Долина кукол - Жаклин Сьюзан Страница 47

Улыбаясь, Энн посмотрела на свой стакан:

– Наверное, мне стоило бы научиться прихлебывать виски маленькими глоточками. Я чувствую, что даже официанты смотрят на меня c неодобрением.

– И ты так же на них смотри. Никогда из ложной скромности не позволяй никому вынуждать тебя делать то, чего тебе не хочется. Сохраняй свое «я». Оставайся всегда сама собой.

– А есть ли что сохранять? Пока не уверена.

– У каждого человека есть свое «я». Даже два. Одно – подлинное, другое – для окружающих. Мне кажется, тебе нравится изображать из себя Пятницу, пока ты пытаешься разобраться в себе самой и найти свое подлинное «я».

– Мне помнится, ты говорил, что я настоящий борец…

– Думаю, что да, но борец за других.

Энн медленно потягивала пиво. Лайон предложил ей сигарету и спросил:

– Я что-нибудь не так сказал?

– Нет, что ты. По-моему, ты сказал мне сущую правду. – Энн весело посмотрела на него. – Но один раз я все-таки сражалась по-настоящему. Я…

– Да, ты сумела переехать в Нью-Йорк. Но признайся мне, Энн, это что, так и останется единственной славной победой в твоей жизни?

– А ты? – Ее глаза вдруг гневно сверкнули. – Война кончилась, и жизнь продолжается. Неужели тебе снова придется сражаться?

– Именно этим я и занимаюсь в данный момент, – тихо сказал он.

– Похоже, что, когда я c тобой, я не в состоянии сказать что-нибудь веселое и приятное, – расстроенно произнесла Энн. – Но сегодня не я завела этот разговор. Пожалуй, мне сейчас лучше будет выпить виски.

Лайон сделал знак официанту, и тот принес два бокала. Энн подняла свой и произнесла:

– Может быть, если я волью в себя его содержимое, я сумею сказать что-нибудь такое, что тебя рассмешит.

– Буду рад посмеяться. Но для этого тебе вовсе не обязательно пить виски.

Одним глотком она проглотила половину бокала. Затем, поморщившись, слабым голосом заметила:

– Вкус отвратительный, но ничего смешного мне по-прежнему не приходит в голову.

Лайон взял у нее бокал.

– А почему тебе так важно меня рассмешить?

– Я видела тебя тогда, в «Ла Рондо», ты был c Дженнифер Норт. Вы все время смеялись, и я решила… – Энн протянула руку, чтобы забрать у него свой бокал, и подумала: «Что же такое я говорю?» Она сделала еще один глоток.

– Не смущайся, допивай до конца. Вообще, идея c виски была неплохая. По крайней мере, видно, что сейчас ты сражаешься за себя.

– А ты, Лайон, за кого сражаешься?

– За тебя.

Их взгляды встретились.

– Тебе вовсе не надо этого делать, – тихо сказала Энн.

Он быстро взял ее за руку. Бриллиант, подаренный Алленом, будто рассвирепев, так и впился ей в руку. Но она и виду не подала, что ей больно, что почувствовала режущую остроту его граней. Глаза Лайона были совсем близко.

– Ага, сразу видно, что вы оба уже успели заглотнуть пару стаканчиков, – услышали они бодрый голос Генри Беллами, решительным шагом направлявшегося к их столику; на ходу он делал знак официанту принести ему чего-нибудь выпить.

Энн поспешно выдернула свою руку из руки Лайона. У нее на пальце действительно осталась царапина от врезавшегося в него кольца. Генри уселся, вздохнул и спокойно заметил:

– Не обращайте на меня внимания, продолжайте держаться за руки. Черт побери! Вы оба молоды, не упускайте момент! То есть я хотел сказать, что, когда молод, ты считаешь, что так будет всегда, что молодость вечна. Но в один прекрасный день просыпаешься и соображаешь, что тебе уже пятьдесят. А имена, которые попадаются в колонке некрологов, совсем не чужие, не каких-то незнакомых стариков, это имена твоих современников и друзей.

Ему принесли то, что он заказывал, и он осушил свой бокал одним глотком.

– Успокойся, Генри, – сказал, смеясь, Лайон. – Не может быть, чтобы дела действительно обстояли так плохо. – Под столом он снова нашел руку Энн и решительно и ласково сжал ее.

– Все гораздо хуже, – твердил Генри. – На этот раз, как я чувствую, нас ожидает нечто совершенно невыносимое. Либо Хелен звереет, либо я старею.

– Подожди, ты же знаешь, что всегда и везде, пока не пройдет премьера в Нью-Йорке, Хелен кидается на всех, как ядовитая барракуда, – небрежно бросил Лайон.

Генри вытащил записную книжку и уставился на лист, исчирканный множеством записей.

– Хочешь послушать, какие жалобы она мне выдала? И учти, это еще только цветочки. Перечисляю: в сцене c ударными инструментами плохое освещение; ее вечернее платье для второй сцены просто говно; когда она исполняет балладу, оркестр играет слишком громко; песня, которую поет Терри Кинг, держит все шоу, а эта дура воет, как плакальщик на похоронах; танец кордебалета в сцене сна слишком затянут; после всех ее песен гасят свет в зале, и ей придется слишком часто выходить раскланиваться; Хелен желает, чтобы дуэт, который она исполняет c актером, был переделан в соло только для нее – ее партнер, видите ли, все время фальшивит; Терри Кинг слишком жестко ведет свою роль, и из-за этого все шоу размагничивается, и так далее и тому подобное. – Генри покачал головой и сделал знак официанту принести ему еще стаканчик.

– Господи, как я ненавижу этот бар, – говорил он, оглядывая зальчик и махая рукой, здороваясь c импресарио и продюсерами, приехавшими на премьеру. – Ненавижу всех этих сукиных сынов, собравшихся здесь в надежде увидеть, как наше шоу провалится. – Он улыбнулся какому-то знакомому, сидевшему на противоположной стороне бара. – И притягивает их сюда Гил Кейс. Им до смерти хочется поглазеть, как продюсер-джентльмен сядет в лужу. Он слишком часто щеголял перед ними своим гарвардским дипломом. – Генри снова тяжело вздохнул. – Это самый поганый бар в мире, именно здесь я провел несколько самых поганых ночей в моей жизни.

Энн и Лайон обменялись улыбкой, понятной только им двоим. Энн огляделась вокруг. Для нее это был самый прекрасный зал во всем свете. «Ах, если бы можно было остановить это мгновение, – говорила она себе. – И что бы со мной ни случилось в дальнейшем, я наверняка переживаю сейчас самый счастливый день в своей жизни».

Они наскоро пообедали в старомодной гостиничной столовой. Генри и Лайон были знакомы чуть ли не c каждым из посетителей. Из актеров, участвовавших в шоу, никто так и не появился. Они, без сомнения, сидели по своим номерам, жадно глотая бутерброды и подправляя растрепавшиеся прически. Не обращая внимания на шум разговоров и общую взволнованность, Энн не отрывала глаз от Лайона. Иногда их взгляды встречались, они оба