Вера Колочкова - Леди Макбет Маркелова переулка Страница 5

– Понимаю, Кать. Понимаю. Да, семья – это такая жизненная необходимость… Это как тыл. Как опора. Я ведь тоже без родителей, у тетки вырос… Она умерла, когда я на втором курсе учился. Теперь у меня, кроме тебя, никого нет.

– И у меня – никого…

– Ты выйдешь за меня замуж, Кать?

– Ой… Ой! Это ты серьезно?

– Серьезнее некуда. Я вообще парень серьезный.

– Ну конечно же, Паш… Да, да, конечно! Я согласна, да…

Она отдалась ему с легкостью на скрипучей железной коечке в общежитии, под аккомпанемент гитарного перезвона из соседней комнаты и Пашиного многократно повторяемого – ты моя жена, Кать… Теперь ты моя жена… Это он так, стало быть, к факту ее девственности отнесся, с перепугу и про любовь не сказал ни словечка. Все жена да жена. И без того понятно, что жена!

У Паши было большое красивое тело. Не нарочито мускулистое, но крепкое. И теплая гладкая кожа. Она с удовольствием прижималась к нему, водила ладонью по плечам, по груди. Теперь это было ее тело. Потому что это ее муж, неприкосновенная собственность. И чувство безграничного владения собственностью волновало ужасно… Даже то, что между ними произошло, не так ее заботило. Ну, произошло и произошло, подумаешь. В медицине это вообще называется достаточно грубым словом – дефлорация. Немного больно было, потом боль прошла. Не стоила сама по себе дефлорация того, чтобы всякие эмоциональные пляски вокруг наплясывать и поэтические хороводы хороводить. Да и не почувствовала она ничего такого, о чем пытался ей толковать Веник. И потом, когда это еще раз произошло, и еще… Тоже не почувствовала. Да и не старалась, в общем. То есть не зацикливалась по этому поводу. Даже нарочито избегала возможности уплыть в незнакомые ощущения. Зачем? Нет уж! Надо всегда держать голову трезвой! Пусть Паша за двоих ощущает и чувствует, а она свою порцию ощущений и чувствований, положенных природой на это дело, ему презентует. Ей хватит того, что она – владелица… И тела Пашиного, и души. Сладкое, сладкое чувство владения и контроля! Паша не владеет собой в момент близости, а она – наоборот! Она и должна себя в рамках держать, она ведь ему жена… Кстати, само слово «жена» – тоже сладкое. Прекрасное, чудное слово, звучит, как музыка. Екатерина Львовна Романова, жена Павла Романова. Умного, красивого, талантливого хирурга с большими перспективами. Да, жена! Не какая-нибудь Стасечка…

– Замуж, значит, выходишь? Ух ты-ы-ы… Надо же-е-е…

Катя вздрогнула, снова перенеслась в диалог со Стасечкой. Да, Стасечка, вот она. Солнечный свет из окна, зеркало, щипцы, спиральки. Много спиралек. Плюс томительно замедленное перекидывание ноги на ногу.

– Да, выхожу.

– И что же дальше? К мужу уедешь?

– Не к мужу, а за мужем. Мы распределились уже. В Васильевскую районную больницу.

– Это где же такое? Что за тьмутаракань? Это город или деревня?

– Если больница районная, значит, город. Васильевск, стало быть.

– Да где, где это?

– Не знаю. Паша говорит, на Урале. Или за Уралом… Не помню. Да мне без разницы по большому счету… Главное, там жилье дают. Благоустроенное. И от тебя далеко.

– Хм… Что ж. Счастливо тебе, дорогая. Надо же, вра-а-ач… Жена-а-а-а…

Стасечкина тягучая насмешливость толкнулась в грудь, и Катю снова слегка передернуло. Страшно захотелось бросить в ответ что-нибудь грубое, отвести душу… Но вместо этого произнесла тихо, с металлической ноткой в голосе:

– Я уеду и больше никогда не вернусь. Ни-ког-да.

– Ой, испугала! Да езжай на здоровье в свою тьмутаракань, жалко, что ли? Нашла чем удивить…

– Я тебя не удивляю. Я тебя ставлю в известность. Только и всего.

– Да поняла я, поняла… Ты уезжаешь и больше никогда не вернешься. А может, из квартиры тоже выпишешься? Если уж никогда, как ты говоришь, то и прописка тебе ни к чему!

– Да пожалуйста. Завтра же схожу и выпишусь.

– Ой, правда? Премного обяжешь, дружок… А я, знаешь, Веника пропишу, он давно спрашивал о такой возможности. С твоей-то пропиской этого нельзя было, там по каким-то нормам квадратных метров не получается. Нет, как хорошо все устраивается, правда, дружок? Может, и я свою жизнь устрою… И тоже замуж выйду…

– За Веника?

– Нет, Веник женат…

– А зачем тогда его прописывать? А впрочем, это уже не мое дело. Поступай, как знаешь.

– Да, я подумаю. Вообще, я бы замуж хотела, да… И чем черт не шутит! Хоть раз в жизни надо попробовать, что это такое.

Стасечка живо развернулась от зеркала, с интересом оглядела Катю, будто пыталась прицениться к ее новостям. Потом снова стянула пухлые губы в привычной насмешливой гримаске, хохотнула коротко:

– Жена, надо же… Кто бы мог подумать… Такая бука неуклюжая, и чья-то жена…

Свадьбы у них с Пашей не было. И расписались тоже быстро, почти бегом. На поезд опаздывали. Специально так подгадали – чтобы расписаться и в тот же день уехать по распределению. Нет, никто бы от свадьбы не отказался, конечно, какой же девушке не хочется фату и белое платье? И чтобы на нее все любовались в этот день, и желали всяких милых глупостей? Но… Откуда у них деньги на свадьбу? Даже на самую скромную свадьбу деньги нужны… Ни у нее, ни у Паши денег не было. Совсем.

Единственное, что смогли себе позволить, – билеты в СВ. Паша расстарался, несколько ночей подряд халтурил на разгрузке вагонов. И вот он, результат, купе на двоих с мягкими диванами, небывалая роскошь.

В купе открыли шампанское, выпили за новую жизнь. Сказали сами себе «горько», поцеловались. Когда оторвались друг от друга, поезд уже тронулся, поплыл мимо вокзальный перрон. По перрону шли люди, улыбались. Чьи-то провожающие. Их с Пашей никто не провожал, конечно же. И хорошо! И не надо! Все получилось, как она хотела! Главное – Стасечку с глаз долой, из сердца вон… Хотя из какого сердца, ее и не было там никогда!

У Кати слегка закружилась голова. И от счастья, и от того, что беременная была. Залетела с первого раза, с того самого, на коечке в общежитии. Молодому мужу только предстояло узнать радостную новость.

Паша, конечно же, новостью был счастлив. Она и не сомневалась в его реакции, другой просто быть не могло. Такая вот у них свадьба странная получилась – два счастливых дорожных дня в мягком вагоне. Можно сказать, и свадьба, и свадебное путешествие в одном флаконе. Два дня любви и объятий по пути в заветную тьмутаракань, где им посулили благоустроенное жилье…

Тьмутаракань оказалась ничего себе городком, довольно славным. Улочки разбросаны на холмах, много зелени, церковка белокаменная стоит, со всех сторон ее видно. Пока ехали на такси до больницы, слышен был малиновый звон колоколов. Таксист оказался дядькой приветливым, болтал без умолку, нахваливал родной городок Васильевск, будто они заранее сомневались в его достоинствах. Ну, Васильевск и Васильевск, подумаешь. Какая им разница. Главное, у них семья. Главное, жилье дадут. И работа будет. И зарплата. И все, все будет… Не может не быть!