Сьюзен Льюис - Танцуй, пока можешь Страница 48

Она сидела напротив меня и пыталась налить себе супу, но в результате большая его часть оказалась на скатерти. Заметив мой взгляд, Джессика демонстративно вылила следующий половник на соль и перец.

С трудом сдержавшись, я протянул руку и как можно спокойнее сказал:

– Дай мне, пожалуйста, половник. Я хочу налить себе немного супу.

В какой-то момент мне показалось, что она швырнет им в меня. Но потом ее настроение вдруг резко изменилось, и она рассмеялась. Причем смех был настолько. заразительным, что я тоже не смог удержаться. Мгновенно оборвав смех, Джессика спросила:

– Почему ты смеешься?

– Наверное, потому же, что и ты.

– Но ведь ты не догадываешься, над чем я смеюсь, не так ли? А я смеюсь над тобой, Александр Белмэйн. Над великим Александром Белмэйном, который знает все на свете. И конечно же, он знает, что со мной сегодня происходит, да? Ну как же может быть иначе! Но даже если бы ты действительно это знал, тебе бы было безразлично, разве не так? Ведь тебе безразлично все на свете, кроме собственной персоны.

– Ради Бога, Джессика, у меня сегодня более чем достаточно проблем и без твоих детских выходок. Либо говори прямо, что ты имеешь в виду, либо заткнись.

Мы со злостью смотрели друг на друга, и казалось, что даже воздух в комнате накалился. Наконец я не выдержал, положил салфетку и встал.

– У меня сегодня еще много работы… Почему бы тебе не подняться наверх и не поиграть немного со своими кисточками и красками? Может быть, это улучшит твое настроение.

В глазах Джессики вспыхнул нехороший огонек, а пальцы судорожно сжали рукоятку ножа. Я отвернулся и пошел прочь. В это время зазвонил телефон в холле, заглушив поток ругательств, которые неслись мне вслед. И я вдруг почувствовал усталость и отвращение. Я старался. Видит Бог, я старался. Но это ни к чему не привело. Что же ей нужно, что я еще должен сделать, чтобы она наконец была счастлива? Ведь она отказывалась принимать мою любовь.

– Возьми эту чертову трубку! – завизжала Джессика.

На том конце провода раздался голос отца:

– Кажется, ты немного не в духе? Может быть, я не вовремя?

– Напротив. Честно говоря, ты очень даже вовремя. Как у тебя дела?

Мы еще немного поговорили, прежде чем я понял, что наш разговор, в сущности, ни о чем. Но подобные разговоры были совершенно не в духе моего отца. Стараясь ничем не выдать своего раздражения, я прямо спросил, что у него на уме.

– Да так, ничего особенного. Я просто хотел немного расспросить тебя о деле Пинто. Ведь, кажется, завтра присяжные выносят решение?

– Совершенно верно.

– Ты позволишь мне дать тебе один совет?

Если бы это было возможно, то я бы с радостью ему этого не позволил.

– Не особенно усердствуй в своей последней речи.

Я не мог поверить своим ушам и даже невольно посмотрел на трубку.

– Боюсь, что я тебя не совсем понял.

– Надеюсь, что ты понял меня совершенно правильно. В твоих интересах и интересах твоей клиентки не особенно усердствовать с защитой. Вот и все, что я хотел тебе сказать. Спокойной ночи. Привет Джессике. – И в трубке послышались короткие гудки.

Я швырнул трубку и, обернувшись, увидел на пороге холла Джессику.

– Чего он хотел?

– Хороший вопрос. По-моему, вы сегодня сговорились изъясняться загадками. А теперь, если ты не возражаешь, я поднимусь к себе в кабинет и очень прошу, чтобы меня никто не беспокоил. Никто!

– В таком случае пойду поиграю со своими кисточками, – огрызнулась Джессика и направилась к лестнице.

Подготовка завтрашней речи была и так делом непростым, а тут еще звонок отца. «В твоих интересах…» Эти слова все еще звенели у меня в ушах. Но как мог быть в моих интересах сознательный проигрыш дела, которое я уже считал наполовину выигранным. Да и тюремное заключение тоже вряд ли входило в интересы моей клиентки. Кроме того, при таком повышенном внимании к делу со стороны прессы выигрыш сразу сделает меня знаменитым. А в двадцать четыре года это удается далеко не каждому адвокату.

И вдруг меня осенило. Это же было самое настоящее давление со стороны правительства!.. В ярости я схватил телефонную трубку, собираясь позвонить отцу – точнее, в данной ситуации его правильнее было бы называть лордом-канцлером – и потребовать, чтобы он четко и внятно объяснил мне, чего он добивается. Но еще не закончив набирать номер, я понял, что это совершенно бесполезно. Отец все равно ничего мне не скажет. А потому следовало просто проигнорировать его звонок. Девушка явно была невиновна, и мое дело – позаботиться о том, чтобы справедливость восторжествовала.

Но звонок отца все-таки растревожил меня, и я наконец задал себе вопрос, который до этого задавать не решался. По какой причине правительство так решительно приняло сторону обвинения? Ведь против Пинто фактически не было никаких улик. Этот вопрос теперь не давал мне покоя. Наверное, в деле все-таки было что-то такое, что я проглядел. Что-то очень важное. И очевидное всем, кроме меня. Естественно, осознание этого не прибавило мне хорошего настроения.

– Ну как, мы уже наконец перестали злиться?

Обернувшись, я увидел стоящую в дверях Джессику.

– Кажется, я просил сегодня меня не беспокоить.

– Мне просто стало скучно наверху. И кроме того, ты же знаешь, как меня заводят наши ссоры. Не хочешь немножко побаловаться? – Она провела рукой по белому шелку блузки, натянув ее на груди. Сквозь тонкую ткань соблазнительно проступил розовый сосок.

Я вздохнул и отвернулся:

– Джессика, я сегодня не в настроении.

Она допила джин с тоником, и в пустом бокале звякнул лед. Пару секунд стояла тишина, и вдруг мимо меня просвистел бокал и со звоном разбился о стену передо мной. Подтаявшие кубики льда упали на мои бумаги, и чернильные строчки тотчас же начали расплываться.

– Честно говоря, дорогой, мне абсолютно наплевать, в настроении ты или нет. В данный момент мне нужен настоящий мужчина.

Я ничего не ответил. Мне казалось, что если я заговорю или пошевелюсь, то просто утрачу контроль над собой.

– У тебя никого нет на примете? Может быть, кто-то из мужей тех сотен баб, которых ты перетрахал?

– Джессика, убирайся вон!

– Хорошо. Но я хочу, чтобы ты знал: в этом доме никогда не будут бегать маленькие белмэйновские ублюдки. – С этими словами она вылетела из комнаты.

Я в несколько шагов нагнал ее:

– Какого черта ты этим хочешь сказать?

Она тотчас же остановилась, как будто только и ждала моего вопроса.

– А сам не можешь догадаться, Александр, дорогой?

В ушах шумела кровь, ладони моментально вспотели, но я заставил себя оставаться спокойным.

– Ты получила результаты анализов?