Заставь меня (ЛП) - О' Страница 48

— Да, за день до этого. Он провел в одиночке шесть месяцев. Он был гребаным призраком. Просто оболочка человека. Это был первый раз, когда я смог поговорить с ним с тех пор, как его посадили. Позже я узнал от охранника, что он находился там двадцать четыре часа в сутки. У него была одна и та же еда, ни света, ни мебели, кроме туалета, ни постельного белья, ничего. Это разрушило его разум.

Брови Харлоу нахмурились, и она выглядит так, будто хочет что-то сказать, но не говорит. Поэтому я продолжаю.

— Он говорил бессмысленно, как будто его мышцы забыли, как формировать слова. Но в одном он был ясен. Он заставил меня пообещать, что я никогда не позволю запереть своих братьев или себя, — я борюсь с узлом, закручивающимся в горле, мои ладони болят от желания найти утешение в ее прикосновении — я протягиваю руку к ее колену, и она накрывает ее своей. Грохот в груди утихает.

— А на следующий день он бился головой, пока не потерял сознание. Он доверился мне перед кончиной, — я смотрю ей в глаза, мне нужно, чтобы она знала, что будущее со мной не будет за решеткой, так или иначе. — Я умру, но не нарушу это обещание.

Она кивает и сжимает мою руку. Ничего не говорит, но опять же, что ей говорить? Единственные люди, кроме моих братьев, которые знают, как на самом деле жил мой отец, все мертвы. Это привилегия — владеть этой информацией.

Мы продолжаем перебирать фотографии, и слов не хватает, чтобы продолжить разговор. Набитые чемоданы и мусорные пакеты стоят в кругу на полу спальни. Фотографии разложены перед нами веером. Я слежу за реакцией Харлоу, чтобы остановить приступ тревоги на корню.

Поэтому сразу замечаю, когда ее дыхание сбивается, резкий вдох застревает в горле. Ее глаза округляются, а щеки окрашиваются в розовый цвет.

— Что такое? — я кручусь рядом с ней, обхватывая ее плечо. Мои глаза прикованы к эмоциям, промелькнувшим на ее лице.

— Мне кажется, я нашла его, — ее голос далекий. Я смотрю на фотографию в ее руках, и мое сердце учащенно бьется.

Это фотография Бет, возможно, трех лет от роду, рядом мальчик примерно того же возраста, его рука обхватывает ее плечо — точно так же, как моя сейчас обнимает Харлоу. Они оба улыбаются в камеру с одинаковыми светлыми волосами и щурятся из-за солнца. Рука мальчика свисает через ее плечо, и мое внимание привлекает красновато-фиолетовая отметина, покрывающая тыльную сторону его руки.

— Скажи мне, что это не Даг, — категорично заявляет Харлоу, хотя мы оба знаем, что это не совпадение.

Фотография двадцатилетней давности, но я представляю, как мальчик на снимке взрослеет до мужчины из «Персика». И жутко похожее родимое пятно? Сомнений нет.

Мгновенно мой разум бросается на поиски смысла этого нового события. Если этот ребенок связан с Братвой, то как я не знал о нем? У меня есть сведения о каждом активном члене Братвы в городе, и о многих за его пределами. И если он убил Бет, какого хрена Братва вела себя так, будто это я, хотя это внутренняя заварушка?

Мысли скачут в голове, как чертов мячик для пинг-понга, и я зажмуриваю глаза, пытаясь заглушить бесполезные, чтобы сосредоточиться на главных. Единственное, что я знаю наверняка, — лживый русский урод получит визит, и он не будет приятным.

ГЛАВА 22

Семнадцать

Харлоу

Кэш ездит по городу как маньяк. Через минуту после того, как я нашла фотографию, он сунул ее в карман, схватил с кровати одну из пустых сумочек Бет и вытащил меня из квартиры. Его глаза светятся, сосредоточенные на дороге. Я хватаюсь за ручку двери каждый раз, когда он проезжает на желтый, готовясь к столкновению.

Мы останавливаемся перед прачечной, и он паркуется посреди дороги. Молниеносно выходит из машины, захлопывает дверцу и идет к багажнику. Бросает мне пустую сумочку, а затем достает из багажника пистолет.

Я отпрыгиваю назад, когда он вставляет магазин и сует рукоятку мне в руку.

— Положи в сумочку, — огрызается он. Я глубоко сглатываю и аккуратно кладу заряженное оружие в сумку на плече.

Он вытаскивает еще один магазин, поднимает рубашку, показывая кобуру, пистолет уже закреплен, и вставляет дополнительный магазин в прорезь кобуры. Я чувствую себя как в военном фильме, когда он вытаскивает еще один пистолет. Но на этот раз он просто передергивает затвор, обхватывает рукоятку своей твердой рукой и рявкает:

— Пошли.

Он делает один тяжелый вдох, прежде чем ворваться в двери прачечной, плечи отведены назад и гордо подняты, челюсть крепко сжата.

— Убирайтесь к чертовой матери, — кричит он перепуганным клиентам, стреляя в камеру наблюдения в углу.

Люди разбегаются и кричат, и у меня потеют ладони, когда я вспоминаю, когда в последний раз люди убегали в испуге. Чувствую запах апельсиновой полироли для дерева. Глаза женщины расширяются от ужаса, она прижимает к груди голову своего ребенка, выбегая на улицу. В ее глазах мольба за свою жизнь и своего ребенка, и это разрывает что-то в моей груди.

Я ненавижу быть тем, кто причиняет боль, но, не зная, что еще делать, следую за Кэшем, чувствуя легкую тошноту.

Он доходит до двери в задней части здания и берется за пистолет обеими руками, прежде чем открыть ее. С той стороны раздаются крики и вопли, сопровождаемые грохотом стульев о пол.

Я следую за ним в заднюю комнату, где пахнет жареным мясом, а не моющим средством, как в главном зале. Там горстка белых мужчин кружит вокруг карточного стола, идет игра.

Кэш направляет пистолет на человека за столом, в котором я узнаю Ивана Козлова.

— Нам с тобой нужно поговорить, — уголком глаза Кэш замечает, как молодой человек достает что-то под столом, и стреляет мимо его плеча. — Потянись за оружием, и следующая пуля попадет в тебя.

Я наблюдаю за тем, как кадык мужчины покачивается вверх и вниз по горлу, пока он складывает руки на столе перед собой.

— Какого хрена тебе надо, Фокс? — Иван рычит, его губы подергиваются.

Кэш бросает фотографию молодых Бет и Дага на обтянутый зеленым войлоком карточный столик.

— Кто он? — его тон горький и кислотный, полный власти и мании — ужасающее сочетание.

Мое сердце не замедлялось с тех пор, как он вложил пистолет в мою руку, а теперь ожидание услышать от Ивана, кто такой Даг, заставляет его биться до предела.

— Никто по сути.

Кэш хлопает рукой по столу, и направляет пистолет на Ивана, половина людей в комнате вздрагивает.

— Он убил твою маленькую принцессу, — то, как он неуважительно произносит это слово, беспокоит меня, — и подставил меня. А теперь ответь на мой чертов вопрос, пока я не начал отбивать пальцы за каждый вопрос, — от этого образа у меня сводит желудок. Я не особенно брезглива в отношении крови, но уверена, что упаду в обморок, если мне придется наблюдать, как отрезают палец.

Иван наклоняется вперед, к пистолету, направленному ему в голову, с угрюмым выражением лица, опираясь предплечьями на стол.

В следующее мгновение мужчина рядом с Кэшем вскрикивает, когда пуля вырывает заднюю часть его икры.

— Быстрее, Козлов.

Это куски мышц на земле? Черт, кажется, я вижу кость. Да, меня определенно тошнит.

Я хватаюсь за ручку сумочки через плечо, как будто она может меня удержать. Мужчина остается сидеть, лицо его побледнело, как будто он знает, что попытка позвать на помощь или оказать помощь при ранении приведет к еще большим проблемам.

Господи Иисусе, сколько крови.

Я пытаюсь дышать, глядя на нее. Желтая. Красная. Красный. Красный. Черный. Розовый стал красным.

Иван начинает говорить, и я цепляюсь за его слова, чтобы вытащить себя, пока не упала.

— Александр Козлов. Он сын моего двоюродного брата. Его отец был отлучен от Церкви пятнадцать лет назад, с тех пор он в России. Я не знал, что он в стране, пока не умерла Бет. Он пришел к нам со слезами и рассказал, что считает себя виноватым в том, что она оказалась на той парковке.