давно встали. Не знаю, что там по плану на сегодняшний день, у меня в нем лишь она.  -Ч-и-т-а-й- -н-а- -К-н-и-г-о-е-д-.-н-е-т-

Достаточно быстро собираемся, и я выхожу на разведку первым. Горизонт чист. Вероятно, народ на завтраке, туда и направляемся.

День тянется мучительно медленно, что, в принципе, и следовало ожидать. Даже несмотря на то, что теперь Мила все время рядом, я изнываю от потребности ее прикасаться. Она, кстати, наложила на это сраное вето, беспокоясь о реакции окружающих, в частности учительского состава. Мне, конечно, на их мнение как-то плевать, особенно сейчас, когда я не могу насытиться ей и осознать, что теперь между нами все иначе, но ее понять могу. Поэтому не без труда, но соблюдаю выписанные мне ограничения и отчаянно жду вечера.

Но вечером Ми меня конкретно-таки спускает с небес на землю…

— Тём, не злись, — примирительно шепчет она.

— Охренеть, Ми, — сокрушаюсь я. — Неделя… Целая неделя. Я сдохну, — ставлю себе диагноз.

Мила обхватывает ладошками мое лицо и коротко, но часто целует в губы. Смотрит на меня лучистыми глазами на пол-лица и часто моргает. Жмется ближе…

Она даже не догадывается, что тем самым доставляет мне конкретные трудности. В паху свербит от напряжения, что я ощущаю себя озабоченным придурком. Конечно же не догадывается… Иначе вряд ли бы устроила мне эту каторгу.

— Я… переживаю за тебя, — в ход пошли аргументы.

— Ага.

— Операция была совсем недавно…

— Да-да.

— И мне кажется, у тебя там воспалились швы…

Меня начинает бомбить.

— Черт, Ми, вот… — "не начинай" — удается задержать на мыслях. Уже хорошо. Ссориться сейчас вот как бы совсем не хотелось. — Все там нормально.

Стараюсь не буянить. Правда, стараюсь. Но принять факт того, что Ми решила не подпускать меня к себе целую неделю, невыносимо сложно. Особенно после фантазий, которыми фонтанировал мой мозг на протяжении дня. Я даже контрацептивами затарился основательно.

— Ладно, окей. Принято. Останься со мной на ночь?

Мила хмурится, косится на меня с подозрением. И я спешу дать какие-никакие гарантии:

— Просто ночевать, поспим вместе, как вчера, — Мила сдерживает улыбку, а я осекаюсь. — Ну, то есть можем просто поспать.

— А Миша?

— Об этом не думай, ему есть где переночевать.

— Хорошо, — наконец, сжаливается надо мной. — Я только схожу к себе, приму душ и вещи кое-какие возьму.

Пока жду Милу, навожу маломальский порядок. В мыслях раздрай полнейший. Веду сам с собой профилактическую беседу, как вдруг в комнату входит Миха. Заваливается на кровать и штурмует прикроватную тумбу в поисках наушников. А затем переводит взгляд на меня и застывает.

— Что? — напираю с неким раздражением.

— Че, нет? — пояснения не требуются, итак понятно в чем заключается его вопрос. — Бля, я че, зря на диване у пацанов корежился?