Пока я спала - Амалия Март Страница 49

Стеснение?

— Какой ты предусмотрительный, — ловлю его ладонь и крепко сжимаю.

Удостаиваюсь скользящего поцелуя в уголок губ и зачаровывающего «я скоро».

Марс устраивает целое представление: раскидывает игрушки, еще пару минут вызывающие у него неподдельный интерес, кривит губешки и начинает горько плакать. Я спускаюсь к нему на пол и подхватываю на руки. Знаю, что это помогает.

Марсель немного затихает, когда я встаю и начинаю раскачивать его из стороны в сторону. Даже начинает прикрывать глаза, пока я нарезаю круги по гостиной. Но тут же открывает, стоит появиться Мише, и начинает недовольно кряхтеть, заслышав его голос.

— Пошли наверх, — зовет с собой.

Мы поднимаемся на второй этаж, входим в комнату, где я еще не была. Миша действительно постарался: два кресла превратились в настоящую безопасную для ребенка кровать.

— А он не вылезет отсюда? — спрашиваю, все еще качая капризного малыша на руках. Все же подлокотники недостаточно высоки, чтобы оградить ребенка, если он встанет в полный рост.

— Он не проснется до утра, я сделал кашу, — показывает полную бутылочку для кормления. — После нее он спит всю ночь. И рядом будет Какао, — показывает на угол, где притаилась идеальная собака. — Позовет нас, если мы не услышим.

Я киваю, доверяя его экспертному мнению. Миша дает сыну бутылочку, тот жадно присасывается, прикрывая глаза.

— Когда поест, сразу дай ему пустышку. Укладывай и спускайся, — инструктирует меня, приобнимая за плечи.

— Ты оставишь меня одну?

— Ты справишься, — целует в висок и выходит.

Я чувствую себя немного увереннее, чем вчера, но все равно боюсь не справиться. На словах так просто — накорми, положи — но что делать, если он не заснет? Если снова начнет плакать?

Но мои опасения оказываются напрасными, как только Марсель высасывает бутылочку досуха, отрубается сладким сном. Я легко перекладываю его в импровизированную кровать, вставляю соску, укрываю его одеялком и выхожу, оставляя дверь открытой.

— Какао, сторожи! — кидаю напоследок мирно лежащему у кресел псу. Она поднимает голову и в ее глазах читается полное понимание ответственной миссии.

Даю себе пару секунд переключиться с бремя родительства на предстоящую ночь. Странно, но я немного нервничаю. Обычно прелюдия так долго не длится и времени на лишние раздумья нет. Сейчас же я прокручиваю в голове как все будет, где, кто первый начнет. И это нервирует.

Поэтому я принимаю решение не думать. Решение, всегда облегчающее мою жизнь. Стягиваю штаны и закидываю в соседнюю комнату на кровать, оставаясь в одной рубашке, прочесываю пальцами волосы у корней, придавая немного хаоса.

Помедлив секунду, расстегиваю лишнюю пуговку на рубашке, оголив немного черного атласа, провокационно приподнимающего скромную грудь.

И спускаюсь.

Гостиная утопает в полумраке. Верхний свет выключен, оставив только красноватое свечение от камина и заглядывающую в большое окно луну. Из телефона, лежащего на столе, льется лирическая мелодия, похожая на одну из тех, что используют для медитации, и я выпускаю нервный смешок. Да, расслабиться не помешает.

— Ты не помнишь, но в первый раз было так же, — сзади ко мне прижимается Миша, рождая уже знакомый озноб от его тела. — Только вместо камина — свечи, — его рука ложится на мой живот и сминает ткань рубашки.

Я не удерживаю тихого стона. Не помню. Совсем ничего не помню, но может, и к лучшему.

— Как… романтично, — выдаю, хотя мне никогда не нужны были эти киношные атрибуты. Я не из тех женщин, к которым нужен многоступенчатый подход до кровати.

— Ты так нервничала, — смеется, целуя мою шею.

— Нервничала? — переводя дыхание, спрашиваю я. Совсем не похоже на меня.

— Мы были почти незнакомы, — а вот поехать к почти незнакомцу — очень похоже. — Поэтому было много вина, — поцелуй в шею повторяется, высекая из меня искры глубокого томления. — Много, много вина. Сегодня обойдемся без него?

Вместо ответа я всхлипываю, потому что вторая рука Миши скользит к кромке рубашки и задирает ее, скользя грубыми пальцами по чувствительной коже бедра. Он ласкает так мягко и ненавязчиво, что можно спутать это с обычными объятиями, но в тоже время так виртуозно, что нет сомнений, куда это нас заведет.

Я не привыкла отдавать инициативу мужчине, но сейчас не прочь побыть немного на месте соблазняемой. Это удивительный новый опыт, и я хочу его испытать.

Пуговицы на моей рубашки расстегиваются умелой рукой мужа, ткань скользит с плеч на пол, оставляя меня в одном вызывающем белье. Миша не разворачивает меня к себе, чтобы взглянуть, оценить, он изучает меня по-другому: руками, умелыми пальцами и губами.

Ставит колючее клеймо на плече, отодвигая черную лямку, проходится языком по отметине от нее на коже. Меня разбирает крупная дрожь. Ощущения очень острые, не похожие ни на какие изведанные мной ранее.

— Ты такая красивая, — шепчет Миша, утыкаясь в основание моей шеи. Вторая лямка падает с плеча, уводимая его осторожными пальцами. — С ума меня сводишь.

Я прикрываю глаза лишь на секунду, чтобы немного унять головокружение от его слов и касаний, а уже через секунду лежу на полу, придавленная тяжелым телом.

Миша очень терпелив и неспешен, но в моей голове время течет по кривой, то замедляя, то ускоряя происходящее.

Я упускаю момент, когда под моими пальцами оказывается его голая спина, но по секундам могу расписать, как умело он выводил рисунок языком у моего пупка. Не помню, как оказалась на коленях, но точно могу посчитать сколько раз выкрикивала его имя.

Память не на моей стороне, но время — мой бесспорный союзник.

Глава 22

Я просыпаюсь с рассветом. Солнце не радует нас этим утром, но за окном уже светло. Несмотря на