Кимберли Кейтс - Нежная лилия Страница 49

— Как ты мог даже об этом подумать?! Как ты мог поверить, Нилл?!

— Потому что отец признался мне в этом, Фиона!

Желудок Нилла будто стянуло стальным узлом. Ему вдруг показалось, что он снова смотрит сквозь узкую бойницу в темную камеру донжона, где держали когда-то отца.

— Как-то раз поздно ночью мне удалось ускользнуть от воина, которого приставили следить за мной. Я обдумывал этот план много дней, осторожно разведав, где находится донжон, потом долго ломал голову, как пробраться незамеченным мимо стражи. План мой удался как нельзя лучше. Мне даже удалось стащить ключ из покоев Конна. Но когда мне наконец удалось добраться до него, он прогнал меня! Отец велел мне предоставить все судьбе. Он сказал, что он сам виноват во всем. Сказал, что правда в конце концов всегда выплывет наружу.

Слезы брызнули из глаз Фионы.

— Нет, — совсем по-детски прошептала она, мотая головой. — Он любил нашу мать! Любил нас! Он бы никогда…

— Тогда почему он признался, что совершил все эти ужасные вещи, в которых его обвиняли? — спросил Нилл голосом, прерывающимся от слез. — Фиона, на следующий день ему предстояло умереть. Я был его единственным сыном, единственным — не забывай об этом! — человеком на земле, который должен был до последней капли крови защищать честь нашей семьи! И я хотел верить, что он по-прежнему ни в чем не виновен, что он честен и благороден, что он такой, каким я привык считать его с самого рождения! Никто никогда так не хотел верить своему отцу, как я тогда!

— Он был Ронан из Дэйра! — всхлипнула Фиона. — О его храбрости, о его чести барды слагали песни!

— Ну как ты не понимаешь, Фиона? — в горестном отчаянии спросил Нилл. — Именно поэтому я и поверил ему. Ведь до того дня я никогда не слышал от него и слова неправды. А ты, Фиона?

Из груди Фионы вырвалось сдавленное рыдание.

— Тогда должна была быть какая-то причина!

— Но зачем? Зачем ему могло понадобиться, чтобы я поверил во все это, если на самом деле это не было правдой?

— Может быть, Конн угрожал, что убьет тебя?

— Но откуда Конну было знать, что я проберусь туда? В тут ночь мы были наедине с отцом — только он и я! Для чего ему было лгать?

— Я не знаю! — дрожа всем телом, воскликнула Фиона. — Знаю только, что никогда не поверю!

— Можешь не верить, — тихо сказал Нилл, ласково смахнув слезу с мокрой щеки Фионы. — Однако одному ты все-таки должна поверить, сестричка: наш отец никогда бы не захотел, чтобы ты продолжала цепляться за эту землю. Он любил тебя слишком сильно, чтобы позволить сломать твою жизнь. Оставаться в Дэйре не значит хранить ему верность, Фиона.

Фиона молчала. Она казалась такой жалкой, такой растерянной и несчастной, что все перевернулось в груди у Нилла. На мгновение она снова превратилась в его любимую младшую сестренку с сияющими медно-рыжими волосами и искрящимися весельем глазами, вечно цеплявшуюся за его руку, будто он был единственным, кто мог прогнать сказочных чудовищ.

— Этот сундучок, Фиона, я сделал тебе в подарок — чтобы ты могла держать в нем вещи, которые напоминают тебе о прошлом. Всем нам пришло время постараться избавиться от прежней боли и взять из прошлого только то, что было в нем хорошего.

Фиона все смотрела на него, и Нилл догадывался, какая буря неистовствует в ее душе. Собравшись с силами, она отпрянула от Нилла.

— Нет, Нилл, я не буду слушать тебя! Если отец и… — Даже сейчас ее губы отказывались произнести это слово. — Ты оставил меня! Ты меня бросил! А я верила, что ты вернешься за мной, как делал прежде. Я помню, как плакала, как до боли в глазах следила за дорогой, ожидая тебя, но ты так и не вернулся!

Горький смех Фионы, словно ядовитый шип, вонзился ему в сердце.

— И все-таки есть на свете справедливость! Теперь ты изгнанник, объявленный вне закона, и очень скоро половина армии Конна будет гнаться за тобой по пятам! Значит, вот почему мы с мамой вдруг понадобились тебе? Собираешься обменять две наших жизни на одну жалкую свою?!

Каждое слово Фионы жгло его, будто огнем.

— Приведи мне хоть одну причину, по которой я должна доверять тебе! — кричала она. — Многие годы я то и дело слышала рассказы о твоих бесчисленных подвигах — тех самых, о которых почему-то всегда говорили шепотом. Легенды о том, как ты встретился с королевой фей, о том, как своим мечом обратил в бегство целую армию, как в одиночку пересек море, чтобы украсть арфу Туаты де Данаан, попавшую в руки врагов.

— Фиона, большая часть этих историй — обычная выдумка. Жаль, я не могу рассказать тебе больше — Конн взял с меня клятву никогда не рассказывать о своих приключениях.

— А другие истории, которые я слышала, — скажешь, это тоже выдумки?! Рассказы о роскошных пирах, которые закатывал Конн в твою честь, — и это в то самое время, когда мы с мамой умирали с голоду? Тогда тебе не было дела ни до нее, ни до меня, верно? И вот сейчас ты явился в Дэйр по одной-единственной причине — решил, что можешь использовать нас.

Темный румянец стыда окрасил скулы Нилла.

— Поверь, я вечно буду помнить о том, чего вам стоило мое отсутствие, — сжав зубы, с трудом проговорил он. — Но прошлое, увы, уже не изменишь. Поверь мне, Фиона, я не лгу. И сейчас я вернулся в Дэйр потому, что у меня не было выбора. Ты ведь знаешь, как я ненавидел это место. Ненавидел все, что напоминало мне о нем. Но теперь я уже не жалею, что приехал, — ведь благодаря этому я нашел тебя.

Он осторожно заглянул ей в лицо, такое неожиданно беззащитное. Боль, которую она терпела, была так велика! А предательство — таким подлым! Да, с горечью подумал Нилл, не слишком ли поздно он решил просить у нее прощения? Поверит ли ему Фиона?

— Когда ты приехал сюда, мы были совсем чужими, — ледяным тоном сказала Фиона. Голос ее звучал жестко. — И такими же и расстанемся.

Повернувшись к нему спиной, она спустилась с холма и исчезла из виду. В душе Нилла все перевернулось — так же, как когда он потерял ее в самый первый раз.

Он долго смотрел на деревянный сундучок, который держал в руках, потом со вздохом прикрыл крышку. Сколько долгих часов он работал над ним, лелея в душе робкую надежду! Тогда он думал о том, что же Фиона решит забрать с собой, когда придет время уезжать из Дэйра. Но вот она ушла, оставив ему жгучую боль.

Стемнело. Мириады сверкающих звезд бриллиантовой пылью усыпали небосвод. Народившаяся луна заливала землю серебристым призрачным сиянием. Казалось, Дэйр погружен в навеянный чародеем загадочный сон — и вместе с тем в нем бурлила жизнь. Все росло с какой-то поистине волшебной скоростью, звери бродили около стен замка, а их детеныши, после долгого перерыва появившиеся на свет в этих местах, боязливо следовали за родителями.