Сара Джио - Фиалки в марте Страница 5

Паром остановился, и я шагнула на трап. В воздухе витал запах моря, отработанного паромного топлива, гниющих моллюсков и хвои; точно так же здесь пахло, когда мне было десять.

— Его бы в бутылки укупоривать, — заметил мужчина сзади.

Выглядел он лет на восемьдесят, если не больше. В коричневом костюме, с очками в толстой оправе, которые болтались на шее, он напоминал профессора, симпатичного и добродушного, вроде плюшевого мишки. Я не сразу поняла, что он обращается ко мне.

— Воздух, — подмигнув, пояснил он. — Его нужно укупоривать в бутылки.

— Точно, — кивнула я. — Не была здесь лет десять и, похоже, забыла, как мне его не хватало.

— О, так вы нездешняя?

— Нет, приехала на месяц.

— Тогда добро пожаловать. Вы к кому-нибудь в гости или ищете приключений?

— К тете. Ее зовут Би.

Старик ошеломленно уставился на меня.

— Би Ларсон?

Я едва заметно усмехнулась. Можно подумать, на острове есть еще одна Би.

— Да. Вы ее знаете?

— Конечно! — ответил он, словно констатируя общеизвестный факт. — Она моя соседка.

Я улыбнулась. Мы дошли до причала, но машины Би не было видно.

— Когда я вас увидел, мне показалось, что мы где-то встречались, и…

Мы одновременно повернули головы, услышав знакомый стрекот «фольксвагена». Би ездит слишком быстро для своего возраста, вернее, просто слишком быстро. От восьмидесятипятилетней дамы ждешь если не страха перед педалью газа, то хотя бы уважения, но к Би это не относится. Она притормозила в нескольких дюймах от наших ног.

— Эмили!

Би выбралась из машины и распахнула объятия. На ней были темные джинсы, слегка отвисшие на заду, и бледно-зеленая блузка. Би — единственная женщина в возрасте, которая одевается как двадцатилетняя девушка, вернее, как двадцатилетняя девушка из шестидесятых. Ее блузка пестрела узором «пейсли».

К горлу подкатил ком, когда мы с Би обнялись. Я не заплакала, у меня всего лишь перехватило горло.

— Я как раз говорила с твоим соседом… — начала было я и вдруг поняла, что не знаю его имени.

— Генри, — улыбнулся старик, протягивая руку.

— Приятно познакомиться. А я Эмили. — Мне тоже показалось, что я его где-то видела. — Погодите, мы ведь встречались?

— Вы тогда были еще ребенком.

Он удивленно покачал головой, глядя на Би. Та торопливо прошла мимо него.

— Детка, нужно поскорее отвезти тебя домой. Уже два часа ночи по нью-йоркскому времени.

Несмотря на усталость, я не забыла, что багажник у «жука» находится спереди, и загрузила туда свои вещи. Би завела мотор, я оглянулась помахать на прощанье Генри, но он уже ушел. Странно, что тетя не предложила по-соседски его подвезти.

— Хорошо, что ты приехала, — сказала Би.

Она прибавила скорость, отъезжая от причала. Ремни безопасности не работали, но какая разница? Здесь, на острове, рядом с Би, мне было хорошо и спокойно.

Я смотрела в окно на усеянное звездами зимнее небо. Извилистый спуск вел к берегу залива, крутые повороты воскрешали в памяти Ломбард-стрит в Сан-Франциско, одну из самых кривых улочек в мире. Ни одна канатная дорога не смогла бы пробраться сквозь лабиринт рощиц, которые расступались, открывая вид на дом Би. Даже если любоваться им каждый день, все равно дух захватывает при взгляде на белый особняк в колониальном стиле с черными ставнями на окнах. Дядя Билл уговаривал Би выкрасить ставни в зеленый цвет, мама предлагала синий, но Би считала, что если уж дом белый, то ставни должны быть черными.

Я не видела ни зарослей цветущей сирени, ни роскошных рододендронов, что сохранились в моей памяти, не могла определить, прилив сейчас или отлив, но даже глубокой ночью остров, казалось, искрился радостью, словно его не коснулось время.

— Вот мы и приехали, — сообщила Би, затормозив так резко, что я вцепилась в сиденье. — Знаешь, что нужно делать?

Я догадывалась.

— Опусти ноги в залив. — Би показала на прибрежную полосу. — Морская вода очень полезна.

— Завтра, — с улыбкой ответила я. — Сейчас мне бы только добраться до дивана.

— Ладно, детка. Я скучала по тебе.

Она заправила мне за ухо выбившуюся прядь волос. Я поймала ее ладонь и крепко сжала.

— Я тоже.

Вытащив из машины багаж, я зашагала вслед за Би по кирпичной дорожке к дому. Би жила там задолго до того, как вышла за дядю Билла. Она училась в колледже, когда ее родители погибли в автокатастрофе, оставив единственной дочери значительное состояние. Би совершила только одну крупную сделку — приобрела огромный особняк с восемью спальнями, который пустовал много лет. Еще с сороковых годов прошлого века местные спорят, какой поступок Би был эксцентричнее: покупка огромного дома или его переустройство изнутри и снаружи. Почти во всех комнатах большие створчатые окна выходят на залив и по ночам скрипят под порывами ветра. Моя мама говорит, что этот дом слишком велик для женщины, у которой нет детей. Думаю, матушка просто завидует — сама она живет в одноэтажном коттедже с тремя спальнями.

Высокая входная дверь заскрипела, когда мы вошли в дом.

— Проходи в комнату, — велела Би. — Сейчас разожгу огонь и принесу выпить.

Она стала укладывать поленья в камин, и мне вдруг подумалось, что это я должна за ней ухаживать, а не наоборот. Но я слишком устала, и у меня болели ноги. Все болело.

— Забавно, столько лет живу в Нью-Йорке и ни разу тебя не навестила, — заметила я, покачав головой. — Тоже мне племянница!

— Ты была занята другими делами. К тому же, когда пора возвращаться, судьба найдет способ тебя вернуть.

Я вспомнила надпись на открытке. Если вдуматься в слова, под судьбой Би подразумевала мои жизненные неудачи, но она желала мне добра. Я оглядела гостиную и вздохнула.

— Джоэлу здесь понравилось бы. Жаль, что мне так и не удалось заставить его отложить на время работу и приехать сюда.

— Вот и прекрасно.

— Почему?

— Вряд ли бы мы поладили.

Я улыбнулась. Би терпеть не может притворство, а для Джоэла оно вторая натура.

— Это точно.

Би выпрямилась и ушла на веранду, которую на гавайский манер называла «ланаи», к бару с напитками. Почти со всех сторон пространство веранды ограничивали огромные окна, и лишь с одной была сплошная стена, где висела большая картина. Я вспомнила о своей — перед отъездом из Нью-Йорка я сунула ее в чемодан. Надо бы расспросить Би, но торопиться не стоит. Я давно поняла, что в жизни Би много запретных тем, и живопись лишь одна из них.

Как-то раз, когда мне было пятнадцать, мы с моей кузиной Рэйчел пробрались в ланаи, открыли заветный шкафчик с темными плетеными дверцами и выпили по четыре стопки рома, пока в другой комнате взрослые играли в карты. Помню, как мне хотелось, чтобы веранда перестала кружиться. С тех пор я больше не пью ром.