Татьяна Алюшина - Свидание вслепую Страница 48

– Сложившейся! – ответила Зина, глядя в упор. – Уже сложившейся! Нам сказочно повезло, мы перескочили этап недоверия, закрытости, задних мыслей, прощупывания друг друга, рисовки и расчетов – как лучше и эффектнее сказать что-то друг другу и преподнести себя в выгодном свете, начав сразу с откровенности. И мне совсем не хочется терять это и переходить к глупым играм, чувствовать неловкость, обходить осторожненько неудобные темы, прячась за пустыми словами.

– Мне тоже не хочется! – остывая, заверил он.

– Ну, так и не делай этого! – потребовала Зинаида. – А то как у Жванецкого: «Чтобы обмануть жену, дал сам себе телеграмму: «Изя, приезжай немедленно!» И встревожился!» Чего ты встревожился, Дубров?

– Не знаю, – расслабился Захар.

Он готов был зацеловать, заобнимать ее до потери сознания, за то, что она сразу просекла возникшую между ними напряженность и разрушила ее, не дав расшириться настороженному непониманию. У него даже в глазах защипало от облегчения, и он честно признался:

– Да потому, что я задумывал встречу с тобой как праздник: поухаживать, поговорить спокойно, а получается, как ты сказала – вроде как попрощаться перед отъездом пригласил, исключительно для горячего секса и по необходимости! И я подумал, что ты обидишься и поймешь именно так. Любая женщина именно так отреагировала бы! И я только сейчас это понял, когда ты спала…

– Да ладно! – улыбнулась Зина. – А если бы ты позвонил и объявился недельки эдак через две-три, по завершении упаковки своей берлоги, я бы не обиделась и поняла все правильно?! А что, пропал мужик после горячего офигенного секса и откровений в темноте на две недели – какая ерунда! Подумаешь, обычное дело!

– Зи-и-ин! – покаянно протянул Захар. – Я идиот! Признаю!

– Принимаю как извинение. Будем считать, что встреча со мной произвела на тебя столь сильное и неизгладимое впечатление, что ты перестал рационально мыслить! – радуясь вернувшейся легкости и откровенности, развеселилась Зина.

– Я вообще разучился мыслить после встречи с тобой! – согласился Захар и одним быстрым движением перескочил на диван, к ней. – У меня из-за тебя что-то в голове перемкнуло!

И поцеловал ее. Отчего перемкнуло их обоих…

– Хочу тебя! – шептал ей Захар. – Все время хочу!

– Взаимно… – признавалась в ответ Зинуля на грани сознания.

Они освоили и проверили на прочность новый диван, и кровать заодно, перебравшись каким-то чудом в спальню. Проваливались друг в друга, забыв обо всем мире, а потом возвращались на землю грешную, смеялись, шушукались. Часам к двум ночи они обнаружили, что сильно проголодались и перебрались из постели в кухню, поесть и запить радость жизни, разновидности прекрасной, шампанским, и разговаривать.

Захар отправил в микроволновку разогреваться замысловатое мясо с приправами, которое так и не было предложено на несостоявшемся романтическом ужине. Он резал на гарнир огромные, нереальные в первых числах декабря, совершенно летние помидоры и, не прерывая разговора, улыбался краешком рта. И так по-мужски, волнующе улыбался, что у Зины, смотревшей на него неотрывно, дыхание останавливалось!

– Ты что? – спросил Захар, заметив ее зачарованный взгляд.

– Не улыбайся так! – потребовала она. – У меня от тебя ноги подкашиваются, руки тянутся к тебе дотронуться и сердце останавливается. Хочется начать все сначала!

– А вот буду! – хмыкнул от удовольствия Захар. – Это же гран-при победителю всех соревнований. Ты поддерживаешь во мне уверенность классного любовника! Когда женщина только от одной твоей улыбки тает, это же ого-го! Тем более в моем возрасте.

– Да какой там у тебя возраст? Мальчишка! Вьюноши отдыхают, если вспомнить, что ты только что проделывал в кровати и… рядом с нею.

– Говори, говори, женщина! – плавал в полном морально-физическом удовлетворении Захар Игнатьевич Дубров.

И поставил перед Зинулей большущую тарелку с ломтем горячего мяса, украшенного помидором, листьями салата, маленькими маринованными огурчиками – красота! Наполнил доверху бокалы шампанским…

А Зина неожиданно переключилась с дурашливой радостной пикировки на серьезность, сама не успев понять, почему:

– Удачной тебе поездки, Захар! – без малейшего намека на смешливость произнесла она и подняла бокал.

– Да, – согласился он, перестав улыбаться, – поездочка предстоит еще та!

Они звонко чокнулись, отпили, и Зина с удовольствием принялась за предложенные яства, а Захар…

Наверное, потому, что они постоянно находились на одной волне чувствований, переживаний, эмоциональных перемен – на одном дыхании? Загадка! Но стоило одному что-то подумать, второй тут же считывал и подхватывал! Одному Богу известно, как это можно было объяснить, но что-то происходило между ними непростое, удивительное…

И на ее серьезный тон он тут же отреагировал нелегким признанием:

– Зин, я не буду тебе звонить оттуда!

– Плохая связь? – Она перестала резать мясо и внимательно посмотрела на него.

– Связь там действительно хреновая, но не в этом дело. Ты же сама понимаешь: кто хочет – дозвонится. Я реально отдаю себе отчет, что меня ожидает тяжелая работа, непростые решения, перестановка и увольнение кадров, да много чего – пахота, одним словом! А поговорив с тобой, я буду выбиваться из рабочего настроения, растекаться и хотеть скорее все бросить к чертовой матери и приехать…

Он бы еще много чего мог говорить, убеждать, аргументированно объяснять принятое решение, но Зина остановила его, мгновенно все поняв, что не о том он, не о том, и объяснения эти его дутые!

– Стоп! Стоп! – покрутив ладошками, обращенными к нему останавливающим жестом, потребовала она. – Стоп! Мы, кажется, договорились не лгать. Ты хочешь притормозить наши отношения? Прервать на время? Ты испугался, Дубров?

Он замолчал, смотрел на нее в упор, и Зине казалось, что в этот момент он ее ненавидит – желваки заходили на скулах.

– Да! – Как гвоздь забил с одного удара. – Да! Притормозить, как ты выразилась, и прервать на время. Да! Я не хотел и не планировал так… западать… нет, влюбляться. Я не планировал никаких серьезных, долгосрочных отношений! По крайней мере, сейчас и таких! Но мне через час уезжать, а я уже по тебе скучаю! И откровений таких с женщиной уж тем более – не хотел и не искал. Даже прожив тринадцать лет с женой, я так не открывался ей, как тебе. И то, что ты по-другому не принимаешь и не соглашаешься, меня пугает и напрягает. Удивляет, восхищает, радует, как ни странно, но пугает! А разве ты, Зина, не боишься?

– Боюсь, – призналась она. – Я ничего подобного не испытывала ни с одним мужчиной. И представить себе не могла, что можно так улетать от поцелуя! И что можно пережить такой оргазм – знать не знала… Но главное, что и в самых смелых мечтах не могла предположить, что можно быть такой откровенной с мужчиной – не играя, ничего не изображая, быть самой собой, и что это такой непередаваемый кайф. Да, это страшно, и еще как! Боюсь, что ты меня обидишь и, вполне вероятно, что для тебя это не так значимо, как для меня. Ты исчезнешь, а я измучаюсь комплексами, что я какая-то неправильная и поэтому ненужная! Я боюсь самой себя и этого притяжения, которое испытываю к тебе. Мы все живем с самым большим страхом в жизни – быть отвергнутыми! Ну и что? Это и есть жизнь! Но, к великому сожалению, эта жизнь, как скоростной поезд, проносится быстро-быстро. И ты либо едешь в этом поезде, либо стоишь на перроне и смотришь ему вслед… Я предпочитаю первое. Как бы страшно ни было, до дрожи в поджилках и ожидания самого плохого варианта развития событий, я лучше нырну в любовь с головой. Пусть я потом буду страдать – но в эти мгновения я буду жить на всю катушку! И еще: как бы сильно нас ни любили и какие замечательные родные и близкие ни окружали бы и поддерживали, но со своими комплексами, муками, страхами человек может разобраться только сам! А я буду со своими. Боишься? Беги!