Никто не узнает - Татьяна Никандрова Страница 48

Пока Олег со спокойствием удава озвучивает свои наполеоновские планы, я напоминаю себе рыбку, выброшенную на берег, — беззвучно открываю и закрываю рот не в силах вымолвить и слова. Огорошил так огорошил, ничего не скажешь!

— Ты серьезно? Переезд в Штаты? — с трудом вынырнув из оцепенения, переспрашиваю я.

— Ну да, а что? — муж демонстрирует впечатляющую невозмутимость. — Помнишь, у нас раньше был разговор о том, чтобы пожить не в России? Интересный же опыт, согласись?

— Да, но…

— И смена обстановки пойдет тебе на пользу, ты же творческая личность, тебе вдохновение надо черпать, — он знает, на что давить. — А там Центральный пак, Таймс-сквер, Пятая авеню — разве не будоражит?

— Будоражит, конечно, не то слово… Но, Олег, я прям не знаю, — потираю виски, пытаясь переварить новую информацию. — Такие решения на ходу не принимаются. Тут надо все как следует обдумать. Визу опять-таки не факт, что сразу дадут. Тем более на столь долгий срок…

— Насчет визы не переживай, — муж отпивает кофе. — Вопрос, можно сказать, уже урегулирован.

— Ну а как же моя работа? — не унимаюсь я. — Писать-то я, допустим, действительно могу отовсюду… Но как быть с издательствами? С Эдиком в конце концов?

— Карин, сейчас эпоха Интернета, — парирует Олег. — Все твои вопросы с издателями решаются удаленно. А если нет — то ты всегда можешь прилететь в Россию. Проблем вообще нет.

— Ох… Мне надо подумать…

— Подумай-подумай, Карин. Я тебя не тороплю, — он встает из-за стола и коротко целует меня в щеку. — Вчера мы решили начать с чистого листа, и, мне кажется, в новой обстановке это будет проще сделать.

— Ну ты меня и озадачил с утра пораньше, — все еще пребывая в шоке, отзываюсь я.

— Кофе пей, а то остынет, — усмехается муж. — Я поехал. У меня сегодня совещание вечером, буду после девяти.

— Удачного дня, — отзываюсь я, провожая взглядом его удаляющуюся фигуру.

Ну и ну. Перебраться в Штаты. Звучит, бесспорно, впечатляюще, но с другой стороны — дико пугает. Как я буду жить в другой стороне? Там ведь у меня ни коллег, ни знакомых, ни…

Да ладно уж, Карина! Признайся ты наконец! Единственное, что тебя реально страшит, — это расставание с Богданом. Не просто мысленное, а реальное, физическое. Ведь проживание на разных континентах не оставит вашим отношениям ни единого шанса.

Но разве ты не этого добивалась, игнорируя его попытки выйти на связь? Ну же, говори!

Внутренний скептик меня не щадит. Рубит правду-матку безжалостно и топорно.

Да, разумеется, я хочу порвать с Богданом. Именно поэтому не отвечаю на его звонки уже почти две недели. Так будет правильно для нас обоих.

Но почему в душе вместо легкости от принятого решения ощущается свинцовая тяжесть? Ведь я же все делаю так, как дóлжно. По уму. По совести.

Уймись, чертово сердце, уймись! Я уже не передумаю, слышишь? Сказала, расстанусь, значит, расстанусь. Не быть нам вместе, понимаешь? Разошлись наши дорожки, разминулись! Он в Москве останется, карьеру будет строить, с ровесницами встречаться… Потом влюбится, женится.

Вот блин, повезет же кому-то…

Чего ревешь, глупая? Не реви! Сама ведь решила! Не заставлял никто. Все будет хорошо. И у него, и у тебя. Но по отдельности.

Закрываю глаза и рукавом халата утираю катящиеся по щекам слезы.

Это слабость. Просто минутная слабость. Скоро пройдет.

Сейчас успокоюсь и скажу Олегу, что согласна на его предложение.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Глава 42

Богдан

— Я ни хрена не слышу! — раздраженно рявкую в микрофон. — У меня в наушнике болтовня гримеров за кулисами, это нормально вообще?

На сольных концертах саундчек проходит быстро и без нареканий, но сегодня вечером я выступаю на массовом мероприятии, где будет много приглашенных артистов, поэтому и возникают вот такие дерьмовые неполадки — организаторы торопятся и давят таймингом, мешая звукачам качественно выполнять свою работу.

— Не кипятись, Бо, сейчас поправят, — доносится голос Никитоса. — Давай еще раз сначала прогоним.

— Да какой смысл? — с трудом сдерживаясь, цежу я. — Я музыки не слышу, в ноты не попадаю, ты не замечаешь, что ли?

Наушник продолжает фонтанировать непонятными посторонними шумами, и я, в бешенстве сорвав его с уха, спрыгиваю со сцены.

— Как наладите — звякните. Пошел перекурю пока, — вручаю микрофон проходящей мимо девице с бейджем и чуть ли не бегом устремляюсь на улицу.

Организм просит никотина. Точнее даже не просит, а требует. Если не затянусь в ближайшие пять секунд, то неминуемо взорвусь. И станет на Дне города одним артистом меньше.

Извлекаю из кармана пачку и, подцепив сигарету губами, щелкаю зажигалкой. Когда долгожданный дым расслабляющей волной заполняет легкие, я наконец чувствую, что напряжение идет на спад. Вот, так-то лучше.

Все-таки в последнее время я злой как собака. Завожусь с пол-оборота и на окружающих бросаюсь. Впору на цепь сажать. Интересно, из-за неудавшейся личной жизни все люди становятся психами? Или это только меня так кроет?

Тридцать один день. Именно столько Карина не выходит со мной на связь. Тридцать один гребанный день. Это ведь чокнуться можно. Вот это выдержка у нее. Я бы так не смог.

Хотя сравнивать нас глупо. Я люблю, а она играет с моей любовью. У меня — чувства, а у нее, походу, — так, развлечение. Ощущаю себя девственницей, которую попользовали, а на следующей день не перезвонили.

Докатился, что называется.

Черт, если бы не этот долбанный тур, я бы уже давно был у ее порога. Требовал бы объяснений и выяснял отношения. Ну а че? Решила уйти, так пусть скажет об этом по-человечески! В глаза! Или я даже этого не заслужил?!

Засунула в игнор как какого-то назойливого ухажера. Типа адьес, Амиго, не скучай.

Сука, блин.

Достаю телефон и вновь набираю ее номер. Пальцы настолько привыкли к этому движению, что выполняют его автоматически, без подключения сознания. Подношу трубку к лицу, совершенно уверенный в том, что сейчас опять буду слушать безответные протяжные гудки, однако в этот раз сценарий прошедшего месяца не повторяется — вопреки моим ожиданиям, Карина отвечает на звонок.

— Здравствуй, Богдан, — говорит тихо, но я все равно слышу, как ее голос звенит от волнения и напряжения.

— Привет… — почти шепотом отзываюсь я.

Все мысли разом вылетают из головы, будто от внезапного сквозняка. И вроде так много хотел сказать: обвинить, упрекнуть, воззвать к совести, а на деле ничего кроме банального «привет» вымолвить не могу. Язык онемел и прилип к небу, нахлынувшие чувства затопили душу… И только столько стук сердца