Консультант по счастливой жизни (СИ) - Славина Анастасия Страница 49

Ждать пришлось больше месяца. Но сегодня утром Русый сообщил, что объект на месте. Так быстро Тарас еще не срывал­ся с работы никогда.

Когда он влетел в город, под ложечкой легонько заныло: где-то здесь Анна, дети. Но Тарас быстро избавился от этих мыслей. Сейчас он должен был сосредоточиться на другой задаче.

Шины взвизгнули, когда он резко остановился в паре домов от коттеджа Катерины. Перебежками, как настоящий шпион, он добрался до машины Русого. Запрыгнул в салон.

— Ну что? — Тарас забрал у помощника бинокль и осмотрел окна. Ничего интересного.

— Все по-старому, начальник.

— Значит, ждем…

Ждать оказалось недолго. Спустя полчаса дверь коттеджа распахнулась и на крыльцо вышел грузный мужчина в цветастой рубашке и шортах, а за ним — Катерина. Она прямо лоснилась от счастья и удовольствия. Показного — о чем Тарас уже знал.

— Набирай, — не отрывая взгляда от Катерины, приказал он Русому.

Пара секунд — и зазвонит ее домашний телефон. Катерина вернется в дом, а Тарас подойдет к этому борову пообщаться.

Мужик платит за верность — женщина принимает деньги. Не касаясь морального аспекта, любой согласится: это просто сделка. У нее есть правила. Если кто-то эти правила нарушает, он должен быть готов к последствиям. А то, что последствия Тарасу на руку, — приятный бонус.

Катерина обернулась. Жестом показала любовнику — минутку! — и скрылась в доме.

Тарас вышел из машины.

Тайный клуб, Лео с его массажем ног, сексуальные эксперименты с Тарасом… Он ничего не забыл?

Консультация № 20

Солнце палит так нещадно, как бывает в наших краях только в августе. Я стою в тени сосен и оборачиваю газетой только что сорванные розы. Дети носятся по лужайке с сачком, пытаясь поймать бабочку. Но попадается кузнечик.

— А кузнечики хорошие или плохие? — кричит мне Сашка.

— Хорошие, — уверенно отвечаю я.

— Тогда я не хочу, чтобы их лягушки ели!

Загнать детей в дом невозможно, хорошо, хоть дали измазать себя толстым слоем солнцезащитного крема.

Пока Шеф на реабилитации, за его дачным участком приглядываю я. Приезжаю сюда с детьми через день: прополоть грядки, полить цветы, покормить кошек. Автобусное сообщение с городом отличное. Полчаса — и мы на месте.

Я не очень люблю возиться с землей — полная противоположность Шефу, но солнце, трава, ели, хвойный воздух — все это наполняет меня, делает счастливее. Да и детям здесь все­гда есть чем заняться: столько жучков, паучков, кузнечиков, лягушек. Однажды они поймали тритона и два дня выращивали его в банке, пока ночной дождь не наполнил ее доверху водой, и тогда тритон сбежал. О гаджетах малышня не вспоминает.

После дачи мы навещаем Шефа. Он быстро идет на поправку. У него полностью восстановились речь и подвижность тела. Правда, ходит, пошатываясь, только вдоль стены.

Когда я вхожу — а дети влетают — в палату, он лежит на кровати, перебирая в прозрачном пакете фасоль — восстанавливает моторику пальцев. Шеф по привычке пытается подняться, чтобы нас встретить, но бессильно опускается на подушку. Виновато улыбается.

Я журю его, выкладывая на тумбочку гостинцы: яблоки, мармелад, бутылочку с квасом. Часть подарков сразу же перекочевывает в карманы детей.

— Аннушка, — зовет меня Шеф, когда дети отвлекаются на изучение устройства инвалидной коляски. Я присаживаюсь на кровать, он берет меня за руку. Его ладонь прохладная. Это хорошо. Когда у Шефа случается сбой сердечного ритма, ладони сразу же теплеют. — Я хочу отойти от дел, продать квартиру и переехать жить на дачу. Дом у меня с печкой, даже морозы не помешают. Что скажешь?

— Это… очень… смелое решение, — я понятия не имею, что сказать. — Почему вы этого хотите?

— Вот скажи, что человеку нужно для жизни? Крыша, пол, стены. Чтобы тепло было, безопасно. На даче все это есть. И огород в придачу. Что лишнее — продал, соль купил. Нет лишнего — тогда без соли. Действительно ли разница между дощатым полом и паркетом, между огурцами и авокадо стоит того, чтобы умирать на десять–двадцать лет раньше? Чтобы не спать ночами из-за стресса? Лысеть? Жиреть? Все время в чем-то сомневаться? Гнаться за кем-то — и не успевать?

— Это все тело, а душа? Развитие...

— Ты действительно думаешь, что развитию нужны бетонные стены?

Нет, сейчас я думаю совсем о другом.

От мысли, которая только что пришла мне в голову, учащается сердцебиение.

— Как вы справитесь сами в таком состоянии? — прощупываю я почву. — Вы же и ходить толком не можете. А там еще и хозяйство, и дом в два этажа.

— Как-нибудь справлюсь.

— У меня к вам есть предложение. Просто предложение. Вы можете отказаться, и моей любви к вам от этого не убудет, — от волнения я покусываю губу. — А как вы смотрите на то, чтобы я с детьми переехала на дачу приглядывать за вами?

На глаза Шефа наворачиваются слезы. Его рука начинает трястись еще больше. Надеюсь, это от радости.

— Я даже мечтать об этом не мог… — от эмоций слова даются ему с трудом. — Но как же ты… Я ж как ребенок. Тебе будет сложно.

— Двое детей, трое — не велика разница, — отвечаю я и крепко-крепко его обнимаю.

После этого разговора я весь день будто летаю на крыльях. Одно простое решение осчастливило сразу столько человек! И пусть мама пустила слезу из-за того, что через пару дней внуки съезжают, мы обе понимаем, что так ей будет проще и спокойнее. А внуки никуда не денутся. Полчаса — и вот мы, в полном составе.

Вечереет.

Я надеваю рукавицы-прихватки и достаю из духовки керамическое блюдо, вдоль которого растянулась скумбрия, услаждая мой взор золотистой корочкой, зелеными кустиками брокколи и желтыми дольками лимона. А запах!..

Ставлю блюдо на край празднично сервированного стола. Правда, сегодня по календарю обычный будний день. И рыбу в моей семье люблю только я. Но если слушать советы Лео, такие мелочи не должны вставать на пути к моему счастью.

Лео, надеюсь, ты прав. Во всем.

Это время без тебя было мучительным.

Я вслушиваюсь в тишину квартиры. Дети с мамой еще не вернулись с улицы. Отлично.

Включаю Сardigans «And Then You Kissed Me».

Нанизываю на вилку кусочек филе.

Остается добавить важный ингредиент этого вечера — шейный платок. Я завязываю им глаза, представляя, что это галстук Лео. Чувствую прикосновение шелка. Почти чувствую прикосновение Лео. Кладу рыбу на язык — и ощущаю кисло-сладкий сок. Вдыхаю аромат…

Сначала сквозь звуки музыки я слышу скрип двери и только потом понимаю, что это значит. Срываю с глаз платок.

— Мам, подожди!

Мама оборачивается. У нее такой добрый и такой уставший взгляд…

— Чем тебе помочь? — спрашивает она.

— Ничем. Садись, — я отодвигаю от стола соседний стул. — Чайник только закипел. Попьем чая? Я сегодня с дачи привезла мяту. Помнишь, как летом в деревне мы пили чай с мятой?

— И с листьями смородины, — мама улыбается, садится рядом со мной.

— Да! И заварник у нас был такой огромный, пузатый. Листья постоянно застревали в носике. Помнишь, чай все не льется, не льется, а потом как захлещет потопом! Вся скатерть залита, ты ругаешься, а бабушка вытирает стол такой странной мочалкой, сшитой из колготок. Как она называлась?

— Вехтик.

— Вехтик, — повторяю я, улыбаясь. — Все же здорово, что появились губки, правда?

Мама тоже улыбается, но печально, и от этого ее усталость чувствуется еще больше. Может, это эгоизм — то, что делаю? Может, ее стоит отпустить? Пусть отдохнет, поспит.

Но вдруг наше общение даст ей больше сил, чем «лишний» час сна? К тому же сон заряжает бодростью на день, а душевная близость — на годы.

— Мам, как у тебя дела?

Она не сразу отвечает: не привыкла к таким разговорам. В этом и моя вина. Но я все исправлю.

Мы так редко общаемся по душам! Если начистоту, я не помню, когда это происходило в последний раз. Все нет времени: скорее, скорее. Думала, сбегу из Москвы к маме ― и мы станем близки, как в детстве. А на самом деле, она стала бесплатной няней для моих детей. Привет-пока. Даже сейчас, ко­гда мы живем в одной квартире.