Кирк Дуглас - Дар Страница 49

Патриция взяла книжку в руки.

– «Метод уравнивания шансов», – прочитала она по-французски. – Ну, что ж… Французский я немного подзабыла, но постараюсь вспомнить.

– Автор книги оказался парализован на обе ноги, и ему пришлось заново открывать для себя верховую езду. Отец заставил меня прочесть эту книгу еще в больнице.

– Ах да, кстати, как себя чувствует ваш отец?

– Так, как и следовало ожидать. Он по распоряжению врачей прикован к постели, но с нетерпением ждет встречи с вами. Не хотите ли поздороваться с ним прямо сейчас?

Патриция последовала за Мигелем в глубь дома. Они прошли узким коридором и очутились в низком каменном портале с массивной дверью, оказавшейся полураскрытою.

Пауло был не в постели. Он сидел за большим резным деревянным столом в белом мавританском халате, подпоясанном алым кушаком.

– Отец, ты ведь помнишь мисс Деннисон?

Пауло поднялся с места, в глазах у него вспыхнули огоньки.

– Ну, конечно, помню. – Подавшись вперед, он шутливо погрозил ей пальцем. – Вы выцыганили у меня двух моих самых лучших коней. И сын очень рассердился на меня за это.

Патриция вопросительно посмотрела на Мигеля, а тот стоял с улыбкой на губах.

– Но почему рассердился? Мигель подмигнул.

– Мне стало противно, что два наших лучших коня отправятся за океан к какой-нибудь богатой американской толстухе.

Патриция рассмеялась.

– Ну, Ультимато, по крайней мере, вам удалось вернуть.

Ей было легко в компании отца и сына.

– Садитесь же, садитесь! – Пауло обеими руками указал на кресло прямо перед собой. – Надеюсь, Мигель позаботился о том, чтобы вам было хорошо.

– Позаботился. Обо всех нас.

– Обо всех?

– Обо мне, о моей собаке и о кошке.

– Ах, вот как! Собака и кошка. Что ж, это создает необходимый баланс. Собака вас обожает, а кошка унижает.

– Боюсь, что с балансом тут слабовато. Моя кошка тоже обожает меня.

Пауло рассмеялся, но его смех сразу же перешел в приступ кашля.

– Отец, тебе лучше лечь. Пауло прокашлялся.

– Я никогда не принимаю молодых дам, лежа в постели.

– Если только они не готовы к тебе присоединиться, – поддразнил Мигель.

Пауло подмигнул Патриции.

– Ездить верхом мне не позволяют, в кресле сидеть не позволяют. Требуют, чтобы я пребывал в горизонтальном положении – и тренировался, прежде чем лечь в могилу.

Патриция краешком глаза увидела, с какой заботой смотрит Мигель на отца.

– Ты проживешь еще очень долго, – сказал Мигель.

– Надеюсь, что так, потому что мне еще много чего предстоит сделать, – хмыкнул Пауло. – Пока я лежу неподвижно, граф фон Штейнбрехт внушает всем и каждому, что его солдафонские замашки – это истинное искусство верховой езды. – И туг же громогласно объявил: – Венская школа верховой езды – это сплошное надувательство!

Патриция удивленно подняла брови.

– А разве она не слывет самым изысканным и безупречным заведением во всем мире?

– Патриция, – мягко возразил Пауло, артикулируя ее имя точь-в-точь так же, как его сын, – классическая школа заключается в том, чтобы научить лошадей плясать – легко, грациозно и красиво. – Его голос напрягся. – А пруссаков волнуют только три вещи: сила, послушание и точность. Айнс, цвай, драй! Это спорт, а никакое не искусство. Надеюсь, Мигелино научил вас понимать, в чем заключается разница.

– Что да, то да. Это стоило мне нескольких пар белых бриджей.

Пауло от всей души рассмеялся. Он кажется мужественным и сильным, а вовсе не больным, – подумалось Патриции.

– Отец сколотил состояние вовсе не на лошадях и не на уроках верховой езды, – с насмешливой серьезностью произнес Мигель. – Он сколотил его на услугах, которые предоставляет наша прачечная.

– Не смейся надо мной, Мигель. Моя цель заключается в том, чтобы сохранить традицию. А ты решил нарушить ее, чтобы участвовать в бое быков.

Патриция обратила внимание на то, что Мигель больше не улыбался.

– А вы не любите боя быков, мистер Кардига? – поинтересовалась она.

– У меня к нему сложное отношение. Он позволяет сохранить высокое и чистое искусство выездки у нас в Португалии, это, конечно, так. Но все равно – это кровавая забава.

– Отец, прошу тебя! Не будем начинать все с начала! Однако Пауло оставил реплику сына без внимания. Он в упор посмотрел на Патрицию.

– А вы как к этому относитесь?

– Я никогда не была на корриде и мне бы не хотелось там оказаться.

– Вот как! Значит, вы тоже не любите боя быков! Вот и объясните это моему сыну.

– Хватит об этом! Мигель был явно рассержен.

Но Пауло было не так-то просто сбить с мысли.

– Видите, Патриция, как он со мной разговаривает. У него нет никакого уважения к собственному отцу… Уверен, что вы к своему отцу относитесь куда лучше.

– Моего отца нет в живых, – ответила Патриция.

– Ах, выражаю вам глубочайшие соболезнования. Вы, должно быть, тоскуете по нему.

– Да, очень.

– Вы его любили.

Последняя фраза прозвучала утверждением, а не вопросом.

Патриция кивнула.

Пауло несколько смешался и отвел глаза в сторону.

– Как это печально – терять того, кого любишь, – задумчиво произнес он.

Патриция посмотрела в ту же сторону, что и он, ожидая увидеть на стене портрет его покойной супруги, – но в ужасе обнаружила, что Пауло смотрит на чучело лошадиной головы, повешенное на стену.

– О Господи, – невольно пробормотала она.

– Это Аманта, – пояснил Мигель. – Отец ее любил больше всего на свете.

– Да, вздохнул Пауло, – я любил эту лошадь. – На лице у него промелькнуло выражение подлинного счастья. – И она тоже любила меня. Я был просто не в силах расстаться с нею. Этот столик держится на ее ногах…

Патриция с изумлением увидела, как он гладит одну из лошадиных ног, на которые была водружена деревянная столешница. А он уже показывал ей темное покрывало, раскинутое на постели.

– Когда я просыпаюсь по утрам, мои ноги прикасаются к ее шкуре.

Патриция утратила дар речи.

– Разумеется, – продолжил Пауло, – на свете есть множество прекрасных женщин. Но по-настоящему любишь все равно только одну! – Он бросил взгляд на Мигеля. – Аманта была белым облаком… – Его голос опять налился силой. – Когда я сидел на ней верхом, я казался себе богом!

Патриция в душе нашла все это чересчур причудливым, но ей до сих пор не доводилось слышать, чтобы человек говорил о лошади с таким благоговением.

И вдруг лицо Пауло стало пепельно-серым, а рука скрючилась и затряслась, шаря по столу.

– Отец, – твердо сказал Мигель, – сейчас тебе нужно лечь и поспать, и пусть тебе приснится Аманта. А Патриции надо освежиться после утомительного путешествия.