Полюби меня заново (СИ) - Шнайдер Анна Страница 5

— Ник, сегодня воскресенье, — попыталась напомнить я дочери, но та проигнорировала данную информацию, сообщив мне свою:

— А я только что с папой говорила! Он за тобой заедет к двум, а со мной бабушка Галя побудет!

Весь сон тут же испарился, как будто минутой назад я не спала вовсе. Несмотря на то, что на часах наверняка ещё не было и восьми утра. Ника всегда была ранней пташкой. Хорошо, что я тоже жаворонок. Но по выходным всё-таки хотелось поспать подольше, хотя бы до девяти.

— Угу, а меня спрашивать не надо, только поставить перед фактом… — пробурчала я, приподнимаясь на постели. Но Ника пошла в Стаса — и тут же заявила мне:

— Так папа тебя вчера спрашивал!

— Он не спрашивал, — хмыкнула я с ехидством. — Он просто сообщил, что хочет поговорить. Я согласилась на разговор, но время и место не обсуждалось. А теперь твой папа в твоём лице ставит меня перед фактом. Ещё и бабушку Галю в это дело втянул.

Ника демонстративно надулась. Ох, чует моё сердце, её показательная любовь к отцу когда-нибудь выйдет мне боком…

— Бабушка Галя тоже хочет, чтобы вы помирились!

Вот уж в чём я не сомневалась, так это в том, что Галина Ивановна, моя бывшая свекровь, будет поддерживать Стаса в подобном начинании. Она вообще во всём и всегда его поддерживала. Кроме развода со мной. Вот тогда она была категорически против и прямо заявила сыну, что он совершает самую большую в жизни глупость. Я Галине Ивановне сказала, что зря она так — может, та девушка ей понравится? Она мне даже ничего не ответила, только посмотрела как на дурочку. И кстати, в дальнейшем Галина Ивановна мне ни разу ничего не говорила, хотя я понимала, что не познакомиться с новой женой Стаса она не могла. Значит, решила не сыпать мне соль на рану. Особенно если та прекрасная и авантюрная девушка ей в итоге всё-таки понравилась.

— Ника… — Я вздохнула и похлопала ладонью по месту рядом с собой. — Сядь, поговорим.

Дочка насторожилась и нахмурилась, но всё-таки опустилась сверху на одеяло. И тут же подтащила к себе Тигру — видимо, в качестве моральной поддержки.

— Понимаешь, Ник… — протянула я, старательно подбирая слова. — Мирятся, когда ссорятся. А мы с твоим папой не ссорились. Ну, ты же помнишь, я рассказывала. Он поехал в командировку, там встретил другую девушку и влюбился в неё. Такое случается у взрослых и…

— А папа говорит, что он тебя очень обидел, — решительно перебила меня Ника. Ну кто бы сомневался, что Стас уже успел её обработать… Видимо, мне всё-таки изначально надо было быть более жёсткой в отношении бывшего мужа и не выгораживать его перед Никой всеми силами. Но я ведь хотела, чтобы у неё был отец. И нормальная психика, без жутких обид на предательство близкого человека. — Папа говорит, что он поступил с тобой как свинья. И очень жалеет. Вот!

Я на мгновение замерла, не зная, как реагировать.

И по привычке начала оправдывать Стаса:

— Ник, твой папа был со мной честным, он не обманывал меня, сказал правду про свои чувства к другой девушке, после чего мы развелись.

— Значит, ты не обижена на него? — тут же вывалила на меня Ника, по-детски вычленив из дипломатичности взрослого самое главное, всю суть высказывания. — Не обижена?

— Теперь уже нет, — ответила я полуправду. Всё-таки совсем немного, но обида во мне оставалась. — А в то время я, конечно, обиделась. Любой человек обиделся бы. Вот ты представь, что я уезжаю на неделю, а когда возвращаюсь, говорю тебе, что нашла девочку посимпатичнее и ухожу к ней.

Ника вытаращила глаза и открыла рот, даже перестала наглаживать Тигру — настолько удивилась. Конечно, подобная мысль не приходила ей в голову. Я ведь старалась, чтобы не приходила, говорила, что отношения между мужем и женой — совсем не то же самое, что между родителем и ребёнком.

— Но это ведь другое! — вернула мне Ника мои же речи. — Ты сама говорила! Вы с папой взрослые, а я — ребёнок! Ваш ребёнок!

— Верно, это другое. Но я сказала тебе так, чтобы ты хотя бы примерно поняла, что я тогда чувствовала. Каково бы тебе было, Ник, если бы я поступила подобным образом с тобой, как твой папа со мной?

Дочь задумалась. Надула губы, нахмурилась, и я заметила, что её глаза подозрительно повлажнели, будто Ника хотела заплакать, но сдерживалась.

— Конечно, мне было бы очень плохо, мам.

— Вот и мне было плохо. И как, после такого ты бы захотела со мной мириться?

Я уже почти праздновала победу, полагая, что смогла всё правильно и деликатно объяснить Нике, чтобы она поняла мою позицию по отношению к Стасу, — но тут дочь воскликнула:

— Конечно, хотела бы! Ты же МОЯ МАМА! — и я поняла, что где-то явно недоработала свои объяснения…

Хотя, разумеется, глупо было ожидать, что Ника сможет осознать моё нежелание общаться с её отцом. Восемь — не восемнадцать. С её точки зрения всё было просто: папа ошибся, обидел маму, но он жалеет и хочет помириться и вернуться. У неё будет полная семья, папа вновь будет жить с мамой — ура! Троекратное ура и розовые единороги!

Конечно, Ника не понимала, что после того, как тебе уже один раз плюнули в душу, ты вряд ли захочешь открывать её во второй раз.

8

Катя

Галина Ивановна пришла через пару часов — мы с Никой как раз успели позавтракать, а потом дочь села за уроки, вчера-то она совсем не уделила времени учёбе. И появление свекрови, хоть и оказалось приурочено к «возвращению» Стаса в мою жизнь, было кстати. Мои педагогические способности, на мой скромный взгляд, всегда оставляли желать лучшего — хотя Нику всё устраивало, и вообще «мамы нужны не для того, чтобы учить, а чтобы любить», — а Галина Ивановна всю жизнь проработала в школе учителем математики, да и в целом была грамотным человеком, объясняла материал хорошо. Она была ещё совсем не старой женщиной — чуть за шестьдесят, — с тёмными волосами, узким лицом с длинным носом, тонкими губами и пронзительным взглядом шоколадных глаз. Точь-в-точь как у Стаса. В остальном бывший муж был на неё не похож — не было у него ни такого узкого лица, ни длинного носа, да и ростом он был сильно выше матери. Я же рядом с Галиной Ивановной всегда ощущала себя стрекозой, встретившей Дюймовочку.

Стас, в отличие от меня, вырос в неполной семье. Точнее, поначалу она была полной, но потом его родители вдрызг разругались и развелись. Думаю, ещё и по этой причине Стас решил сразу развестись, а не бегать от меня налево до поры до времени — помнил, сколько боли принесло матери предательство отца, который много лет втайне встречался с другой женщиной, а потом всё же ушёл к ней, когда та забеременела. Кто там родился, Стас и не знал — его отец обрубил с ним и Галиной Ивановной все контакты. Поначалу только алименты платил, а потом исчез, как не было его. Стас никогда не говорил об этом прямо, но я знала и чувствовала, что поступок отца его очень задел, — думаю, Стас своего родителя так и не простил, потому что не понял. Понимание — всё-таки основа прощения, если нет понимания поступков другого человека, то и прощения не получишь. Впрочем, отец Стаса ни у кого просить прощения и не собирался. Насколько я помнила, в последний раз, когда они со Стасом разговаривали по телефону — Стасу тогда было лет семнадцать, он только что поступил в институт, — отец заявил ему нечто вроде: «Ты уже большой мальчик, сам со всем справишься. Учти, если вылетишь, помогать и платить за тебя я не буду».

Стас тогда очень обиделся и перестал звонить. Он-то просто хотел похвастаться, что будет учиться на бюджете, а отец его так отбрил.

Больше они не созванивались. Стас его даже на нашу свадьбу не пригласил, только сказал насмешливо:

— Ой, Кать, он, наверное, уже и не помнит, как я выгляжу. Встретимся — не узнает.

Мне подобные отношения в семье казались дикостью. Я выросла абсолютно в другой атмосфере. Мои родители прожили в браке около сорока лет, но до сих пор сохранили нежные чувства друг к другу. И всё моё детство было пропитано любовью, заботой, пониманием и поддержкой.