Эрин Маккэн - Любовь и другие иностранные слова Страница 48

Наверное, как и «Я тебя люблю».

Но Эмми Ньюэлл не права. Любовь и ненависть не стоят рядом на шкале эмоций. Может, она неправильно понимает, что значат эти слова, а может, ошибается в своих чувствах к Нику.

Я откладываю ручку.

С меня довольно: мой дневник выжал из меня все соки, но я все еще продолжаю злиться и огорчаться. Сижу и таращусь на белую и мглистую пустоту потолка. Где-то между 2:20 и временем, когда я засыпаю, злость и печаль приносят свои плоды. Я ставлю будильник на 5:55 и злорадно ухмыляюсь. Еще злорадней, чем совсем недавно улыбалась Кейт.

Глава 30

Я стою в пустой душевой кабинке целую вечность. Как мне кажется, проходит несколько часов. Если придется, я пропущу социолингвистику. Если придется, я простою тут до вечера.

Секунда проходит за секундой. Минута за минутой. И еще, и еще. И вот… и вот я слышу, как закрывается дверь.

Я, наверное, сейчас упаду в обморок от недостатка кислорода. Но мне нельзя дышать, иначе я засмеюсь и все испорчу, а такой момент упускать нельзя. Еще три секунды. Еще две. Одна. Медленно, очень медленно я оттягиваю занавеску назад, и – щелк!

Кейт вопит.

Я бегу!

Добежав до спальни, я запираю дверь на замок и загружаю фото на компьютер быстрее, чем Кейт успевает натянуть трусы и спустить воду. Прежде чем она начинает молотить ко мне в дверь (а мы обе не хотим вмешивать в это родителей), я распахиваю ее и гордо демонстрирую Кейт снимок, который назвала «Королева Кейт восседает на троне».

Она бросается к компьютеру, но я успеваю его выключить.

– Маленькое чудовище! – шипит она.

– Отдай мне письмо, и я все удалю.

– Удали, и я верну тебе письмо.

– Ну уж нет, – весело говорю я.

Она складывает руки на груди:

– И что дальше?

– Пат, – говорю я. – Спроси у Джоффа, что это такое.

– Я знаю, что это.

– А еще говоришь, что не одаренная.

– Джози, – цедит Кейт сквозь стиснутые зубы.

– Если ты хоть одному человеку – хоть одному! – покажешь это письмо, я разошлю фото по сети. Распечатаю его на салфетках для твоей свадьбы. На подносах. На пакетах. На открытках, – я поднимаю вверх четыре пальца. – Я даже распечатаю плакаты и подарю их на Рождество тете Тут и миссис Истердей.

Кейт неохотно признает:

– Я… я не собиралась никому показывать письмо. Если бы ты меня не вынудила. Я просто хотела подержать его у себя, на всякий случай.

– Ну что ж, лучше тебе пересмотреть свой подход.

– Джози! Блин! – В приступе гнева Кейт выбегает из моей комнаты.

Как только я остаюсь одна, я включаю компьютер и до колик смеюсь над фото, уткнув лицо в подушку: не хочу будить родителей. Я сначала не заметила, но Кейт – ох, спасибо тебе, Кейт! – не просто сидит на толчке, а еще и ковыряет в носу. Где-то в глубине души я даже не против, чтобы она отдала письмо Итану. Жаль будет лишить мир такого прекрасного снимка.

О святые небеса! Если можно потянуть мышцу от смеха, то мне понадобится шейный ортез.

К завтраку я начинаю чувствовать усталость. Я слишком утомлена, чтобы возиться с хлопьями, и вместо этого намазываю маслом тост. Мама интересуется, все ли у меня в порядке.

– Просто устала, – отвечаю я. – Плохо спалось. Слишком много мыслей.

– Расскажешь?

– Папа и так заставляет меня писать о своих мыслях.

– Помогает?

– Это очень непросто.

– Ага, – говорит мама и вытирает за мной крошки. – Значит, помогает.

Но я так не думаю. Раньше – ну, пару раз – я чувствовала облегчение, как будто сам процесс делал мои чувства законными. А теперь, по той же причине, мне кажется, что проблемы мои становится серьезней и тяжелей, становятся совершенно невыносимыми. И, если не считать письма, я так ничего и не пишу про Итана. Потому что если напишу, это тоже станет серьезней, тяжелей и невыносимей.

Я падаю на заднее сиденье машины Стью и ворчу «С добрым утром».

– Засиделась допоздна?

– Плохо спалось.

– Заметно, даже сквозь твои очки, – говорит Софи.

– Софи, – негромко предупреждает ее Стью.

– А что? Правда же заметно, – она достает из рюкзака тюбик консилера и подробно объясняет мне, как и куда его наносить.

Когда она выходит, я выдавливаю каплю липкой жидкости себе на пальцы, вздрагивая от того, какая она вязкая, и даю себе обещание всю жизнь ложиться рано, если это – единственный способ скрыть круги под глазами.

Я с ужасом жду момента, когда придется войти в класс. Даже Итана мне видеть не хочется: просто смотрю на него разок, чтобы не показаться невежливой. Мне отчего-то кажется, что он знает про мое письмо. Стоит ему на меня посмотреть, и он все поймет, поймет, что я к нему чувствую. Написав письмо, которое сейчас хранится у Кейт, я каким-то образом лишила себя защиты.

Он знает.

Все знают.

– Джози, с тобой все хорошо? – спрашивает он, когда я сажусь на свое место.

– Просто устала, – отвечаю я и делаю вид, что страшно занята книгами, папками и ручками, и больше я на него не смотрю.

После пары я стремительно выбегаю из аудитории. Впервые за все время Стью приходится догонять: он настигает меня в нескольких домах от Фэйр-Граундс и хватает меня за локоть, чтобы я притормозила:

– Так, а теперь рассказывай, что случилось.

– Мы вчера вечером поругались с Кейт. Мне надо подумать.

– И это все?

– Мы сильно поругались.

– Из-за свадьбы?

– Не только.

– Расскажешь?

– Только хуже будет, – раздраженно говорю я, а потом вздыхаю. – Прости.

– Джози, что происходит? – Он кладет мне ладонь на руку и обеспокоенно заглядывает в глаза.

Мы остановились рядом с Фэйр-Граундс. Я нервно озираюсь по сторонам.

– Мне надоело это место. Давай пойдем к Джулиане? – Так называется другая кофейня, не такая популярная. До нее идти через дорогу и направо.

– Конечно. Только не ори на меня, когда я буду спрашивать, все ли у тебя в порядке.

– Прости. – Я вяло улыбаюсь, и мы отправляемся в путь. – Я правда не выспалась. Совсем почти не спала.

– Почему?

– Мы с Кейт ужасно поругались. Ужасно. И она… я вообще перестала ее понимать.

– Почему ты так говоришь?

– А я тебе скажу почему. Потому что Джеффри Стивен Брилл ее меняет. Она делает все, что он скажет. Ужасно бесит. Знак остановки, – я делаю тот самый жест рукой. – Спагетти. Меры безопасности. И Кейт на все это соглашается.

– Как говорится во многих песнях, «любовь все меняет».

– По-твоему, это хорошее объяснение?