Змеиные поцелуи (СИ) - Демина Наталья Страница 46

- Будто я тебя не знаю, - фыркнул молодой человек. – Ты бы не стал из-за простых семейных дрязг так переживать.

- Димка, - вздохнул Саша, - давай, не будем, - принялся усиленно есть.

- Давай, будем, - приятель выключил телевизор, нажав на кнопку пульта, что лежал на сиденье дивана. – Не могу видеть твоё кислое выражение лица. Тебя же от злости перекосило.

- Я не злюсь. Я в ярости! – засунул в рот себе горсть чипсов.

- Тогда надо было идти в качалку. Или в Кольке, у него дома боксёрская груша есть. Выпустил бы пар. А раз ты здесь, у меня, - снова толкнул локтем Сашу, - значит, тянет тебя поболтать.

- Может я фильм пришёл посмотреть, - пожал плечами молодой человек, хрустя чипсами.

- Серьёзно? Ты даже не заметил, что я включил один из мультфильмов моей племянницы.

- Дима, - вздохнул.

- Саша, - передразнил его друг.

- Что ты хочешь узнать? Что мой отец в больнице, а мать отказывается за ним ухаживать?

- А почему она должна? – удивился Дима. – Они же, вроде, развелись? Да и у твоего отца молодая бабёнка. Или я что-то путаю?

- Всё так, - отшвырнул пакет чипсов. – Ты не понимаешь…

- Это ты, видимо, не понимаешь, - перебил его Дмитрий. – Это для тебя они отец и мать, а друг для друга – чужие люди.

- Чужие? – вздрогнул Саша.

- Конечно, - хлопнул его по плечу приятель. – Вспомни, сколько слёз твоя мать пролила из-за предательства отца. Только поставь себя на её место.

- Но ему реально плохо, - возразил парень. – Мне так жалко его.

- Вот и поухаживай за отцом сам.

- Ты что! – воскликнул Саша. – Я сам не могу.

- Ты, значит, не можешь, а мать должна. У неё что, личной жизни нет?

- Да какая у неё личная жизнь, - отмахнулся молодой человек.

- Ну, ты даёшь! – засмеялся Дмитрий. – Очевидного не видишь.

- Очевидного?

- Конечно. Твоя мать довольно интересная женщина.

- Не смеши меня.

- Иван, старший брат Кольки, давно слюнями изошёлся.

- Ты серьёзно? – скривился Саша.

- Абсолютно, - по слогам произнёс молодой человек.

- Она же, - и замолчал.

- Ты оцениваешь её, как сын, а Ванька чисто по-мужски.

- Ты тоже заглядываешься на мою мать?

- Я? Ты что… С ума сошёл. Мне Люся нравится. Но Иван, он же старше нас.

- Но моложе моей матери.

- И что из этого?

- Что из этого? – Саша вскочил на ноги. – Она моя мать! Моя мать!

- Она ещё и женщина, - возразил приятель.

Саша принялся нервно расхаживать по комнате.

- Подумай, - Дима тоже поднялся. – Давно ли ты, вот так же, бесился из-за того, что твой отец завёл любовницу и предал вас. Вспомни, ты сам говорил, что хочешь, чтобы мать жила дальше и перестала плакать по ночам. А сейчас требуешь, чтобы она выхаживала этого самого предателя? А что дальше?

- В каком смысле? – замер по середине комнаты молодой человек.

- В прямом.

Саша молчал.

- В лучшем случае твой отец выздоровеет. Правильно? - допытывался Дмитрий.

- Да.

- И вернётся к своей новой бабёнке.

- Почему это? – побледнел Саша.

- Да потому что, пока, он был здоров, твоя мать его не интересовала.

- Ну, не знаю.

- А если он не поправится, - продолжал давить Дима. – Ты хочешь, чтобы твоя мать выносила горшки за человеком, который унизил её, растоптал? Ты жесток, Сашка. Сам-то собираешься жить, ничем себя не обременяя.

- Я… - Саша покраснел и отвернулся.

- Вот и подумай. А я пока фильм другой включу, - Дима снова сел на ковёр перед диваном и включил телевизор.

Глава 89.

Память – хрупка, аморфна и жестока. Она не даёт забыть. Не даёт понять. Она только помнит, напоминает, подбрасывает, вырванные из контекста моменты, терзающие душу, надрывающие сердце… А ещё она искажает… Действительность… Прошлое… Разрушает будущее, создавая и рисуя те картины, которые порой вызывают неприятные ощущения… Боль. Ненависть. Тоску. Сожаление…

Дима лежал на больничной койке в индивидуальной палате и смотрел в потолок. Мысли, которые мучили его, все были о потерянных возможностях. Сейчас он особо остро нуждался в общении, во внимании… Но был один.

Изредка к нему заглядывала медсестра. Она что-то проверяла, делала уколы, ставила капельницы, задавала таблетки, помогала попить через трубочку и выносила утку. Это было самым унизительным для него: опорожняться перед молоденькой девушкой. Но это всё же лучше, чем ходить под себя. Все вокруг считали, что ему несказанно повезло. Вот только сам Дима так не считал.

«Кому я теперь нужен? – вновь и вновь всплывал один и тот же вопрос. – Ольге? Она легко найдет другого, здорового. Матери? У неё на уме одни пластические операции и отдых. Саше? У парня своя жизнь. Да и, откровенно говоря, друзьями мы не стали. Не сложилось. Не было времени и желания налаживать отношения с сыном. Лида… Она одна могла стать для меня и сиделкой, и компаньонкой. К тому же перед ней не стыдно быть слабым. Она-то меня каким только не видела: и пьяным, и очень пьяным, и больным… В общем всяким. Перед ней не надо церемониться и стесняться. Она всё поймёт…»

В голове мужчины загудело. Он нажал на кнопку вызова медперсонала, которая была зажата в его руке.

«К тому же, - вяло текли мысли, - мне стало плохо из-за Лидки. Это она связалась с альфонсом. Видимо, хотела насолить мне и Ольге, что на неё клюнул молодой мужчина, да ещё брат той, кто занял её место. Единственное в чём она просчиталась, так это в том, что Кирилл окажется – прожигателем жизни и самым настоящим жигало. Любителем жить за счёт престарелых дамочек, падких на «молодое мясо». Жалко её, - тяжело вздохнул мужчина. – Она же к жизни не приспособлена. Что видела? Дом, да и только. А мнит-то себя, мнит, сейчас работая уборщицей. Лучше бы сидела тихо, хвост поджав, может я бы ей тогда кое-какое содержание выделил. Приятно чувствовать себя благодетелем. Нет. Она же гордая. Голову склонить не может…»

Горячая волна боли прокатилась по его позвоночнику, оседая резью в глазах. Он застонал: «Проклятая баба! Всё из-за тебя. Ненавижу. Как же я тебя ненавижу! Ничего. Ты ещё приползёшь ко мне. Уж я-то знаю на какие кнопочки надо надавить, чтобы ты прогнулась…»

Терпеть боль больше не было сил. Его выгнуло. Мелкая дрожь пронеслась по телу. Руки непроизвольно сжались в кулаки.

В палату вбежали врач, два санитара и медсестра. Санитары принялись ремнями фиксировать извивающееся и подрагивающее тело мужчины. Медсестра набирала лекарство из ампулы в шприц. Доктор что-то кричал. Дмитрий не слышал что. Его накрыла темнота. Глухая. Беспросветная. Дарящая покой. Не было ни боли, ни Лидки, которая портила ему жизнь…

Глава 90.

При поцелуе влюблённые закрывают глаза. Ведь только сердцем возможно почувствовать – настоящие ли чувства бурлят в крови. А ещё целуясь, обычно, задерживают дыхание, боясь спугнуть очарование момента, ведь когда мозгу не хватает кислорода, появляется острое желание дышать, чтобы жить… Поцелуй – это своеобразный тест для влюблённых… Смогут ли они отказаться от жизни ради любви… Адреналин зашкаливает, сердце бьётся быстрее и сильнее, руки подрагивают от эйфории, перед глазами мелькают звёзды…

Но есть такие виртуозы, которые умудряются дышать во время поцелуя.

Счастливчики. Им удаётся жить любя…

За окном было ещё темно, когда мужчина, не открывая глаз, провёл рукой по постели:

- Лида? – он нащупал записку: «Кирилл. Мне необходимо время, чтобы подумать. Лида», - прочёл и закрыл рукой глаза. – Почему всё так сложно? – застонал.

«Лида ушла, - сердце мужчины ёкнуло. – О чём она собралась думать? Неужели не понимает, как сильно нужна мне? Ведь мы с ней одно целое».