Наталия Костина - Слишком личное Страница 45

У Арины екнуло сердце. Значит, с ней все-таки что-то не так.

– Вы абсолютно здоровы, моя дорогая, – сказала главврач. – Абсолютно!

– И что? – тупо спросила Арина после некоторого взаимного молчания.

Врач посылала ей какие-то странные взгляды, которые сбитая с толку пациентка никак не могла себе объяснить. В конце концов женщина в белом халате не выдержала:

– Вы можете иметь детей. Вполне.

– И что, мне… не нужно лечиться? – не поверила Липчанская.

– Дорогая моя, повторяю еще раз – вы абсолютно здоровы. Совершенно никаких отклонений. Имейте детей себе на здоровье.

– Так что, мне можно уезжать домой? – все еще ничего не понимая, спросила Арина.

– А вот домой вам уезжать рановато… если вы хотите иметь детей, – с нажимом проговорила врач, странно глядя на свою собеседницу, как будто с помощью телепатии пытаясь донести до той какую-то мысль.

Арине снова стало жарко – так жарко, что она завертела головой, ища что-нибудь, и, не увидев ничего подходящего, опять украдкой подула себе в вырез платья.

– У нас здесь созданы все условия, – между тем продолжила главврач. – Палаты, правда, не одноместные, но что поделаешь?.. С соседкой ведь можно договориться, верно? Я всегда стараюсь аналогичные случаи селить вместе…

– Это что, – внезапно спросила Арина напрямую, – вы намекаете, что… мой муж?..

– Голубушка, да я даже и не намекаю! – воскликнула собеседница. – Разумеется! С вами-то все в полном порядке!

– Так как же… – растерялась Липчанская.

– Найдите себе кого-нибудь, – прямо порекомендовала ей доктор. – Два месяца в вашем полном распоряжении. У нас тут все люди проверенные, здоровые, рядом госпиталь, военные лечат опорно-двигательный аппарат. Или по соседству в город можете поехать, в Евпаторию. Но лучше здесь, рядом. Чего мотаться туда-сюда? Я вам плохого не посоветую, голубушка. С одного раза, возможно, и не получится, так вы уж постарайтесь. А наше грязелечение вам, увы, ничем помочь не может…

Она вышла из кабинета главврача совершенно оглушенная, растерянная и побрела по тропинке. Значит, она может иметь детей… Выходит, все дело в Аристархе Сергеевиче. И эта врачиха ей сейчас нахально посоветовала найти себе кого-нибудь и оставшиеся два месяца… Господи, какое унижение! Уехать домой прямо сейчас, немедленно! Хватит с нее этой… этой грязи!

В комнате никого не было; соседка занималась процедурами, или сидела где-нибудь в саду, или отправилась на пляж, где полным-полно было этих самых… с опорно-двигательным аппаратом. Ей, ей, жене самого Липчанского, делать такие омерзительные предложения! «Я даже не намекаю, я прямо говорю…» На вокзал! Немедленно! Со злыми слезами на глазах она торопливо бросала в чемодан кофточки, туалетные принадлежности, шпильки…

– Утро красит ярким светом… – В комнату влетела соседка, улыбающаяся, довольная, пахнущая не то ненавистным морем, не то каким-то смутно знакомым запахом.

– Адочка, привет! Хоть с утра и виделись. А куда это ты собралась?

– Уезжаю, – сквозь зубы ответила Ариадна Казимировна. – Домой.

– Как домой? А лечиться? – Соседка села на кровать. – А процедуры? – недоуменно спросила она.

Процедуры! Дуры! Дуры только ходят на эти процедуры. А умные ходят совсем в другие места. Стоило ехать сюда, чтобы узнать эту новость! Нужно простимулировать организм… И что ей посоветовали? Идти стимулировать организм к этим, с опорно-двигательным аппаратом? Или ездить по всему побережью, фланировать по набережным, в надежде подцепить кого-нибудь подходящего… Какая гнусность! Слезы навернулись ей на глаза, она смахнула их тыльной стороной ладони и потянула носом. Соседка молча достала и подала ей платок. Липчанская, по-прежнему не говоря ни слова, кивнула и взяла его. Промокнула глаза и… узнала запах. И от платка, и от соседки пахло хорошим мужским одеколоном. И еще чуть-чуть табаком. Соседку звали Рая, она была молода, хороша собой и приехала в санаторий по той же причине, что и она, Арина. «Я всегда стараюсь аналогичные случаи селить вместе…»

– У главврача была? – сделала правильный вывод та. Ко всему прочему она была еще и не дурой, эта Рая. – Да ты сядь, посиди на дорожку-то. Сядь, говорю. Уймись.

Но Арина не могла успокоиться. Продолжая собирать свое имущество, она швырнула в чемодан фарфоровую пудреницу. Та ударилась об окантованный металлом уголок, крышка треснула, пудра облачком вылетела и осела на скомканных кружевных комбинациях, выходном платье, лаковых туфлях на высоких каблуках… Вот, оказывается, для кого она собирала сюда все эти наряды – чтобы ходить в них, как падшая женщина, как продажная тварь… чтобы ею кто-нибудь да соблазнился! Внезапно она зарыдала в голос. Виной тому была отчасти и пудреница – ее было жаль, это был подарок Аристарха Сергеевича к Международному женскому дню, антиквариат. Он так ценил ее… нет, не пудреницу, а свою честную, порядочную жену… «Половой жизнью до замужества не жили?» – вспомнила она вопрос той самой главврачихи. Не жила и сейчас не собирается позориться! Сташа был у нее первым и останется последним. «А как же дети? – тут же подумала она. – Дети… он так хочет детей…» Слезы лились и лились у нее из глаз. Не будет у них детей, и счастья, наверное, тоже теперь не будет. Так же, как и эта пудреница, треснула сейчас до основания вся их безоблачная, налаженная семейная жизнь. Сегодня она вернется домой и скажет… скажет…

– Мне… мне! – зло шептала она, все утираясь платком с ненавистным запахом, который промок уже насквозь. – Жене самого… самой… Липчанской!

– Да сядь же ты! – Раиса бесцеремонно дернула ее за руку. – Угомонись! Это ты там, у себя, жена самого Липчанского. Подумаешь, Липчанская! Сюда и не такие приезжали. Здесь мы все просто бабы. Несчастные бездетные бабы. Нам для счастья чего не хватает? Ребеночка. Вот мы за ним сюда и едем. Слышь, Ад, обед скоро. Ты горячку-то не пори. Пообедай, подумай, а потом, если хочешь, и поезжай.

– Я не хочу есть.

– Ну, я тоже не хочу. А знаешь что, подруга? Выпьем-ка мы с тобой сейчас партейного вина, сядем рядком да поговорим ладком…

Двигалась Рая плавно, красиво, да и телом была такая же плавная – полное тело ее, казалось, состояло не из поставленных друг на друга шаров, как у иных полных женщин, а из каких-то мягких, гармонично перетекающих друг в друга линий. Царственным жестом она достала из тумбочки бутылку портвейна, два тонких стакана, коробку шоколадных конфет. Ловко разлила жидкость, сунула стакан в руки Арине: