Будешь моей, детка (СИ) - Градцева Анастасия Страница 5

Буду учиться на медсестру или на учителя начальных классов, а потом пойду работать в поликлинику или школу. Или в автосервис, где работают родители. Там хотя бы зарплата чуть повыше, чем у бюджетников.

— Нет, — вдруг говорю я сама себе. Тихо, но твердо. — Ну уж нет.

И звоню по тому самому телефону, который я нашла ночью. ***

Контора, куда я еду устраиваться, находится на другом конце города. Почти час дороги с тремя пересадками! Это жутко выматывает! Хоть я и заехала домой после университета переодеться, но выгляжу сейчас не лучшим образом. Блузка прилипла к спине, волосы взлохмачены, а на лице видны все мои переживания и бессонная ночь.

Покружив по незнакомому району и найдя наконец нужный мне дом, я достаю карманное зеркальце и, как могу, привожу себя в порядок. Приглаживаю встрёпанные волосы, щипаю себя за бледные щёки, чтобы на них появился хоть какой-то румянец. А губы можно не трогать, они и без того алые и припухшие. Натертые щетиной. До сих пор.

Вздрагиваю, вспоминая наглый язык, который хозяйничал у меня во рту, и жесткие губы, так уверенно прижимающиеся к моим. Соболевский не нежничал со мной, был груб и резок, но… Но я почему-то вспоминаю снова и снова и сам поцелуй, которым наглый мажор явно хотел наказать меня, и его руки, которые гладили меня по спине и затылку и были неожиданно бережными для того, кто предлагал мне отсосать ему на крыльце университета.

— Кто? — спрашивает хриплый, но определённо женский голос в домофоне.

— Это Оля. Васильева, — торопливо отвечаю я. — Я вам звонила, по поводу работы.

— Второй этаж, кабинет 13. В конце коридора, — сухо информирует она меня и отключается.

Дверь пищит, открываясь, и я вхожу. Это не похоже на сияющий стеклом и металлом офисный центр. Скорее на какой-то старый дом, в котором вместо квартир — кабинеты. И на каждом табличка. Маникюр, парикмахер, нотариус, ломбард…

Я поднимаюсь на второй этаж по лестнице и сразу вижу тринадцатый кабинет. Надпись на нем ни о чем мне не говорит: агенство «Pretty woman».

Я стучусь, мне кричат:

— Входите, не заперто.

Делаю короткий вдох, одёргиваю юбку, блузку, поправляю волосы и вхожу, стараясь выглядеть максимально взрослой и серьезной.

На подоконнике у открытого окна сидит нога на ногу женщина и курит, стряхивая пепел в горшок с цветком.

— Привет, Оля Васильева, — говорит она. — Я Рита. Щас, докурю — и поговорим.

В несколько затяжек приканчивает сигарету, спрыгивает с подоконника и подходит ко мне. Критически рассматривает, просит повернуться, поднять руки, потом открыть рот. Она что, реально смотрит на мои зубы? Кошмар! Никогда не думала, что наниматься на работу так унизительно.

Я в полном шоке, но послушно выполняю все, о чем меня просят. И Рита вроде бы остается довольной.

— Ты говорила по телефону, что английский хорошо знаешь?

— Очень хорошо. Я на нем учусь.

— Отлично, это прям отлично. Подожди… А восемнадцать-то хоть есть тебе? — спрашивает она с сомнением. — А то личико у тебя больно свежее.

— Девятнадцать уже.

— Лады. Грудь тройка?

— Эээ… да.

— Шрамы на теле есть от ран или операций? Татуировки? Пирсинг?

— Ничего нет.

— Ну и супер, умничка. Мы с большими шрамами совсем не берем, а татухи к твоему типажу не подходят. Ты у нас девочка-одуванчик будешь, правда?

Рита хрипло смеется, а я не очень понимаю, о чем она, но натужно улыбаюсь.

— Так, Оль, слушай, — переходит она на деловой тон. —  Оформляем тебя по тэка (прим.трудовой кодекс), как консультанта на минималку, чтобы не прикопались. Но за работу получаешь наличкой. Процент менеджеру. Первый раз пятьдесят отдаешь, потом если все нормально идет, уже сами договоритесь.

— А сколько денег? — спрашиваю я робко. Мне не очень нравится идея, что зарплата будет в черную, но при этом думаю о том, что так должно больше выйти.

— Ну… — она задумывается. — Я бы сказала тридцать-пятьдесят штук за пару часов. Начать стоит с этого.

— Тридцать тысяч рублей? Так много? — я не верю своим ушам.

— Это разве много? — хмыкает Рита. — Отнимай процент, да еще плюс расходы, причем не маленькие. Анализы сдаешь каждый месяц, раз в год полный чекап. Это все за свой счет. Одежду можно у нас брать, если на заказ едешь, но под залог. И лучше своей потом обзавестись. Белье только свое, и чтобы не на рынке за две штуки купленное, поняла?

У меня голова кругом идет.

— А зачем белье? И зачем так часто анализы сдавать?

— А как ты хотела? — удивляется Рита. — У нас же не трасса. Мужики солидные приходят, им нужны чистые здоровые девочки. Никто не хочет потом жене притащить болячек всяких.  Ну а белье… думаешь, кто-то захочет тебя в хлопковых трусах трахать? Нет, ну может найдутся извращенцы…

У меня к горлу подступает тошнота, я вскакиваю и подбегаю к окну. Дышу холодным свежим воздухом, вроде отпускает.

Дура! Какая же я дура!

— Вы проституток набираете, да? — сипло спрашиваю я.

— Сама ты проститутка, — обижается Рита. — У нас эскорт! Сопровождение мужчин, поняла? Интимные услуги по желанию заказчика.

Я прижимаю ладонь ко рту. Она дрожит. Глаза жжет от подступающих слез, а лицо горит от стыда.

Рита смотрит на меня с обидным сочувствием.

— А ты куда шла устраиваться, чудо в перьях?

— Про-мо-у-тером… — я начинаю рыдать, и слово выходит с каким-то жалким подвыванием.

Рита в голос ржет:

— Ну ты и ромашка! Бляяя, расскажу девкам, они кипятком от смеха ссать будут. Домой иди, промоутер. И больше на такие объявления не отзывайся.

— Мне деньги нужныыыыы…

— Тогда иди к нам работать, в чем проблема, — не понимает она.

— Я не могуууу! Я даже не спала ни с кем ни разууууу….

— За это можно в два раза больше денег срубить, — тут же говорит мне Рита по-деловому. — Если еще и двое их будет…

Мой плач переходит в истерику, и Рите приходится отпаивать меня водой. Когда я, красная, опухшая и икающая, наконец прихожу в себя, она закатывает глаза:

— Ну да, куда тебе в эскорт. Ты член увидишь — в обморок свалишься. Давай домой топай. Хотя…

— Что? — дрожащим голосом спрашиваю я и шумно высмаркиваюсь в салфетку.

— Убираться умеешь? У нас как раз уборщица уволилась. Надо будет утром мыть квартиру после посуточной сдачи. У нас таких десять, в хорошем доме и районе. А то знаешь, не все в отель хотят ехать. Тебя за одной квартирой закрепят, будут вызывать смской. Выглядеть прилично надо, форму дадим, моющие средства тоже. Мыть молча, быстро и качественно, не воровать. Согласна?

— Да, — обреченно говорю я.

И думаю о том, что лучше мыть полы, чем… Чем делать то, что мне предложили в начале. Так я смогу сохранить хоть какие-то остатки самоуважения.

Глава 4. Как мимолетное виденье

Тимур

— А ты мне сразу понравился, — хихикает незнакомая девка, висящая у меня на рукаве. — Как только тебя увидела! Помнишь, ты еще зашел в аудиторию и сказал «Я Тимур», а потом так на нас на всех посмотрел, что у меня трусы намокли сразу. Ты еще в такой белой рубашке был, что просто отвал башки! Тебе идет белое, знаешь? С твоей смуглой кожей и накачанными мышцами это огонь-пожар. Ой, неужели не сплю? Не верю, что ты меня выбрал! Девки умрут от зависти. Ты тааааакой секси, я не могу!

И она беззастенчиво лапает меня за бицуху, а потом тянется напомаженными губами к шее. Морщусь, аккуратно отцепляю ее. Но она не успокаивается:

— Я тебе тоже нравлюсь, да?

Мне хочется ответить в рифму, но сдерживаюсь.

— Норм, — коротко бросаю ей, пытаясь отодвинуться.

Она реально считает, что я выбрал ее? Смотрел, бля, и выискивал кого покрасивее? Да я тупо схватил первые более-менее приличные сиськи, которые попались в толпе. Только чтобы уйти от этой девчонки, от этой детки, у которой оказался слишком сладкий рот. Соленый от ее слез и в то же время сладкий. Как мед. И во время нашего поцелуя, когда безжалостно сминал ее губы своими, на мгновение почувствовал, что это не я ее подчиняю себе. Нет! Это она меня берет в плен. Своими огромными голубыми глазами, полными слез и оттого похожими на драгоценные камни. Своим нежным испуганным голосом. Своими мягкими полными губами и жарким ласковым язычком, совсем неумелым, но от того еще более желанным. А еще дурманящим запахом. Медовая прохладная сладость. Она пахла так, что хотелось ее сожрать. Еще с первого раза, когда заметил ее в столовой, и облапал, прижал к себе, она мне башню сорвала своим чертовым запахом. Я вдыхал его и дурел. Хотелось присвоить, забрать, взять, сделать своей, даже если для этого придется ее сломать. Не хотелось бы. Я не люблю ломать то, чем еще не наигрался. Но как быть, если добровольно эта детка не готова пойти со мной?