Измена это Нелюбовь (СИ) - Линевская Лина Страница 47

Вот тебе и "неважно, кто она"! Подслушивать стало уже неприлично. Я обнаружила своё присутствие, громко хлопнув дверью и, выйдя из-за угла. Оба обернулись. Женщина, та самая, в белом комбинезоне подобралась. Смахнула с лица бисеринки слёз и уставилась на меня изучающе. В её взгляде не было злости или ненависти, только бесконечная тоска и обида.

- Это твоё новое увлечение, да? - она грустно обвела меня с ног до головы внимательным взглядом. Потом лицо её превратилось в маску, - Или ты, наконец, влюбился? - произнесла истерично - иронически.

В глазах Егора появилось тревога. Он смотрел то на меня, то на женщину. И молчал. От напряжения у него даже приоткрылся слегка рот.

- Ну я так и думала! - зло произнесла женщина. - Ты всегда любил только себя! Теперь развлекаешься с новой игрушкой? - рвала она сердце словами, - Мой Вам совет дорогая - бегите! Он спляшет на Вашем сердце и спокойно пойдёт бэйсиком дальше. - женщина грустно усмехнулась и, её взгляд будто ушёл куда-то вглубь, - Вначале будете окружены заботой и вниманием... Красивые подарки, широкие жесты, тёплая и страстная постель. А если у Вас есть дети, то и их обласкают по полной...

Женщина прервалась. Я поражённо молчала, Егор тоже.

- Но со временем, - она сникла, словно цветок без воды, а затем продолжила, тщательно взвешивая слова, - начнёте чувствовать пустоту. Будто нет его рядом, а есть лишь вежливая, хорошо воспитанная оболочка. - она подняла глаза, в которых опять дрожали, готовые пролиться, слёзы, - Нет. Изменять не будет, слишком благородный! Но и ни единого слова, что что-то чувствует к вам не услышите, сколько бы ни спрашивали. Будто телом с вами, а душой с кем-то ещё... - тягостно усмехнулась, - В итоге он сделает так, что вы будете ощущать себя лишним элементом его жизни, который напрягает и которому стоит исчезнуть.

- Я ничего не делал. - холодно возразил Егор, - И никто тебя не гнал. Ты сама приняла решение уйти!

И вдруг испугался. Глаза его расширились, в них отразилось осознание того, что сказал. Стремительно развернулся ко мне.

В этот момент все чувства внутри, не удержав равновесия, с грохотом рухнули. И разлетелись на мелкие осколки. Эти осколки безжалостно вонзились в тело и душу. Больше выдерживать этот разговор не могла. Отступила к двери.

- Я не это имел в виду! Любава! Подожди!

- Ты меня любишь? - спросила отчаянно, из последних сил, решив дать ему шанс.

Съёжился, перевёл болезненно блеснувший взгляд с меня на женщину и, замерев, уронил его в пол.

- А когда-нибудь полюбишь? - голос Иуда, задрожал и сорвался.

Я тоже перевела взгляд на женщину, она вся источала сочувствие. Егор так и стоял, уставившись себе под ноги. Какие мысли бродили в его голове никак не узнать...

Ну вот и всё, пожалуй, хватит откровений. Сделала ещё один шаг к двери. Он поднял голову и было подался ко мне, но я предостерегающе покачала головой и поспешно выскочила из помещения...

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я летела по улице и задыхалась. Возможно, от быстрого шага. А может, от слёз, которые перехватили горло и застыли в глазах. Держала их из последних сил, не давая пролиться. И пока они были внутри, существовала иллюзия, что я справлюсь, преодолею, переживу.

Ехать в Питер было огромной ошибкой! Идти на танцы было гигантской ошибкой. Всё было одной неимоверной, увесистой ошибкой! Я ведь понимала это с самого начала, зачем позволила себе? Надо было вначале развестись, сделать всё правильно. Может, тогда бы не чувствовала себя так ужасно? А теперь ещё и мысли о Егоре будут сжигать. Где он, с кем он? Может, я не права и он что-то там чувствует ко мне. А может, просто решил выполнить долг или по привычке обжечь ещё одну страждущую. И второе более вероятно. Ну а то, что было... Я теперь наглядно увидела, что девушкам действительно с ним хорошо до поры до времени, у него вшито быть уютным, желанным, волнующим.

На улице позвонила соседям Егора. Извинилась, что так поздно, оповестила, что скоро буду, и попросила разбудить детей. Через пару минут набрала Косте, сказав, чтобы быстро собирал вещи, мы уезжаем. Благо у соседей есть ключи. Опасалась вопросов, но их не последовало.

А потом позвонил Егор... Я долго смотрела на мигающую зелёную трубку, слушая зажигательную мелодию бачаты, которую успела на него поставить. И так три раза. На четвёртый сняла.

- Прости, я не готова пока разговаривать.

- Любава, я понимаю, как всё выглядит, но мы ...

- Не готова... - и нажала отбой.

Пока шла к метро размышляла над тем, что такое совесть и в каких случаях она говорит, а в каких молчит. В нынешних обстоятельствах, наверное, это было странно, но я полезла в браузер смотреть, откуда появилось это слово.

"Заимствование из старославянского аналога, который звучал как "свесть" - состояние, когда человек находится в гармонии с неким благим знанием ("вестью"). - прочитала, остановившись на мосту, где мы буквально пару часов назад так счастливо целовались. Чёрт! Как давно это было, в другой моей жизни. - На Руси считали, что Бог способен передавать человеку вести о том, что является добром, а что злом, а человек, чувствующий эти вести-призывы, находится в дружбе с совестью."

Но не все мы верующие, откуда же есть понимание, что хорошо, а что плохо? Заложено родителями? Обществом? Откуда во мне, что изменять - табу а, например, в Савелии - нет? Или что играть чувствами других для меня скверно, а у Егора в порядке вещей?

Вызвала такси. Поняла, что ехать на метро не было ни сил, ни времени. Надо быстрее добраться до квартиры и свалить оттуда. Ещё и детям придётся как-то это всё объяснить. Надо было слушать свою совесть с самого начала, а не поддаваться слабости. Вот и итог. Что ж, сама виновата. Больше таких ошибок я не сделаю. Жизнь умеет очень доходчиво объяснять.

Дорога домой

Помните анекдот?

Истерика в шестнадцать лет: выбиваешь дверь с ноги, разбиваешь смартфон об стену, орёшь.

Истерика в двадцать шесть лет: дверь стоит тридцать тысяч, установка ещё четыре тысячи, за смартфон и ноутбук ещё выплачивать кредит. Просто орёшь.

Тридцать лет: орать нельзя дети спят. Просто сидишь. Возраст можно варьировать.

Так вот, сейчас он не действовал, анекдот в смысле. Крышка моего чайничка кипела и позвякивала, норовя улететь. А поэтому быть педагогичной не было ни сил, ни времени.

Мы неслись в сторону Москвы со скоростью сто двадцать, благо трасса платная и скоростной режим сто десять плюс-минус. Костя с Ксюшей о чём-то горячо спорили на заднем сидении.

- Дети, - грубее, чем хотелось бы, рявкнула я. - у меня есть что вам сказать! - сын резко замолчал, дочь всё ещё продолжала спор в воздух. - Я ушла от папы. У нас возникли серьёзные разногласия. Мы больше не будем жить вместе. - Теперь Ксюша тоже замолчала.

- Это из-за Егора? - спросила своим нежным, ещё немного недовыговаривающим некоторые буквы голосом вполне нейтрально. Я выпала в осадок, и даже крышечка перестала позвякивать. Почему считала, что дочь особо ничего ещё не понимает? Ей почти шесть. Она много общается с братом и его друзьями, наверняка уже о многих вещах в курсе, вот только я этого не понимала.

- Нет, Егор ни при чём! - и это истинная правда. - Кстати, о нём, скорее всего, в ближайшем будущем его мы тоже не увидим. - поймала в зеркало заднего вида расстроенный взгляд Кости.

"Ну вот так, милый..." - подумала печально.

Некоторое время дети помалкивали, видимо, переваривая информацию внутри себя. Каждый как мог. Потом уснули под мерный ход машины, поставленной мной на круиз-контроль. Простите родные, мама сейчас совсем не в ресурсе.

Я ворвалась в квартиру Егора взбаламученная, накрутившая себя, наэлектризованная до предела. Костя с Ксюшей переглянувшись промолчали. Такую меня они, пожалуй, видели впервые. Зато соседка, обеспокоено вышедшая из гостиной, была готова задать кучу вопросов. Видимо, всё это время она была с детьми, хоть я и сказала, что они одни справятся.