Полный нокаут (ЛП) - Мади Скайла Страница 49

Я нервно смеюсь, и он, очевидно, испытывает неловкость.

— Итак… Селена, да? Не могу сказать, что предвидела это.

— Я знаю, как это выглядит, но мне пришлось сделать что-то масштабное, чтобы Мэтт оставил меня в покое. Я сделал это для нас, чтобы мы могли быть вместе наедине.

— Вместе наедине? — Я усмехаюсь. — Я не могу сказать, что слышала такое оправдание раньше.

Он решительно шагает вперед, толкая меня назад, пока я не оказываюсь прижатой к стене. Его сильные руки опираются на бетон по обе стороны от моей головы, а его колено толкается между моих ног.

— Это не оправдание. Я не ищу оправданий своему поступку.

— Но ты хочешь прощения?

— Просить прощения за то, что я решил сделать за твоей спиной, было бы эгоистично с моей стороны. Если бы я хотел, чтобы ты смирилась с этим, я бы спросил твоего разрешения до того, как это произошло. Я не хочу, чтобы ты когда-нибудь прощала меня за то, что я сделал.

Но я уже…

— Простить тебя легко, Сет. Я простила тебя в ту же секунду, как увидела видео. — Он хмурится, и я продолжаю: — Хочешь знать, что для меня самое худшее во всем этом?

Сет кивает.

— Скажи, чтобы я мог это исправить.

— Я хочу плакать, но не могу. Я чувствую, как ком нарастает и сжимает мое горло, но ничего не происходит. Мое тело реагирует на это, как на нормальное явление. Его почти не беспокоит вся эта ситуация.

— Может, твое тело знает, что то, что я сделал, было во благо… Может быть, твое сердце знает, что я твой.

— А может мое сердце просто настолько глупое. — Я выдыхаю, закрывая глаза на долгую секунду. — Что я должна сделать? Чего ты хочешь?

— То, чего я всегда хотел… тебя. — Он целует уголок моего рта. — Я захотел тебя в ту же секунду, как увидел. Я хотел тебя в ту ночь, когда ты бросилась мне на шею. Хотел тебя, когда попросил выйти за меня замуж. С тех пор я хотел тебя каждую секунду.

Я слушала его слова, будто была загипнотизированной маленькой девочкой, ловящей каждое сладкое, приторное слово, слетающее с его розовых губ.

— Даже когда ты…

— Особенно тогда. — Он прерывает меня, словно слыша слова до того, как я их произношу. — В тот день я хотел тебя больше, чем когда-либо. Я хотел сказать тебе. И собирался это сделать, когда вернулся домой, но ты сказала, что беременна. И все это завертелось так быстро. Я вышел из себя. Я не должен был этого делать, но сделал. — Его руки соскальзывают со стены и хватают меня за лицо. Он удерживает меня, чтобы я не могла пошевелить головой. — Это казалось механическим, Оливия. Я ничего не чувствовал, когда целовал девушек. — Сет проводит руками по моему лицу и зарывается в волосы. Он тянет за них, и у меня перехватывает дыхание. — Ты же знаешь, я предпочитаю брюнеток, а твоя грудь намного лучше, чем у них обеих вместе взятых.

Несмотря на его несносность, я хихикаю и прижимаю руки к его упругому животу. Прерывая смех, я пытаюсь затолкать его поглубже. Дело не в том, что я привлекаю его больше, чем кто-либо другой. Дело даже не в том, что у меня есть, а у них нет. Речь идет об уважении и любви… Речь о том, чтобы доверять друг другу и всегда говорить правду, несмотря ни на что. Мне нужна уверенность в том, что Сет ценит то, что у нас есть выше всего остального.

— Я собираюсь бросить все это, О. Ради тебя. Ради нас. — Он опускает руки и осторожно прижимает их к моему животу. — Я бы никогда не хотел намеренно ставить это под угрозу. Ты и ребенок… Вы теперь моя жизнь. Меня больше ничего не волнует.

— Допустим, нам удастся уйти из мира боев… Куда мы двинемся дальше?

Его губы дергаются в улыбке, согревая мое сердце.

— Куда захочешь. Я слышал, Париж прекрасен в это время года.

Я смеюсь, и он прижимается своим лбом к моему. Тогда мне приходит в голову, что просто так он выигрывает бой.

И как всегда говорит моя мама: «Если кто-то может внести свет в мутную ситуацию, никогда не отпускай его».

— Таити? — спрашиваю я. — Я предпочитаю ананасы улиткам.

Сет смеется и кивает, прижимаясь губами к моей щеке.

— Договорились.

Наконец, я поднимаю руки и обнимаю его. Он не чувствуется иначе. Все мое тело расслабляется от осознания этого. Я боялась, что, если прикоснусь к нему, он больше не будет ощущаться моим. Я сильнее прижимаю его к себе. Он чувствует то же самое. Он все еще чувствует себя моим.

Он опускает голову, зарываясь лицом в мои волосы. Его дыхание согревает мое ухо и касается каждой пряди волос на голове, вызывая у меня головокружение.

— Я люблю тебя, детка. Только ты. Навсегда, — шепчет он, целуя меня в мочку уха. — Навсегда.

Он обнимает меня. Мы не двигаемся и не разговариваем. Он не сжимает меня крепче и не ослабляет хватку. Мы просто существуем, ценя тот факт, что довольно быстро разрулили эту ситуацию. Никакой внутренней борьбы. Я прощаю его. Прощать кого-то — это не значит быть глупым или слабым. Я научилась этому с Блейдом. Оставить все позади и простить кого-то за то, что он причинил вам боль — это сила в ее самой грубой форме. Простить кого-то — это то, что не каждый может сделать, и я знаю это. Не у всех есть силы позволить себе быть счастливыми и дать чему-то второй шанс. Многие люди говорят, что они не совершают одних и тех же ошибок дважды, но если вы падаете с велосипеда, то вы снова садитесь на него, не так ли? Ты становишься лучше, едешь на велосипеде, пока не найдешь свой ритм, даже если знаешь, что снова упадешь. Это может произойти не сегодня или не на следующей неделе, но в конце концов это случится. И в глубине души вы знаете, что все равно будете ездить на нем.

Единственное, что я извлекла из своих отношений с Блейдом — это опыт. Без этого опыта я бы не смогла увидеть, что то, что сделал Сет, было не таким уж жутким. Мошенничество — это получение вознаграждения за что-то нечестным путем или поиск легкого выхода из неприятной ситуации. Сет не искал легкого выхода из ситуации с Мэттом. Он выбрал трудный путь, прекрасно зная, что тот может причинить мне боль. Чтобы сделать Вегас лучше для меня, ему пришлось сделать хуже для себя. И вообще, что такое поцелуй, в который нельзя вложить всю душу?

Через несколько маленьких вечностей он отпускает меня и берет мою руку в свою. Он тянет меня к двери.

— Позволь мне отвезти тебя куда-нибудь, только мы.

Я упираюсь ногами в пол.

— Хорошо, но сначала ответь мне на один вопрос.

— Конечно.

— Селена когда-нибудь собиралась мне рассказать?

Ответ, который даст Сет, расскажет мне все, что мне нужно знать о нашей дружбе и о том, к чему она привела. Сет отпускает мою руку, проводит по лицу рукой, и я задерживаю дыхание, когда его темные глаза скользят по мне.

— Она просила не говорить тебе, но она была напугана, Оливия.

Его слова прорываются сквозь мой блок, когда мое зрение затуманивается.

— Она просила тебя… — вдыхаю я и прикусываю нижнюю губу, чтобы она не дрожала, — не говорить мне?

На этот раз я знаю это… Чувствую, как забивается мое горло и заставляет челюсть нерегулярно сжиматься. Я сейчас заплачу.

— Черт, О. — Сет вздыхает, его голос полон боли и сострадания. — Не плачь.

Он обнимает меня своими сильными руками, когда меня прорывает, и я рыдаю. Он прижимает меня к своему торсу и гладит по волосам, пока я плачу в его рубашку.

Моя лучшая подруга…

Я не понимаю этого. Я больше не понимаю ее. До того, как я встретила Сета, я не могла заставить ее заткнуться, а теперь разговаривать с ней — это то же самое, что пытаться засунуть лом в заваренный сундук. Куда движется наша дружба? Какая ценность в лучшей подруге, с которой ты не можешь свободно разговаривать? В чем значимость лучшей подруги, которая слушает и делится всеми твоими секретами, но отказывается делиться своими? Так много вопросов крутится у меня в голове. Каждый из них приближает меня к тому, что, я уверена, является концом. Не слишком ли я преувеличиваю? Неужели мои гормоны уже вышли из-под контроля? Нам всего одиннадцать недель. Я делаю прерывистый вдох, задерживаю дыхание, а затем выдыхаю. Я отталкиваюсь от Сета и провожу тыльной стороной ладони под глазами, собирая слезы, которые мне внезапно становится стыдно проливать.