Энн Риверс Сиддонс - Королевский дуб Страница 47

Существует целый городок протестующих, наблюдающих за заводом. Они ходят по его территории двадцать четыре часа в сутки в соответствии с Законом о свободе информации и могут получить любые записи с любого завода. Вы читали эти публикации. Но главное: несмотря на все недостатки и промахи, воздух и вода, поступающая с этого завода, — чисты. Если вы слушаете новости и читаете газеты, то наверняка знаете, что на некоторых ядерных заводах существуют тяжелые проблемы: плавление и просачивание токсичных отходов, ложь и дезинформация… Ханфорд в штате Вашингтон, Фернальд в Огайо особенно прогнили. Сейчас проводятся уголовные расследования по вопросу неправильного обращения с отходами, замалчивания, которое процветает в Роки-Флэтс. Но у завода „Биг Сильвер" таких проблем никогда не было. Да, он стар, и его методы захоронения отходов такие же допотопные, как и на других заводах, половина реакторов приостановлены потому, что небезопасны. Но суть в том, что завод „Биг Сильвер" знает: его система слива отходов устарела, и администрация работает над тем, чтобы модернизировать ее. Стоки расчищены в самых опасных местах, а некоторые реакторы остановлены. Руководство завода никогда ничего не скрывало. Из всех предприятий, принадлежащих правительству, общественность больше всего сует нос, больше всего прощупывает и проверяет оборудование именно на „Биг Сильвер". Страттон-Фурниеры всегда делали упор именно на гласность. Все, кто угодно, могут пройти по заводу, если заранее созвонятся с Бюро по общественным связям. Для получения пропуска нужно подождать три дня. Мы должны устроить для Хилари экскурсию на „Биг Сильвер". Это поможет навсегда устранить проблему.

— Неплохая идея, — отозвалась я, в то же время почему-то ненавидя это предложение Картера. — Я спрошу Хил об этом утром. Но дело не только в заводе. Дело во всем… душевном состоянии. Почему-то Хилари не прижилась здесь. Только когда она скачет на Питтипэт, в ней появляется что-то от ее былой живости. Но не может же она жить ради лошадей. Я не могу допустить этого. Она должна стать здоровой во всех отношениях. Она должна стать тверже и крепче. Девочка не должна вырасти жертвой. Не могу понять: Пэмбертон первое время казался таким прекрасным, почти сказочным. Я думала, что в таком месте не может быть ничего, что повредит ей. Но что-то не так. И я не могу найти причину.

— На свете нет абсолютно безвредного места, Энди, — мягко заметил Картер. — Но я рискну сказать, что в Пэмбертоне в этом отношении лучше, чем в других местах, куда бы вы решили отвезти дочку. Она еще слишком мала. А потеряла очень много. Дайте Хилари время — ведь вы здесь немногим более шести недель.

Я помолчала. Картер говорил разумно, но он не видел Хилари такой, какой она была раньше. До того вечера, когда погиб ее щенок. И не мог даже представить, какая огромная пропасть зияла между тем ребенком и нынешним, спящим наверху.

— Не мое дело давать вам советы. Но, будь я на вашем месте, Энди, я забрал бы дочку из этой школы и отдал бы в „Пэмбертон Дэй". Я знаю, вы не хотите сделать из нее элитарного ребенка, но из того, что я видел, могу заключить, что у Хилари очень мало общего с детьми, верящими в Даппий, горящую воду и разлагающуюся кровь. По своей природе она выше этого. Девочка принадлежит к миру книг и музыки, к миру мыслящих людей. Вы заметили, я не говорю „к миру денег". Я имею в виду духовное развитие. У Хил есть способности в этом направлении, и она опередила многих в своем развитии. Удерживать ее в стороне от жизни культурного круга — значит препятствовать ей, Энди. Хил не может поднять тех чернокожих детей до своего уровня, как бы ни пыталась, а вот они могут стянуть ее до своего. Вы видели это вчера. Если бы она была постарше или более крепкой…

Картер замолчал и взял меня за руку. Какое-то время мы сидели в тишине, медленно покачиваясь. Затем он произнес:

— Я бы считал большой честью для себя платить за обучение Хил в „Пэмбертон Дэй". Если в этом проблема…

— Да нет, не в этом, — медленно произнесла я. — Ее отец оплатит закрытую школу. Он очень хочет этого. Дело в том… почему-то я не хочу, чтобы ее полностью поглотил пэмбертонский образ жизни.

— Но она часть этой жизни, — мягко возразил мой собеседник, повторяя недавние слова Тиш. — Хотите вы этого или нет, но она уже стала частью Пэмбертона. Разве вы не желаете, чтобы она чувствовала себя таковой? Зачем пытаться жить одной ногой в Старом Пэмбертоне, а другой — в восточной части города? Все дети, с которыми Хил будет расти, уже учатся в „Пэмбертон Дэй". Ведь не будет же она ходить на свидания, вечеринки, балы с детьми с верховьев Козьего ручья?! Возможно, она и будет общаться с чернокожими, но не с этими. Разве вы не понимаете? Единственное, что делает бесплатная школа, это сбивает девочку с толку. Хил теряет почву под ногами. Нет ничего удивительного в том, что она так серьезно воспринимает поддразнивания и страшные истории. У нее нет иммунитета против обыденной жизни.

Я не ответила. Картер медленно продолжал:

— Надеюсь, что именно мы — Хил и я — ваша проблема.

— Картер, я подумаю об этом. Обещаю. А тем временем выясню, захочет ли Хилари поехать на экскурсию на завод. Только при условии, что вы отправитесь с нами.

— Только скажите когда. Я позвоню Фрэнку Милликэну в понедельник утром. Лучше всего начать с руководства.

Но Хилари была тверда как камень, отказываясь ехать на завод. И мы договорились отправиться в воскресенье только до ворот „Биг Сильвер".

— Как только ты увидишь, насколько все обычно вокруг, насколько обычны соседние поселения и городки, у тебя сложится более верное представление о заводе. И уж ничто не будет пугать тебя, — убеждала я дочку, — вот увидишь. Это просто территория, где люди работают так же, как и в других местах. И живут поблизости от своей работы. Возможно, он не больше завода Форда в Атланте. И туда не намного труднее попасть.

— Ну ладно, — произнесла Хил тихим, напряженным голосом. — Но я не собираюсь заходить внутрь и хочу, чтобы ты обещала мне, что даже не приостановишься у ворот завода.

— Обещаю, — вздохнула я. — И вовсе не собираюсь применять силу.

Мы выехали на следующее утро около одиннадцати, когда колокола церкви Святого Мартина пели среди теплых неподвижных лесов, а треск и грохот с площадок для поло приглушался влажностью воздуха. Небо было серым и низким, на западе к этому цвету добавлялся синеватый оттенок.

— Совсем летний день, — заметил Картер. — Наверно, нам предстоит прослушать несколько лягушачьих концертов до наступления прохладной погоды. Надеюсь, что скоро похолодает. К осени я готов уже давно.