Мои сны о тебе (СИ) - Таша Сосновская Страница 48

Но стоит всколыхнуться воспоминанию о мужике, что терся у ее дверей, как ревность змеей шипит на шее и затягивает ее. Меня бесит незнание того, кто и зачем приходил к ней? Почему она вела с ним себя так, словно он часть ее жизни? Собственник во мне проснулся и обдал мое тело холодным ушатом воды. Потому и тон мой звучит, как холодно-отстраненный.

Однако Кира не перестает удивлять меня, зеркаля мое поведение. Что это, ее не желание иметь со мной ничего общего? Игра? Тогда почему образ соблазнительницы, да и манеры говорят о провокации? К чему этот цирк, если я всего лишь цель отличного места с высоким окладом? В тот вечер это тоже была игра?

Начинаю проверку и получаю вразумительные ответы на вопросы. Все четко и по существу. Она способная девочка, думаю с помощником я не ошибся. Вот только как я вынесу видеть ее каждый день рядом и не возможность касаться, целовать и просто обнимать ее? Как не слететь с катушек и не наброситься на нее прямо в кабинете.

Возвращаемся из зала и стоит мне заявить о соискателе, как настроение Киры падает. Она не замечает меня и врезается касаясь моей груди в районе сердца. Все внутри сжимается от ее робкого прикосновения и опущенного взгляда. Она прячет глаза, а я почему то чувствую ее слезы. Нет. Не могу. Ретируюсь бросая что то непонятное даже мне.

В кабинете речь заходит о резюме и я вдруг понимаю, что оно сильно походит на резюме женщины рядом. Открываю файл и слова застревают в горле. Кира вчитывается в документ и ошеломляет заявлением. Хотя я и так это уже понял. Это один и тот же человек. Это как насмешка вселенной или нет, не насмешка. Не важно, но поворачиваю голову и застываю от встречи с теплыми карими глазами моей Киры.

Да как же можно сопротивляться, когда нас так тянет друг к другу? Как можно противостоять тому, что влечет нас как мотыльков на огонь. И плевать что горячо, это наш огонь, это то, что станет гибелью и рождением одновременно. Вот только бармен прерывает наше единение и приходится вспомнить о не допустимости такого на работе. Это не просто дурацкий принцип, это еще и попытка уберечь Киру от сплетен за спиной. Всегда найдется тот, кто ткнув пальцем заявит мол получила должность через постель. А это неприятно. И главное никому ни чего не докажешь, будь ты хоть величайший в своем деле специалист. Потому и согласился с ее доводом о пункте не нарушении субординации.

Пока Кира руководит работой по установки вывески, иду на бар и заказываю два кофе и пастилу для нее. Думаю ей должно нравиться такое на десерт.

— Можете принимать работу, господин директор! — входит после робкого стука она.

— Отлично, но вначале подпишем контракт и выпьем кофе! — Жестом приглашаю ее за столик, где лежит приготовленный мной документ.

— Почему бы и нет. — Садится и сразу приступает к изучению контракта.

— Что то не так? — Спрашиваю, видя ее хмурое выражение лица.

— А где же ваш любимый пункт? — Бьет наотмашь вопросом.

— А вы принципиально хотите включить его в контракт или боитесь домогательств с моей стороны? — Как ни в чем не бывало задаю вопрос, отпивая из своей чашки.

— Вы сами озвучили мне его! И что, вдруг решили поменять приоритеты? Не боитесь, что я склоню вашего бармена к интиму? — Подается чуть ближе и зло сощуривает глаза.

— Кира! — Вскрикиваю от одного упоминания о другом и расплескиваю горячий напиток на свою рубашку.

— Марк! — Вскакивает она и мгновенно оказывается рядом. — Как же так!

Грудь печет не только от кипятка пролитого на ткань, но и тех ее эмоций и действий, что следуют за событием. Кира хватает салфетку и пытается промокнуть напиток пролитый на мою рубашку. Ее руки трясутся, от чего движения смазанные. Поэтому женщина еще сильнее придавливает горячую ткань к коже и жжение усиливается. Я стискиваю зубы и тихонько цежу брань. Кира все пытается, что то сделать. И когда понимает, что мне горячо, протискивает пальчики между пуговиц и отлепляет рубашку от тела.

Черт. А вот теперь еще горячее и я бы сказал нет сил терпеть. Вдыхаю так шумно, что приковываю ее взгляд к себе и вновь это момент единения. Улетаю ввысь и не хочу возвращаться обратно. К чертям принципы и осуждения, к чертям ее комплексы и мои доводы. Хочу вдыхать запах ее кожи и исследовать, наконец, то, что скрыто под этим строгим платьем. Хочу этот запретный плод, что так и манит своими нераскрытыми гранями.

Киру трясет еще больше от нашего контакта и она мгновенно убирает руку. Опускает глаза в пол покрываясь румянцем. Похоже она очнулась от этого забытья и вернулась к тем тараканам, что заперли ее в оболочку серой мыши. Закрылась от меня и спряталась в темном подвале на едине с тем, что было в ее жизни. А мне кажется, что там было лишь мрачное существование и осуждение. Что то такое, что сломало едва просыпающуюся женскую сущность. Что то, что заставило ее верить, что одиночество отличное средство от всего.

— Прости. — Шепчу и поднимаюсь на ноги.

С гулко грохочущим сердцем направляюсь к шкафу, где у меня есть чистая одежда. Случаи бывают разные. Отворяю его и не поворачиваясь, скидываю мокрую рубашку. Рывком стаскиваю новую с плечика, так что железные приспособления звякают об стенку шкафа. Быстро надеваю ее на обнаженный торс. Так же быстро застегиваю и разворачиваюсь к женщине. В ее глазах столько эмоции, что я не успеваю их прочесть. Одно я вижу четко, что она смущена и это выдают ее и без того алые щеки.

Моя то девочка! Как же много полуголых мужиков ты видела? Сколько вообще у тебя было мужчин, что ты все еще робеешь глядя на спину без одежды? А если предстать во всей своей красе? Черт. Мне это нравиться и заводит еще больше, чем робкие касания. Даже спросить хочу сколько ей лет и не девственница ли она.

— Я посмотрю еще зал! — Отводит глаза и спешит отвлечься от меня.

— ИДИТЕ! — Не задерживаю ее, поскольку мне самому нужно время утихомирить эмоции.

Едва за ней закрывается дверь, выдыхаю и опускаюсь в свое кресло. Откидываю голову на спинку, прикрываю глаза. Это пытка какая то и создал ее я сам! Глупый пацан придумавший, что