Давайте поиграем, папа-босс! - Виктория Вишневская Страница 46

Кусок хлеба из её рук выпадает.

А испуганный взгляд вверх летит, на меня.

— А ты чего, ну, по другому полу?

— По ламинату, блин, сплюнь, — пугаюсь сама. И всё же сдаюсь. Сестра права. — Ладно, схожу!

Что-то я начинаю бояться…

Глава 30

— О, Варь, а ты чего к гинекологу? Болит что-то или… Залетела??

Я плюхаюсь на стул перед подругой, вздыхая. Как хорошо, что сегодня Сашкина смена. Не так страшно было идти. Мы давно дружим. Подруга сестры стала и мне родной настолько, что я, уже не стесняясь, заваливаюсь к ней в кабинет.

— Красная армия не ворвалась в залив, — отвечаю со страхом. — Павших бойцов нет, понимаешь? Рек крови и…

— Стой-стой, — останавливает подруга, округляя от удивления глаза. — Я тебя поняла. Цикл сбился, да? Ты ж девственница.

Да зачем уточняют? То сестра, то подруга.

Хочется нервно засмеяться.

Ага, я двадцать один год невинность хранила.

А потом на подработку устроилась — и на тебе.

Нет ни девственности, ни красной армии.

— Уже нет… — отрицательно машу головой. Поджимаю губы, чуть не плача. Нет, я не сожалею о той ночи. Я вспоминаю её каждый вечер, но… Так обидно, до жути, что хочется пойти к тому подонку и залепить хорошую пощёчину. А потом схватить за шею и как дать ему коленом…

Но только вот это всё — влажные мечты. Он меня на лопатки уложит. Где я, а где он…

Да и я сама виновата. Нет чтобы поехать к нему — первый шаг жду.

Два месяца прошло. Ну не дура ли?

— И ты мне не рассказала?! — на меня обрушивается гнев подруги, от которого чуть не падаю со стула. — Такой момент! Первый партнёр! А она! А она! А Машка чего ничего не сказала? Ты с сестрой не поделилась?

Саша вот наивная до ужаса. Кто ж такое сёстрам рассказывает? Мы в не особо хороших отношениях.

— Да не кричи ты, — мне даже неловко становится. — Давай потом, а? Проверь меня там уже.

— А ты тест делала? — встаёт и кивает на кресло. Намёк понимаю сразу.

— Нет, — мотаю головой, расстёгивая джинсы. — Испугалась.

Виталина сказала идти к доктору, я и пошла.

— Ладно, давай сейчас глянем. Ты пока рассказывай. Когда был половой акт, задержка, бла-бла, давай всё рассказывай! А то ишь какая, скрыла от меня…

Вздыхаю, выпаливаю всё как на духу и рассказываю Сашке всю нужную для неё информацию. Вспоминать тяжело. Глаза щиплет от слёз. Но я проглатываю их и не собираюсь плакать из-за этого урода босса!

Два месяца прошло!

Срок-то большой. Мог уже остыть.

— Ну, что ж, одевайся, — она отстраняется от меня, и моё сердце не выдерживает. Говорит мне «прощай», и я, чувствуя себя трупиком, встаю с кресла, одеваюсь и обратно сажусь на стул. — Ты мне, прежде чем я скажу результат, расскажи.

Она отчего-то хихикает, а мне не до смеха.

— Ты на новый год, что ли, того?

Лицо вспыхивает от этой фразы, и я смущённо, теребя край свитера, киваю.

— Вот это у тебя праздники выдались!

Безумные! И вот зачем надо было тогда, двадцать пятого декабря, пойти в это кафе?

— Расскажешь? — подмигивает.

— Ты мне сначала скажи, что со мной, — поторапливаю её. У меня нервы не железные.

— Ну, ты очень весело отметила новый год, кажется, — усмехается. — Беременна ты, подруга.

Мама дорогая…

Какая беременность?

Вы о чём?

Да, новый год прошёл отлично, но, но, но… Мы же предохранялись, да? Я помню, как послышался звук разрываемой фольги. Ну, я в книгах читала, что если такой есть, значит, парень предохраняется. Блин, надо было проконтролировать? Я честно не помню, что было. Всё в тумане. Я и так на пике от его ласк. Короче…

Он чего, с ума сошёл?

— Эй, на тебе лица нет, что случилось? Беременность — не болезнь. Ответственность огромная, конечно, но… Справишься.

— Что-что? — говорю онемевшими губами. Плохо становится, что я беременна от человека, который обрубил со мной все связи много недель назад. И судя по всему, запретил видеться с его дочерью, к которой я безумно привязалась. Я же ей писала. И там «Прочитано» стояло. Снежка бы отправила голосовое. А Марат бы молча прочитал. Да, точно. Всё так!

— Я устроилась на работу, — выдыхаю. Желаю убиться головой об стену. — Босс там…

У меня ноги сводит от одних только мыслей о нём.

— Хорош собой, — отзываюсь о нём очень скромно. — И, в общем… Знала бы ты, Сашка, во что я влезла…

Поиграла, чёрт возьми, с миллиардером, решив поставить его на место! А в итоге теперь я — мать-одиночка, к тому же студентка. И вряд ли теперь я скажу папаше о своём ребёнке. Потому что он — говнюк. Любил бы — написал.

Но теперь я знаю точно, что нет. Не такие уж у нас и крепкие чувства.

От этого в носу что-то щиплет.

Ещё чуть-чуть — и расплачусь.

— Блин, Варь, ты чего? — подруга обнимает меня за плечи, а я уже, не стесняясь, рыдаю в голос. Вытираю слёзы, что градом стекают по щекам. — Да ладно тебе. Папашку ты знаешь. Вот ему скажешь — всё о’кей будет. Забей. Ну, девять месяцев походишь. Первые — вообще незаметные. Ну, там, помимо токсикоза, знаешь… Но! Может повезти, и…

Я не слушаю, просто плачу.

— Да не в этом дело, — втягиваю сопли и снова смахиваю слёзы. — Просто как ему теперь сказать? А дочери его? Это ужасно-о-о, Са-а-аш.

— Да, блин, хорош, ну, — бьёт по плечу. — Да даже не будет у тебя мужика! Сама воспитаешь. Ну, а если боишься, что не потянешь, может, аборт?

На мгновение плакать прекращаю. Смотрю на подругу, как на умалишённую.

— Ты дура, что ли?

— А как тебя ещё поддержать? — отрывается от меня. — Так, хорош рыдать. Встала и пошла к своему мужику и всё рассказывай.

— Мы поругались, — выдыхаю.

— Иди, мирись!

— Да как?! — подпрыгиваю со стула. — Я два месяца от него ответа жду! Не хочет со мной он общаться! Я-то тут при чём?

Саша глаза закатывает, а я