Город на берегу неба (СИ) - Монакова Юлия Страница 48

Оля почувствовала, как он начал осторожно, стараясь не навредить, ощупывать её, периодически озабоченно интересуясь: “Здесь больно?.. А здесь?.. А вот так?..”

Нога болела просто адски, всё остальное — терпимо, о чём она не преминула ему сообщить.

— Милая, мне всё равно придётся позвать на помощь. Я понимаю твои страхи и затруднения, но… господи, — он на миг закрыл глаза ладонью, — а если у тебя что-то серьёзное? Я же этого не переживу. Кретин, какой же я кретин… чуть не убил тебя, — его голос сорвался.

Этого Оля вынести уже не могла. Оперевшись левой рукой оземь, она принялась решительно подниматься, чтобы продемонстрировать ему — с ней всё в полном порядке. Вот ещё, глупости какие — врачей вызывать вздумал… Да она просто испугалась и заработала пару царапин. К чему так казнить себя и убиваться?..

Оля упрямо сорвала с себя шлем, намереваясь сказать Русу, что он развёл панику на пустом месте, но тут же почувствовала сильное головокружение. В глазах у неё потемнело, в груди стало тесно — невозможно было сделать вдох, к горлу подкатила тошнота. Она судорожно глотнула воздух и… провалилась в тьму.

Дальше всё завертелось как на безумной карусели.

Оля ненадолго приходила в себя, вспоминала, что с ней произошло — и тут же начинала искать и звать Руса, а затем снова уплывала в беспамятство. Сердце колотилось отчаянно и неистово, будто сорвалось с цепи, голова продолжала кружиться, глаза болели от света, к тому же навалилась такая обморочная слабость, что трудно было пошевелить даже рукой. А ещё везде болело, и боль эта всё усиливалась…

Вокруг неё постоянно звучали голоса, отрывисто раздающие какие-то команды — чужие, слишком резкие, незнакомые и неприятные, среди которых она никак не могла услышать и распознать один-единственный, столь важный и нужный ей сейчас, голос…

Оле сделали какой-то укол, потом уложили на носилки, затем — судя по шуму двигателя — повезли куда-то.

— Рус… где Рус? — лихорадочно шептала она, когда сознание к ней возвращалось, но никто ей не отвечал. Ах да — они же не понимали по-русски… как назло, все английские слова напрочь вылетели у неё из памяти. Вероятно, от болевого шока.

Очнувшись в следующий раз, она обнаружила себя в окружении людей, одетых в хирургические халаты, маски и шапочки. Взгляд одного из врачей показался ей приветом из прошлой жизни: голубые глаза смотрели так внимательно и так знакомо… Жаль, они были ей совершенно без надобности. Сейчас она мечтала увидеть глаза, принадлежащие другому человеку.

Затем она пришла в себя уже в больничной палате. Заботливо склонившаяся над её кроватью темнокожая девушка — вероятно, медсестра — поинтересовалась, не нужно ли ей чего.

— Мне нужен Рус… Руслан, — с трудом вспомнив простейшие фразы на английском, произнесла Оля, и тут же спохватилась, что даже не знает его фамилии. Господи, как же объяснить?! Но, к счастью, медсестра и сама поняла, кто ей требуется.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Вы имеете в виду молодого человека, который приехал сюда с вами? Того, кто вызвал ambulance на место аварии?*

— Да-да, — закивала Оля, чувствуя безмерную радость от того, что Рус, оказывается, тоже приехал в больницу вместе с ней. Он её не бросил!

— Где он сейчас? С ним всё в порядке?

— О, не беспокойтесь — в абсолютном, полном порядке, — девушка послала ей ободряющую улыбку. — Как раз сейчас он разговаривает с вашим врачом. А вы не хотите узнать, как дела у вас самой?

“Да плевать мне…” — подумала Оля, которую в данный момент действительно меньше всего на свете заботило собственное самочувствие. Больше ничего особо не болело — и слава богу.

— Жить буду? — из вежливости уточнила она.

— Ваша жизнь вне опасности, операция прошла успешно.

— Операция? — а вот этого Оля совсем не ожидала.

— Открылось кровотечение в брюшной полости… К счастью, его удалось своевременно обнаружить и остановить. Также у вас небольшая черепно-мозговая травма, многочисленные ушибы и гематомы… А ещё вывих голеностопного сустава.

— Ну и прекрасно, — пропуская мимо ушей половину из того, что ей сказали, отмахнулась Оля. — Когда вы меня отпустите?

Медсестра округлила глаза в непритворном шоке:

— О выписке говорить пока слишком рано, вы должны остаться под наблюдением хотя бы несколько дней…

— Какие ещё несколько дней! — возмутилась Оля. — У меня их нет. Я должна уйти отсюда как можно скорее!

— Но ваш молодой человек настаивал на том, чтобы вы получили полноценную квалифицированную помощь и необходимое лечение…

Господи, во сколько же обойдётся эта “полноценная квалифицированная помощь”?! Оле страшно было даже подумать об этом.

Силы у неё снова внезапно иссякли. Она почувствовала, что просто не в состоянии сейчас спорить — смежила веки и моментально уснула, точно в яму провалилась.

Проснувшись в очередной раз, она увидела, что в палате царит полумрак, а рядом с её кроватью, привалившись затылком к стене, сидя дремлет Рус. Оля едва сдержалась, чтобы не вскрикнуть от радости — так сильно она его ждала, так сильно соскучилась! Ей хотелось буквально задушить Руса в объятиях, но она пожалела его и не стала будить — он выглядел таким измождённым…

Тихонько, стараясь не потревожить, кончиками пальцев она невесомо коснулась его волос, мысленно погладила по щеке, затем так же — лишь в своём воображении — обняла и прижалась к его широкой надёжной груди…

— Я люблю тебя, — шепнула она еле слышно.

Когда на следующее утро Оля открыла глаза, то решила поначалу, что всё ещё продолжает спать — либо вообще бредит.

Потому что увидела в своей палате не только Руса, но и Брэндона.

___________________________

* Ambulance (англ.) — машина скорой помощи

41

Рус

Сан-Франциско, наше время

Он думал, что хуже быть уже не может.

Больший шок, чем тот, который он испытал, пока бежал к распластанной на трассе Оле и молился, чтобы она была жива, не покалечилась и серьёзно не пострадала, сложно было себе даже вообразить.

Когда Рус понял, что она в сознании, то чуть не разрыдался от счастья. Но его тут же затопило новой волной страха, хотя он старался держать себя в руках и действовать спокойно, чтобы не испугать её. А если у Оли перелом позвоночника? Внутренние кровотечения? Ещё какая-нибудь жуть?

Она цеплялась за него, пытаясь встать, лепетала что-то, а Рус чувствовал себя последним дерьмом из-за того, что всё происходящее — дело его рук. Пусть его вина в аварии была косвенной, а не прямой, но две недели назад Рус взял на себя ответственность за эту девушку. Он обещал ей, что будет защищать и никогда не причинит вреда… и в итоге сам же едва её не угробил.

Так вот, ему казалось, что хуже чувства, чем эта разъедающая душу вина, быть просто не может. Однако когда Оля, упрямо пытаясь подняться, вдруг начала стремительно бледнеть и отключилась прямо у него на руках — вот тогда он понял, что такое настоящий панический ужас.

Рус не помнил, как трясущимися пальцами забивал в поисковую строку гугла ближайшие больницы, как звонил по указанным телефонам и сбивчиво пытался объяснить, где они находятся и что случилось…

Пока не приехала скорая, он не отрывал взгляда от Оли. Боялся трясти её, лишний раз трогать или тормошить, чтобы не сделать хуже, но просто жадно ловил её дыхание, касался пальцами щёк, растирал её ладони, заодно проверяя, тёплые ли они…

В третий раз он почти впал в отчаяние, когда ему запретили ехать в больницу в одной машине с Олей и бригадой врачей.

— Мы уже начинаем оказывать первую помощь, ваше присутствие здесь нежелательно, да и мест для посторонних нет, — сказали ему. — Вы же не ранены, мистер?

— Я в полном порядке.

Он действительно был в порядке, даже байк не пострадал. Чёрт, да лучше бы разбился этот грёбаный мотоцикл, чем Оля… Плевать на то, что Русу пришлось бы возмещать ущерб конторе, в которой он брал напрокат железного коня. На всё плевать. Только бы с Олей не случилось ничего непоправимого!