Филфак (СИ) - Гордеева Алиса Страница 47

— Фил! Ну слава богу, ты нашёлся!

— Янка! И ты здесь? Вот это сюрприз! Как же я скучал! — летит в ответ бодрый и счастливый баритон моего Сокола.

И пока глупые влюблённые мечты разбиваются вдребезги под моими вмиг окаменевшими ногами, Филатов с разбега заключает красотку в жаркие объятия. Под смех, рядом стоя́щего незнакомого мне брюнета, своим внешним видом внушающего удушливый трепет, Саша отрывает девчонку от земли и начинает кружить ту, утопая в искренней радости и не скрывая своей любви к ней. А потом, совершенно случайно замечает меня, встревоженным взглядом ловит слезинки в моих глазах и, моментально побледнев, начинает мотать головой. Только мне его жалость не нужна! Через силу улыбаюсь, а потом бегу что есть мочи, не разбирая куда и зачем. Не слышу чужих голосов, не замечаю городской суеты. Всё, что мне нужно, — остаться наедине со своей болью. Но сильные руки Филатова, так некстати меня догнавшего, не оставляют ни единого шанса на спасение.

— Румянцева, даже не думай от меня сбега́ть! Слышишь?— запыхавшись рычит на ухо, всё крепче прижимая меня к своей груди.

Голову дурманит родной запах. Мысли врассыпную разбегаются от тембра любимого голоса. А слёзы затмевают собой всё вокруг.

— Вот она какая твоя Яна, — мой шёпот на грани срыва едва различимо дребезжит.

— Ты моя! Только ты! — ласкает горячим дыханием. — Яна — всего лишь жена Шахова, моего брата. Я и сам не знаю, какого чёрта воспоминания о ней тогда лезли в голову. Я люблю её, но только как друга. А тебя — больше жизни, Пуговица! Ты – моё всё, Анька! Я без тебя ни минуты не могу! Веришь?

Я хочу кивнуть, развернуться в руках моего Сокола и ощутить вкус его любви на своих губах, но упрямая гордость колючей проволокой сковывает тело.

— Нет! — отрезаю сухо. — Ты меня обманул, Илюш. Или погоди! Саша, верно?

— Называй меня, как хочешь, Аня! Соколов, Филатов, Зайчик, Придурок — неважно! — Саша сам разворачивает меня лицом к себе. Нежным движением пальцев смахивает с лица чёлку и безжалостно дразнит неземным, до дрожи любимым взглядом. — Обижайся! Дуйся! Ругайся! Кричи! Только рядом со мной. Навсегда! Навеки!

Растворяюсь без остатка в его дыхании и бесконечном тепле. Тону в незыблемой нежности его рук.

— Я люблю тебя, Пуговка! — Филатов обхватывает горячими ладонями моё лицо, и я понимаю, что проиграла… Уже давно. Ещё в тот самый день, когда нашла этого неприлично красивого парня без сознания под старой сосной.

— Я тоже тебя люблю, Филатов, — признаю́сь честно и позволяю безграничному счастью проникнуть в каждую клеточку своего тела.

Глава 21. Вместо эпилога

Октябрь.

Где-то в деревенской глуши.

Аня .

В старое окно стучится дождь.

Монотонно.

Ритмично.

Сквозь ссохшиеся от времени рамы посвистывая прорывается ветер. Кутаясь в пуховое одеяло, переступаю голыми пятками по дощатому полу и смотрю, как гнутся за окном тонкие ветки черёмухи, прощаясь с последними листьями.

Пальцем провожаю по стеклу пронырливые капли осенних слёз и улыбаюсь, заслышав за спиной скрип половиц.

— Мне без тебя холодно, Ань, — ворчит сонным голосом Филатов.

Под предлогом знакомства с матерью Саша практически выхватил меня из рук моего отца и привёз сюда: в глухую деревню в старый покосившийся дом своей прабабки, чтобы вдвоём, вдали от всего мира отметить со мной свой день рождения.

— Прости, — пожимаю плечами. — Дурацкая привычка.

Всю ночь напролёт мы с Сашей разглядывали звёзды, а потом под треск поленьев в печке согревали друг друга накопившейся за время разлуки нежностью. Правда, в отличие от Филатова я так и не сумела сомкнуть глаз, а потому решила не изменять традиции и встретить очередной деревенский рассвет, наслаждаясь шумом дождя и далёким пением петухов.

— Погоди! Я не понял! — встрепенувшись Саша окончательно просыпается и, подойдя ко мне вплотную, требовательно обнимает за талию. — Что за привычка? И от кого ты там ещё сбегала по утрам?

Филатов зарывается носом в мои спутанные волосы на затылке и горячим дыханием пускает мурашки по коже. Мой забавный Сокол! Самый любимый и долгожданный!

— Просыпаться с петухами и встречать рассветы! — хихикаю, нежась в умелых руках. — А ты о какой привычке подумал, ревнивый Отелло?

— Тебе и правда интересно?

Нежными, немного прохладными ладонями Филатов юрко проскальзывает под мою пуховую броню. Томными поцелуями прокладывает дорожку от уха вниз вдоль позвонков на шее.

— Да, – выдыхаю, медленно теряя связь с реальностью.

— Я больше никогда не хочу просыпаться без тебя, — ласкает словами. — Слышишь?

— Да, — срывается с губ вместе с летящим к ногам одеялом.

— Я без тебя не могу. Не хочу. Никогда! — Филатов без тени стеснения оставляет алеющие следы жадных поцелуев на тонкой коже. — Ты моя! Понимаешь?

— Да, — меня бросает в жар, несмотря на прохладу в остывшем за ночь доме.

— Я хочу тебя, Румянцева! — следом за одеялом по телу вниз струится шелковая сорочка, оставляя меня абсолютно беззащитной перед напором Филатова. — Страстно. Жадно. До последнего стона. Чувствуешь?

— Да, — задыхаюсь от нежности, атласной лентой извиваясь в ненасытных руках Саши.

Между нами ни миллиметра свободы. Так близко. Так обжигающе горячо. Так сладко!

— Я люблю тебя, Анька! — резким движением Филатов вышибает из головы остатки мыслей. Ладонями упираюсь в холодное стекло, запотевшее от нашей страсти, и шумно дышу. — Никого… никогда… сильнее тебя… не любил! Веришь?

— Да! — кричу, пока бессовестно сладкие импульсы сумасшедшими волнами разбегаются по телу.

— Выходи за меня! — рычит на самом пике, внаглую пользуясь тем, что моё сознание плавится от неприличной близости и откровенных ласк.

— Фил! — издаю протяжный стон, утрачивая способность соображать, но Саша упрямо стоит на своём:

— Ты выйдешь за меня? — настойчиво требует ответа. — Ну же, Пуговка, скажи да!

— Фил! — мой мир озаряется сиянием миллиарда светлячков. Неистово впиваюсь зубами в губы, дожидаясь на финише своего Сокола. И только после мурлычу: — Не торопи меня, Филатов!

С этим замужеством Сашка как с цепи сорвался. Стоило нам ещё в сентябре впервые расстаться на несколько дней, как идея меня окольцевать стала для него поистине навязчивой. Видите ли, жить пять дней в неделю порознь по разным городам и встречаться только по выходным — для моего Сокола невыносимая пытка. Нет, я тоже скучаю. А ещё ревную. Да и просто схожу с ума без него. Но замужество…

Стоит об этом подумать и бабочки в моём животе моментально впадают в спячку. Я боюсь брака. А точнее, мне просто страшно повторить судьбу отца. Но Фил меня не слышит. Он с утра до вечера меня уверяет, что нас ждёт совершенно другая история. Со своими радостями и печалями, сложностями и придирками. Наполненная жаркими ночами и уютными вечерами перед камином, яркими путешествиями и самыми сумасшедшими идеями, слепящим неоном крутых клубов и нежными колыбельными для маленьких Соколиков. И мне нечего возразить, но и ответить «да» никак не могу…

— Ну куда ты так торопишься? — разворачиваюсь лицом к Филу и тону в глубине его голубых глаз. Самых дорогих. Самых любимых.

— Я тороплюсь? — в искреннем недоумении Филатов приподнимает брови и, кажется, совсем на меня не дуется.

— Да, — произношу несмело. Меньше всего я хочу обидеть Сашу своим отказом, тем более сегодня — его день!

— Ладно! — улыбается Фил и оставляет ласковый поцелуй на кончике моего носа. — Я подожду ещё немного.

С души спадает камень. Но не успеваю вдохнуть полной грудью, как Саша добавляет:

— До ужина. Нормально?

— Филатов! — тарабаню кулаками по обнажённой груди парня. — Я серьёзно!

— Я тоже, Ань! — игнорирует мои удары и, подняв с пола одеяло, укутывает меня в него, как маленькую. А потом хватает на руки и в пуховом коконе тащит обратно в спальню.