Наследник для Шаха - Анна Гур Страница 49

Через мгновение я словно пушинка взлетаю и оказываюсь в теплых объятиях. Страх начинает отходить, зарываюсь лицом в литую сталь, покрытую сорочкой, и дышу. Знакомый запах. Дурман. Горечь полыни. Мускус. Холод полевых трав. Его запах…

Пальцы вцепляются в полы пиджака. Не отдерешь. Чувствую тепло на своей напряженной спине, как подушечки скользят, разминают закостеневшие мышцы, путаются в волосах и тянут за прядки, заставляют, наконец, поднять лицо и открыть глаза, чтобы утонуть в золотисто-карем взгляде Шаха.

Эти глаза чем-то напоминают мне пустыню. Выжженную. Бескрайнюю и бесконечную с золотом песка…

— Журавлик, а летать боишься… — проговаривает мягко, и я понимаю, что не испытываю больше непривычного давления, все исчезает, смотрю в иллюминатор и прикусываю губу. Там за стеклом раскинулась бесконечная пуховая гладь, облака пушистые, словно сладкая вата, а в самой дали солнце, щиплет глаза и заставляет щуриться.

— Красиво… боже… как же красиво, — выдыхаю со всем пылом, — дух захватывает…

Забываю, где я и с кем. В чьих руках и на чьих коленях так спокойно разместилась. Ощущаю касание к своей скуле и интимный шепот в самое ухо:

— Да…

Морок спадает, резко поворачиваю голову в сторону мужчины и оказываюсь с ним нос к носу. Не могу оторваться от него. Смотрю во все глаза и что-то болезненно-сладкое отдается в сердце. Красив. Хищной красотой. Опасной. Так зачарованно можно смотреть на ядовитую кобру, бросок которой смертелен и стоит слишком дорого.

Цена — жизнь.

Ощущаю, как его руки приходят в движение, ползут вверх по бедру, достигают кромки трусиков и не спеша скользят вдоль резинки.

Резко опускаю руку на его. Останавливаю. Букашка в цепких лапах. Я даже секунды не продержусь, если Шах захочет пойти дальше, но мужчина откидывается в своем широком кресле, поднимает подбородок, демонстрируя мощную жилистую шею с острым кадыком, смотрит на меня чуть прикрыв веки, не убирает руку, но и не продолжает, не идет дальше хрупкой грани дозволенного.

Поза провокационная, пикантная, горячая.

У меня внутри цветет возбуждение. Так не должно быть. Но инстинкты, уже однажды разбуженные этим мужчиной, срабатывают, поэтому я предпочитаю общение.

Разговор с Шахом.

— Куда ты меня везешь?

Молчание все длится, уже теряю надежду, что он будет со мной разговаривать. Я вообще не понимаю, на что надеюсь и что творится в моей жизни в последнее время, но Аслан отвечает.

— На мою родину. Аийша. Ты летишь на мою родину…

Опять смотрю на мужчину. Широкий. Сильный. Опасный. Но мне комфортно рядом с ним. Каким-то странным чутьем я чувствую, что он не навредит. Не причинит боль и не сделает ничего против моей воли.

Может, я наивная дуреха, конечно, и вижу то, чего нет, но пока мы пытаемся поговорить.

Есть что-то притягательное в нем. Приглядываюсь и все же замечаю, что сейчас лицо у Аслана не холодная маска. Он немного другой. Незримая грань, которую я чувствую. Расслабленный хищник с немного уставшим взглядом.

Хочется запустить пальчики в его густые смоляные чуть волнистые пряди, притянуть, отогнать усталость…

— Аслан… — прикусываю губы, говорить незнакомому человеку о своих переживаниях сложно, но я не хочу с ним воевать. Прав был его человек. Нельзя идти в прямое столкновение с такими, как Шах. Но ведь можно достучаться до него, поэтому я произношу тихо:

— У меня семья. Родители. Папа болеет. Ты понимаешь, что похищаешь меня… я ведь ни в чем не виновата…

Убирает руку с моего бедра и поправляет подол платья, прикрывает коленки одним точным движением, а мне вдруг хочется, чтобы вернул тепло своей руки.

Кусаю губу, пока он молча рассматривает меня.

Шах больше не держит. Я сама сижу на его коленях, обнимаю почти, не убираю своих рук с его груди, ощущаю биение сильного сердца о свою ладонь…

— Твоему отцу была проведена операция, — наконец, отвечает. — А сейчас он получает необходимый уход. Далее государство выделит твоим родителем путевку в оздоровительный пансионат. Один из лучших. Его здоровью ничего не угрожает…

Пока говорит, что-то цепляет меня в этих фразах. В осведомленности. Слишком уверенно. Словно он владеет информацией из первых рук.

Внезапно вспоминается звонок матери и рассказ о случившемся чуде с операцией…

Прищуриваюсь. Впиваюсь взглядом в лицо мужчины. Что-то внутри меня вспыхивает подозрениями, догадками и деталями. Накладывается одно на другое. И я произношу то ли вопросом, то ли утверждением:

— Это ведь ты… ты организовал операцию отца…

Глава 26

— Ты довольно-таки проницательная. Ценю в женщинах ум.

Мотаю головой. Не совсем понимаю. Это ведь… Он что, сразу же все организовал?!

Наблюдает за моей мимикой. За движениями.

— Я не понимаю, но почему?

Шах лишь поднимает руку и наматывает мои локоны на кулак, смотрит в задумчивости, а затем отвечает совершенно спокойно:

— Захотел.

Притягивает мою голову к себе и впивается в губы. Дурманит. Не могу сопротивляться. Голова кружится, но на этот раз все немного иначе. У меня конечности словно из ваты.

Слабею в руках мужчины моментально. Накатывает тошнота.

Чувствует неладное. Оттягивает меня от себя и смотрит внимательно.

— Что с тобой?

— Кроме того, что ты меня похитил и запихнул в самолет?!

Прищуривается. Заставляет откинуть браваду, а я проговариваю тихо:

— Я ничего не ела со вчерашнего дня…

Взгляд мужчины темнеет, и я почему-то начинаю оправдываться.

— Просто поздно вернулась, не успела толком поесть, да еще и токсикоз, а утром к врачу…

Молниеносным движением поднимается из кресла и сажает меня. Двигается чрезвычайно быстро, ловко. Я словно пушинка в его руках, с ужасом понимаю, что я не заметила, как мы перестали быть наедине. Рядом как из воздуха материализовался один из людей Аслана, а я настолько была им поглощена, что просто этого не заметила.

А вот этот хищник начеку.

Мужчина передает папку Шахову и проговаривает что-то не на русском. Резкие интонации. В ответ мой похититель лишь кивает.

Усталость накатывает. Глупая. На что я надеялась? Что он меня с ложечки еще и покормит?

У него бизнес. Дела. Да и еще какая-то левая девчонка, которая забеременела.

Что со мной будет? Зачем я ему? Чего мне ждать от всего этого?!

Одни сплошные вопросы. А еще обида…

Ерзаю в кресле, с закрытыми глазами, так легче переносить головокружение и проваливаюсь в нечто напоминающее сон. Меня просто вырубает.

Веки тяжелые, не открыть. Может, и обморок. Но какой-то странный. Я словно контролирую его. Понимаю, что со мной происходит, а вот повлиять не могу.

Не понимаю, сколько я так лежу, но стоит открыть глаза, как