Британский качок (ЛП) - Ней Сара Страница 48

— Ладно, не забудь — ты должен ответить честно или выпить.

— Да, да. Хватит тянуть время.

На горизонте мерцают и светятся миллионы огней. Фальшивая Эйфелева башня соседнего отеля начинает мерцать, точно так же, как настоящая башня в Париже мерцает каждую ночь в течение часа.

Я видел все это собственными глазами — эта малышка не идет ни в какое сравнение с оригиналом.

— Ты когда-нибудь жалел, что приехал в Штаты учиться?

— Нет, — отвечаю я без колебаний. — Мне здесь нравится.

— Нравится здесь или нравится учиться?

Я наклоняю голову.

— Не жадничай — теперь моя очередь задавать вопрос. Тебе придется приберечь это для следующего раза, если хочешь узнать.

Ее рот приоткрывается от моего дерзкого ответа.

Я ухмыляюсь.

— Нам разрешено пить просто так, или только не желая отвечать на вопрос?

Она пожимает плечами.

— Я так не думаю. Подожди — это твой вопрос?

— Нет, просто интересуюсь.

— Думаю, нет, иначе у нас все закончится.

— Может быть, а может и нет — я не планирую сдаваться. В этом деле я буду биться до конца.

— О-о-о, серьезно? Ладно, крутой парень, посмотрим.

Звук вертолета, рассекающего воздух, отвлекает нас обоих на секунду, и мы наблюдаем, как один из них появляется из-за угла отеля, летит к другому отелю и зависает возле крыши, прежде чем опуститься.

— Это так круто, — затаив дыхание, говорит Джорджия, опершись обоими локтями о бортик джакузи, чтобы посмотреть.

Я согласен.

— Люблю смотреть, как самолеты садятся и взлетают на взлетно-посадочной полосе, — говорю я. — Я бы хотел, чтобы они разрешили людям парковаться рядом со взлетно-посадочной полосой. Было бы здорово лечь на крышу машины и просто смотреть, как они пролетают.

— Это было бы забавное первое свидание, не так ли? Типа пикник на крыше машины или в кузове грузовика?

— Ты романтик, Джорджия Паркер?

Она удивленно смотрит на меня.

— Э-э, да? Разве большинство девушек не безнадежные романтики?

Моя мать — нет.

Кэролайн, подружка Джека, — тоже нет. Она всегда даст ему список подарков, которые хочет, ненавидит элемент неожиданности (или, возможно, не доверяет ему покупать ей то, что она хочет). В любом случае, она избалованный ребенок и совсем не романтична.

Я качаю головой.

— Ты не похожа на романтичную особу.

— Нет? — Девушка хмурится в замешательстве. — Может быть, это просто потому, что ты не видишь меня такой — я просто твоя соседка по дому, и за те несколько недель, что жила с тобой, я не ходила ни на какие свидания или что-то в этом роде, так что ты никогда не видел меня такой… приодетой и все такое.

— Ты была приодетой сегодня вечером.

Джорджия медленно кивает.

— Да, но это было не свидание. Я имею в виду, не романтическое свидание.

За ее заявлением следует долгая пауза, ночной воздух прерывается звуками снизу и несколькими громкими голосами людей, празднующих неподалеку в другом гостиничном номере.

Я далек от того, чтобы указывать на то, что свидание не было романтичным, лишь потому что она продолжала говорить всем, кто подходил к нашему столику, что мы не пара, это не свидание и не особый случай.

В Джорджии может быть много хороших качеств, но утонченность — не одно из них.

Она словно слон в посудной лавке.

— Ты продолжаешь указывать на это. — Я немного скриплю зубами. — Без всякой причины.

Со своего наблюдательного пункта я вижу, как девушка в смущении сжимает губы.

— Это часть игры, или мы можем продолжать? — Я теряю с ней терпение — это ее постоянное напоминание о том, что мы всего лишь соседи по дому, прекрасно, потому что это правда, но это также становится утомительным.

— Чья очередь? — Ее голос едва слышен.

— Моя.

Она кивает, и теперь я чувствую себя колоссальным засранцем.

Черт возьми!

Лучше всего задать забавный вопрос.

Хорошо. Забавный вопрос, забавный вопрос.

— Эм… ты жалеешь, что перевелась сюда? — Вот. Это достойно, и я хочу знать ответ.

— Я привыкла… Не то чтобы я была здесь так уж долго. Знаю, что все требует времени, но, честно говоря, после того вечера, когда мы с тобой встретились, мне хотелось уйти. Я ненавидела это место. Мне не нравились эти девушки, я винила их в том, что произошло, хотя это была моя вина. Но… — Она тянется пальцами к нескольким плавающим пузырькам. — Больше нет. Я счастливее, и это становится легче.

— Это хорошо. Я имею в виду, что ты больше не ненавидишь это.

Она улыбается и голубое сияние от воды отбрасывает тени на ее кожу.

Ее очередь.

— Ты когда-нибудь был влюблен?

Вау, ситуация быстро обострилась, но ответ прост.

— Нет.

Отсюда невозможно прочесть выражение ее лица, но, судя по молчанию, Джорджия ожидает, что я уточню.

Теперь моя очередь, так что ей придется придержать лошадей.

— Какая самая глупая вещь, которую ты когда-либо делала?

Джорджия фыркает.

— Это просто — позволить Ронни и девочкам одурачить меня.

Теперь я фыркаю.

— О, да ладно. Это не может быть самой глупой вещью, которую ты сделала. Разве ты никогда… я не знаю, не разыгрывала кого-то, и что-то шло не так? Или переспала с кем-то и потом почувствовала себя отвратительно из-за этого?

— Нет. — Она смеется. — И это не дебаты. Ты спросил, я ответила, теперь мы двигаемся дальше.

Хорошо.

Угрюмый, я жду ее следующего вопроса, отчаянно нуждаясь в глотке алкоголя, желая, чтобы у нас было что-нибудь покрепче, чем шипучая золотистая моча.

— Почему ты одинок?

Ее вопрос смелый и неожиданный, и, похоже, теперь мы переходим к более острым вопросам, которые сделают этот вечер более интересным.

— Я одинок, потому что не люблю случайные встречи.

— Что ты имеешь в виду? Секс? Или просто случайные интрижки?

Я не отвечаю, потому что она получила ответ на свой единственный вопрос.

— Это не дебаты. Ты спросила, я ответил, теперь мы двигаемся дальше.

Ее рот приоткрывается.

— Прекрати бросать правила мне в лицо.

— Не я устанавливаю правила, я лишь следую им, красотка.

Красотка.

Я намеренно использую это слово и наблюдаю, как она делает вдох и выдох, пытаясь скрыть это, делая глоток шампанского. Я пропускаю это, не упоминая о запрете, потому что никто из нас даже не пригубил напиток, и если мы этого не сделаем, то все пропадет даром.

Похоже, это единственная игра на честность, от которой мы не отступаем.

Джорджия вздергивает подбородок.

— Твой вопрос.

Отлично.

— Когда был твой первый snog[18]?

— Мой первый что?

Ах, точно. Здесь это так не называют.

— Поцелуй. Твой первый настоящий поцелуй.

— О. — Она нервно смеется. — Эм, в семнадцать?

В семнадцать? Как парни не поцеловали ее раньше — они что, с ума сошли?

— Это твой окончательный ответ?

Смех Джорджии звучит застенчиво и мило.

— Окончательный ответ.

Я киваю.

Жду.

— Когда был твой первый сног? — подражает она, хихикая, потому что использовала британский сленг.

— Думаю, в шестнадцать. С Викторией Ченнинг на вечеринке в доме моих родителей. — В этом не было ничего хорошего. Я все испортил, не имея ни малейшего понятия, что делаю. Слишком много языка, слишком много слюны. Виктория дразнила меня с несколькими приятелями, и я до сих пор этого не пережил.

Стал ли я лучше целоваться? Кто знает.

Обычно это случается только тогда, когда трахаюсь с кем-то случайным после долгого периода засухи, слишком приправленный алкоголем к тому же.

В отчаянье — это не то слово, которое я использую, но…

Если обувь подходит.

— Ты хочешь поцеловать меня?

Она пьяна? Я думал, мы протрезвели, потому что с ужина не выпили ни капли, если не считать наших крошечных, тайных глотков.

— Ты только что задала два вопроса подряд. — Я не могу удержаться, чтобы не указать на это.