Любовный контракт - Софи Ларк Страница 49

― Читаю, ― говорю я. ― Или готовлю себе что-нибудь перекусить. А ты?

― Иду в гараж.

Я улыбаюсь.

― Это тайный код, означающий курение косяка?

Салли смеется.

― Нет, хотя могло бы быть… Но в гараже курить нельзя, там я храню всю свою технику.

Я оживляюсь.

― Для обработки дерева?

― Точно. ― Салли выглядит довольным, что я помню. ― Я не заходил туда всю неделю. Кое-кто отвлекал меня…

Мне нравится отвлекать Салливана. Мне нравится, когда я в центре его внимания. Именно это было так невероятно соблазнительно с того момента, как он пригласил меня на танец, ― эти темные глаза, устремленные на меня и только на меня.

― Покажи мне свою мастерскую? ― прошу я.

Он ведет меня за дом к гаражу на три машины, который, как я поняла, никогда не открывается, потому что Салливан паркуется на подъездной дорожке. Он вбивает код, и дверь с грохотом распахивается.

Внутри ― целая столярная мастерская, такая же аккуратная и чистая, как комната Салли. Каждый инструмент либо убран в ящик, либо висит на предусмотренном месте для гаечных ключей и молотков.

Несколько тяжелых станков стоят у стены, но я не смогла бы определить назначение ни одного из них.

― Хочешь что-нибудь смастерить? ― говорит Салливан.

― Я? ― пищу я. ― Я даже не знаю, что это такое!

― Ты научила меня резать помидоры, уверен, что смогу научить тебя пользоваться токарным станком.

― Ладно… ― Я набираюсь храбрости, пытаясь воспринимать инструменты не более устрашающими, чем поварской нож или кастрюля, а станки ― как еще одну разновидность духовки. ― Что мы можем сделать?

― Для начала что-нибудь простое, может, ручку?

Я понятия не имею, как мы собираемся делать ручку из дерева, но уверена, что Салли знает.

Сначала он помогает мне выбрать брусок из массива на своей полке. Я выбираю темный орех с извилистым рисунком. Салли помогает мне установить его на место на ленточной пиле. Он кладет свои руки поверх моих, уверенно и твердо, так что визг пилы кажется терпимым, а открытая режущая лента ― не такой пугающей.

Опилки летят вверх, когда мы распиливаем блок пополам, наполняя воздух сладким, жгучим запахом ореха, и попадают на мое платье.

― Я должна была переодеться…

― Не смей, ― рычит Салли мне в ухо. ― Я еще не закончил любоваться тобой в этом платье.

Уверена, он чувствует, как я дрожу перед ним. Уверена, он видит мурашки на моих руках и соски, проступающие сквозь платье.

Мне все равно, что он видит. Мне все равно, что он чувствует мое возбуждение ― я хочу, чтобы он почувствовал. Я прислоняюсь спиной к теплому телу Салли, позволяя его рукам направлять мои.

Он проводит меня через невозможное количество сложных этапов: сверление отверстия в блоке, вклеивание латунного корпуса, отрезание лишней древесины и, наконец, обточка ручки на токарном станке. Даже после этого шлифовка и отделка занимают еще час.

Мы все время разговариваем, Салли рассказывает о механизмах и процессах, описывает некоторые из своих любимых выполненных проектов.

― Думаю, больше всего мне нравится делать миски. На их шлифовку уходит целая вечность, но именно это я и люблю: ощущение дерева, то, как можно передать цвет, структуру, сияние…

Я рассказываю Салли о том, как я люблю готовить блины: вымешиваю тесто до гладкости, кручу его на горячей сковороде, отделяю идеальный тонкий диск и переворачиваю его на тарелку, мягкий и шелковистый.

― Это очень приятно, этот идеальный золотисто-коричневый цвет…

― Как дуб, ― говорит Салли, ухмыляясь.

― Сладко пахнущий, как ваниль…

― Как кедр и вишневое дерево.

― Из-за тебя мне хочется съесть эту ручку. ― Я подношу ее к носу, чтобы вдохнуть запах свежеотшлифованного дерева, чтобы потереть его шелковистую гладкость о верхнюю губу.

Но я никогда не съем ее, не отдам и не потеряю. Эта ручка останется у меня навсегда, потому что я сделала ее своими руками, в объятиях Салли, головы вместе, его губы прижаты к моему уху.

Он помогает мне сделать последний шаг ― установить на место стержень.

― Вот, держи, ― мягко говорит он, протягивая мне ручку.

― Я никому ее не отдам. ― Я смеюсь. ― Не после всей этой работы.

По сравнению с деревообработкой готовка кажется простой ― даже в таком элементарном проекте, как ручка, больше шагов, чем в самом сложном кише.

Салли пожимает плечами.

― Все всегда пытаются увильнуть от работы, но это все равно что пытаться не есть овощи. Работа полезна для души, как мясо, как картошка. Нельзя жить только развлекаясь, как нельзя жить на чипсах и сахарной вате.

― Согласна, ― говорю я. ― Но нужно любить свою работу.

Салли оглядывает мастерскую, которую он уже привел в порядок: подмел опилки, вернул инструменты на свои места. Его глаза темные и отстраненные.

― После того как мы потеряли маму, я погрузился в работу, потому что так было нужно. Это спасло меня. Вместо того чтобы еще больше злиться, еще больше горевать, еще больше терять себя, я должен был стать сильнее. Я начал жить по расписанию. Я начал читать каждое утро и заниматься спортом. Я взял себя в руки, потому что это единственное, что я мог контролировать.

Он несколько раз медленно вдыхает. Я вижу огонь в его глазах и понимаю, как упорно он старается сдержать его, использовать как топливо, а не позволить ему вырваться на свободу, поглощая все на своем пути.

Это демоны Салли ― гнев и ярость.

Мой ― холодный, темный океан.

Когда я теряю себя, я тону в глубине, и печаль затягивает меня на дно.

Мои мечты спасли меня. Но мечты не приносят удовлетворения, как и сахарная вата, если они никогда не становятся реальностью.

Салли продолжает:

― Сначала я работал с агентством, кажется, я уже говорил тебе. Мой босс стал для меня наставником, вернее, я так думал. Мы должны были вместе заключить сделку с землей, у нас был покупатель. Я вложил в нее все свои сбережения. А потом он кинул меня.

Я поморщилась от боли на его лице ― предательство, которое, очевидно, все еще причиняет боль.

― Мне очень жаль, Салли.

― Это не имеет значения. ― Он тяжело качает головой. ― Но я должен сказать тебе, Тео, я не смогу справиться с платежами, не в одиночку. Мы должны закрыть эту сделку с Ангусом.

―