Екатерина Вильмонт - Прощайте, колибри, хочу к воробьям! Страница 46

– Правильно. Ссориться с ними не будем. Что там еще?

Мы все подробно обсудили, а Мирон так и не прорезался.

– Дрыхнет, ясное дело. Ну пусть, у меня до вечера репетиции, так что, я думаю, встретимся за ужином. Знаешь, закажи столик в том еврейском ресторане, где мы недавно были, там дивно кормят, а наша оперная братия туда не ходит, сможем спокойно пообщаться втроем.

– Как скажете, босс!

Когда я вернулась в отель, портье сообщил мне, что меня ждут в баре. Почему-то я решила, что это Андрей. Но я ошиблась. За столиком сидела Вера. При виде меня она вскочила.

– Женя!

Устраивать сцену в баре респектабельного отеля я сочла недопустимым.

– Что вам еще от меня нужно? – ледяным тоном осведомилась я.

– Женя, я пришла сказать… точнее, извиниться за грубость и вообще… Я тогда вам наврала… Я много лет не виделась с Костей. Просто я никак не ожидала вас там встретить… от неожиданности разозлилась, ну и вот… Вы простите меня?

– К чему вам мое прощение?

– Ну… я осознала, что вела себя неправильно. Да, и вот еще. – Она вытащила из сумочки конверт. – Пожалуйста, возьмите!

– Что это?

– Деньги. Я отказываюсь от всех претензий на московскую квартиру.

– С чего это вдруг?

– Женя, у меня только одна просьба…

– О, я даже догадываюсь какая. Вам нужно, чтобы я уничтожила ту запись, да?

Она вспыхнула.

– Ну да… если можно…

– Боитесь потерять Антона?

– Очень, очень боюсь.

– А он же, как вы изволили выразиться, весьма посредственный исполнитель?

– Это я со злости… Женя, ради всего святого…

– Видите ли, я, конечно, могу стереть эту запись, но она есть еще у Кости, у Закирова…

– Ну… Они же не станут…

– Они, конечно, не станут. Но если вам еще вздумается чего-то от меня требовать…

– Никогда! Женя, я клянусь вам, никогда!

– Хорошо. Вот эта запись, я ее стираю!

– Спасибо, спасибо, Женя!

– Минутку! Мне нужна от вас расписка.

– Я уже написала, она в конверте.

Действительно, там лежала расписка и чек, уже второй за день.

Не могу сказать, что я торжествовала, нет.

Я чувствовала себя последней дурой. Значит, не было у нее ничего с Костей в последнее время, значит, нет у меня оснований в чем-то его подозревать… Идиотка, собственноручно разрушила свое счастье, свою любовь… Но прошло уже несколько месяцев, от Кости ни слуху ни духу, он наверняка утешился с другой… Он не из тех мужчин, что могут долго обходиться без женщин. Иными словами, мой удел – работа, которую я обожаю, и дружба. А что, дружба с такими людьми, как Фарик и Мирон, – огромный подарок в жизни. И, наверное, надо все-таки выйти замуж за Мирона. И ровно в эту минуту он позвонил.

– Женька, я проснулся. Ты где?

– Мирончик, я заказала нам столик в еврейском ресторане, заходи за мной через полчасика.

– А Узбек?

– Узбек подвалит туда.

– А как надо одеться?

– Как угодно.

– Совсем хорошо.

Когда мы поужинали, выпили вина, Мирон вдруг заявил:

– Родные мои! Я принял суперважное решение!

– Начало настораживает, – улыбнулся Фарик.

– Нет, на сей раз все более чем разумно.

Я, ребята, понял: все мои грандиозные идеи и планы – чушь, нет у меня для этого ресурсов, прежде всего интеллектуальных.

– Вот те раз! – ахнул Фархад.

– Не вышел из меня Дягилев… Ну и ладно, кому нужна его жалкая тень? Короче, я продал свой бизнес и все вложил в агентство «Звезды русской оперы». Московское агентство. В России с оперой сейчас обстоит плачевно, голосов до хрена, а они либо утекают на Запад, либо тихо спиваются.

И у меня уже есть клиенты, прежде всего Мунтяну, Боря Вейнберг, Танюшка Соловьева и еще три человека… Но одному мне не справиться. Узбек, отдай мне Женьку, вдвоем с ней мы такого наворочаем…

Фарик задумчиво посмотрел на старого друга.

– Вот что, брат, ты будешь и моим агентом тоже. Такой клиент сразу поднимет твой рейтинг, согласись? А Женя будет по-прежнему заниматься моими делами, а еще и делами других клиентов. Она справится, уверен на сто процентов. А то и впрямь для меня одного это слишком жирно, хоть и приятно с ней работать, чертовски приятно, но она нужна многим! Видел бы ты, как она сегодня подняла дух нашему Андрюхе…

– Стоп, мальчики! А меня спросить не надо? Дайте мне сказать, засранцы!

Они расхохотались. И выжидательно на меня уставились.

– Во-первых, я возвращаю вам долг! – Я достала из сумочки Верин чек.

– Какой еще долг? – хором закричали они.

Я объяснила.

– Вот что, Мироша, а давай-ка мы эти деньги вложим в твое агентство.

– Узбек, ты мозг!

– Так! А я, между прочим, еще не договорила…

– Засранцы? – спросили они хором.

– Мои любимые засранцы! Так вот, мне сегодня тоже вернули долг, и это очень хорошие деньги. Я тоже хочу сделать свой взнос и войти в долю. И не вздумайте спорить. Нам совершенно необходимы педагоги по иностранным языкам, сейчас певцов этому почти не учат. Итальянский, немецкий, французский! Можно найти какого-нибудь пенсионера-преподавателя, владеющего всеми тремя языками, платить ему достойные деньги, чтобы он был у нас в штате.

– Верно мыслишь, подруга! – кивнул Фархад. – Я даже знаю в Москве одну старую даму, которая великолепно владеет языками, всю жизнь преподавала на филфаке…

– Супер! – воскликнул Мирон. – Конечно, лучше пока одного взять… Экономнее.

– Мирон, а офис у тебя уже есть? – поинтересовалась я.

– Пока нет, подыскиваю. Хотелось бы в Центре… То есть я понимаю, что вы меня поддерживаете?

– Целиком и полностью!

– И бабками тоже, – со слезами на глазах проговорил Мирон. – Знаете, когда я вдруг понял, чем мне надо в жизни заниматься, мне стало так легко, а теперь вааще… Давайте-ка выпьем за нас, за наше трио!

Мы выпили, потом еще.

– Фарик, а как же ты без меня? – всхлипнула я.

– Почему это без тебя? – закричал Мирон. – Я же сказал, будешь совмещать, он будет, так сказать, вип-клиентом, и если все мы будем помнить, кто мы и откуда, и вести себя по-пацански, все у нас получится!

Я разревелась.

– Жень, ты чего? – перепугались мои пацаны.

– Я люблю вас, мальчики!

Они переглянулись.

– Она устала, – констатировал Фарик. – Вот что, Женька, ступай-ка в уборную, приведи себя в божеский вид, а то сидит тут, слезы льет…

– Да-да, ступай скорее, а то уже глаза красные, нос распух, страхолюдина такая, нам это не нравится, мы же эстеты, скажи, Узбек?

– Еще какие эстеты! – нежно улыбнулся Фарик.

Пришлось подчиниться. Я пробыла в дамской комнате минут двадцать, не меньше. Сначала никак не могла справиться со слезами, а потом со следами слез. И чего, дура, реву? Все же у меня хорошо! Просто великолепно, лучше и быть не может…