Уитни Гаскелл - Скоро тридцать Страница 46

– Я рад, что тебе нравится, – прошептал он, повернул меня к себе и поцеловал в губы.

На какой-то миг я опять испугалась, что сейчас пролью вино, а потом ответила на его поцелуй, чувствуя, как во мне нарастает та же восхитительная жаркая волна, что и в воскресенье. Губы Теда, теплые и нежные, задержались на моих устах.

– Я мечтал об этом весь день, – с улыбкой сказал Тед. Он взял меня за руку, подвел к дивану, и мы сели друг напротив друга, слегка соприкасаясь коленями. Он откинулся на спинку дивана и расслабился; от беспокойства, которое, как мне показалось, поначалу было в глазах Теда, не осталось и следа. Я же, в свою очередь, нервничала все больше. Еще никогда присутствие другого человека так меня не волновало. Даже легкое касание его колена было невероятно чувственным.

– Как прошел день? – спросил Тед. Как приятно, когда тебя об этом спрашивают! За все время, что я встречалась с Эриком, он ни разу не спросил о том, как я провела день.

Я пожала плечами, не желая портить чудесные мгновения нытьем о ненавистной работе, но ничего даже отдаленно интересного придумать не смогла.

– Скучно, – просто сказала я, стараясь, чтобы это прозвучало шутливо. – Впрочем, что тут странного. А как прошел твой день?

– Ничего особенного. Сегодня на программе был лидер партии «Шин фейн» – разговор шел о последних беспорядках в Лондоне, – сообщил Тед без малейшей иронии.

От удивления у меня округлились глаза.

– Ого! «Ничего особенного, обычный день», – поддразнила его я.

В гостиную гордо вошла Салли, волоча за собой розового плюшевого динозавра. Раньше эта игрушка не попадалась мне на глаза, но, судя по тревожному взгляду Оскара, нетрудно было догадаться, у кого она ее стащила. Салли разлеглась на полу, вытянув задние лапы и зажав динозавра в передних. Сейчас она походила на маленькую девочку, которая, лежа на животе, рассматривает яркую книжку. Салли ухватила динозавра за голову и принялась ее обсасывать. Оскар уселся достаточно далеко, чтобы Салли до него не дотянулась, но в то же время довольно близко, чтобы наблюдать за издевательствами над динозавром.

– Бедняга! – рассмеялся Тед. – Видать, он здорово втюрился в Салли. Это его любимая игрушка, Оскар никого к ней и близко не подпускает.

Я поставила бокал на журнальный столик с восхитительной инкрустацией и начала подниматься со словами:

– Салли, в самом деле, оставь бедного Оскара в покое!

Но прежде чем я успела встать, сильные руки обхватили меня за талию и потянули назад. Тед привлек меня к себе, чуть грубовато, и наши губы опять встретились, только на этот раз более настойчиво. Дыхание наше участилось, языки изгибались и танцевали, пытливо изучая друг друга. А потом пришел черед наших рук – они двигались, плавно исследуя каждый изгиб желанного тела. Сквозь бешеную пульсацию гормонов и дымку наслаждения проступала четкая последовательность и определенность движений, словно мы оба знали, чего захочется другому в следующий миг. Мы начали избавляться от одежды, предмет за предметом. Тед через голову снял с меня джемпер и застонал, увидев прозрачный шелк лифчика. Он осторожно провел пальца ми по черной тесьме и опустил ладони немного ниже, забирая в них мои груди под тонким слоем ткани. Дрожащими руками я расстегнула матово-белые роговые пуговицы на его рубашке и вытащила ее из брюк.

К моему восторгу, телосложение Теда нисколько не напоминало округлые формы Кзри Гранта. Напротив, Тед обладал широкой и мускулистой грудью с мягкой порос лью волос, дорожкой спускающихся вниз по животу. Конечно, время оставило свои следы на его теле, но это ни как не вызывало ассоциаций с печеночными пятнами и подгузниками для стариков. В свои годы Тед был в лучшей форме, чем многие мои ровесники, с которыми я встречалась. Я погладила дорожху на груди Теда и поцеловала нежную кожу на его шее. Он обвил меня руками, прижал к себе и быстро снял с меня бюстгальтер. Глаза Теда засветились теплым сиянием, он потянулся ко мне, но я соскочила с его колен и, стоя перед ним, выскользнула из широких брюк. Теперь на мне не осталось ничего, кроме легкого намека на трусики. Тед не сводил с меня взора, а я опустилась на колени, расстегнула пряжку ремня, затем пуговицы на ширинке и освободила его от брюк. Одно было совершенно ясно: риск подсесть на «Виагру» в обозримом будущем Теду не грозил.

Потом, обессиленные, мы просто обнимали друг друга. В конце концов я сползла с Теда со смутной мыслью при крыть наготу, но он притянул меня к себе. Мы лежали на диване, моя голова покоилась на изгибе его руки, и тепло камина делало одежду ненужной. Мы молчали, Тед гладил меня по волосам и время от времени поворачивал голову, чтобы поцеловать меня в макушку. Я вся будто пылала ровным, нежарким пламенем. Прежде я не испытывала ничего похожего. Это был самый фантастический секс в моей жизни. Разумеется, оргазмы случались у меня и раньше, иногда при этом в комнате даже находился мужчина, но прежде всегда было ощущение какой-то игры и фальши. Я изображала, что мой партнер – супермачо, а сама желала только, чтобы он убрался прочь до того, как безумное «туда-сюда» оставит меня хромой на неделю. С Тедом все было иначе – никакой неискренности, никакого притворства, никакого желания поскорее покончить с этим глупым занятием. Мы просто наслаждались друг другом, черпая радость во взаимных ласках.

Через некоторое время, побуждаемые голодом, мы встали с дивана и отправились на поиски уже остывшей китайской еды. И вдруг мы снова начали целоваться, все повторилось опять, теперь в спальне Теда. С уверенностью могу сказать: пожилые мужчины (не исключено, что это поверхностный вывод, ведь близко я знакома лишь с одним из них) знают, что делают. Им известно, где что находится, как это устроено и каким образом к этому всему прикасаться, чтобы ты стонал от наслаждения. А еще по сравнению с молодыми у них лучше простыни – чистые, белые просты ни из прочного хлопка.

Наконец, когда на эротическую гимнастику сил уже не осталось, мы тихо лежали в постели, и Тед баюкал меня в объятиях. Я глубоко вдохнула: от Теда пахло нагретой на солнце кожей, хорошим мылом и едва уловимо корицей. Этот запах пробудил во мне неясные воспоминания, что-то знакомое настолько же хорошо, как смешанный аромат кофе и губной помады, который в детстве прочно связывался у меня с образом матери. Но этот аромат – чудесный аромат тепла и надежности – мне вспомнить никак не удавалось, и лишь когда я уже проваливалась в сон, в моем сознании всплыло одно-единственное слово: дом. От Теда пахло домом. Не моей квартирой и не родительским домом, где я выросла, но тем домом, войти в который я мечтала всю жизнь.