Ангел с разбитыми крыльями - Янина Логвин Страница 5

— Мари, золотце, все хорошо! Мы вместе.

— А дядя? Он уже ушел?

Я никогда не врала дочери, наверное поэтому в свои неполные семь лет она казалась старше сверстников и понимала гораздо больше.

— Нет. Он ещё плохо себя чувствует, поэтому останется здесь на несколько дней.

— Я не хочу.

Я кивнула, убирая темную прядку волос со щеки Марии за ухо.

— Я знаю, милая, поэтому попрошу сеньору Лидию присмотреть за тобой. Придумаю сказку, что я заболела, и ты переночуешь у неё.

Но Вишенка заупрямилась и мотнула головкой. Обняла меня за шею.

— Я не хочу! Она любопытная и всё время меня обо всём расспрашивает! Мамочка, пожалуйста, я хочу с тобой!

В этой старой квартирке в Верхнем Бергамо с трещинами на потолке и столетними стенами мы жили несколько месяцев. Я нашла это тихое место случайно, в одном из библиотечных каталогов о сдаче недвижимости, и очень обрадовалась, когда объявление пятилетней давности оказалось актуально. И у хозяйки дома, восьмидесятилетней синьоры Лидии Белуччи, оказался свободным самый недорогой апартамент.

Я долго к нему присматривалась, несколько раз приезжала в городок, и наконец решилась осесть здесь по меньшей мере на год. Малышке Мари пришло время идти в школу, и дальше переезжать с места на место каждые три месяца стало рискованно. У школьного совета могли возникнуть вопросы.

К тому же я нашла в Милане хорошую работу. И хотя путь в офис лежал неблизкий, я готова была платить личным временем, чтобы обрести эту тихую гавань перед тем, как мы двинемся дальше.

Ни одного дня с тех пор, как сбежала, я не обманывала себя надеждой, что Лоренцо забудет меня и оставит в покое.

И никогда не теряла контроль. Но я надеялась перехитрить его и выиграть время.

Вот так однажды в Верхний Бергамо переехала молодая синьора Анна Риччи, мать мальчика по имени Ма́рио. Не очень общительная, но в меру приветливая особа, работающая офис-ассистентом в одной из Миланских компаний.

Для всех любопытных синьор Риччи тоже существовал (он всегда существовал, как прикрытие, в нашем с Марией бегстве), но отсутствовал с семьей по причине, о которой не принято спрашивать в приличном обществе. Все делали выводы сами, ссылаясь на жизненный опыт, а я негласно с этими выводами соглашалась.

«Только не говори, Анна, что залетела по глупости, а потом позволила себя бросить. Надеюсь, ты хоть не с женатым связалась? Или и того хуже — с неудачником, который теперь не знает, как взять на себя ответственность за вас? — строила предположения пышногрудая Аврора Костанцо, бывшая модель «Fendi», а сейчас тридцатилетняя актриса фильмов для взрослых и моя соседка сверху, когда мы встречались с девушкой во дворе, в мясной лавке или в кондитерской неподалеку от пьяцца-дель-Дуомо.

— Нет, ты что! Всё гораздо проще, — улыбалась я блондинке, пока мы вместе шли через площадь и наслаждались видом старинной Капеллы Каллеони, а Мари бежала впереди с фисташковым мороженым в руке. — Он много работает и очень занят, а Ма́рио подходит здешний климат. К тому же я устала от шумного юга и решила пожить в Бергамо. Этот город меня вдохновляет. Я ещё нигде не видела таких тихих рассветов.

— Смотри, Анна, как бы твой благоверный себе подружку не завел, пока ты тут вдохновляешься и остываешь от зноя. Лучше признайся, что он тебе надоел!

Аврора смеялась, а я пожимала плечами, улыбаясь девушке и позволяя дорисовать мою скучную жизнь, как ей заблагорассудится. А после о ней забыть. Людям не свойственно думать о чужих проблемах дольше двух минут. А у такой, как Костанцо, времени на соседку точно не было.

— Ну почему же он. А может, это я мужу наскучила?

— Ой, не придумывай, Анна! Ты не похожа на девчонку, которая тяготится одиночеством. Я и сама такая, поэтому регулярно сбегаю в Бергамо и отлично тебя понимаю!»

Девушка мне нравилась, она не заходила за границы, и наши разговоры легко сворачивали на тему погоды или новостей. Этих новостей из разговорчивой Авроры сыпалось с избытком, и общение не напрягало. Мне не хватало дружеского щебета подруги, близости родных людей, и я позволяла себе эту малость — ни с кем не сближаясь, быть в меру приветливой с соседями.

«Молодые мужчины такие безответственные, Анна. Заводят семьи, рожают детей, а потом бросают их ради юбки покороче и язычка пошустрее. Я восемьдесят лет живу и ничего не меняется! — вздыхала синьора Лидия с важным видом, когда я подходила к ней, чтобы поздороваться и дать возможность Марии поиграть с её пуделем Рики.

Обычно, когда мы вечером возвращались домой после работы и школы, хозяйка апартаментов сидела на небольшой террасе во дворе дома, курила сигарету с ментолом, и протягивала мне стаканчик с густым и ароматным кофе, который тут же наливала из термоса для домочадцев по традиции своей семьи.

Такое внимание хозяйки по первому времени мне казалось странным. Там, где я родилась, люди не совали нос дальше своих забот. Но старинный Бергамо столетиями жил тихой, обособленной жизнью, провинциальными радостями, и я училась принимать их.

Именно поэтому, потратив час на поездку из Милана и припарковав свой старенький «Фиат» под тополем, я брала стаканчик с кофе из рук пожилой дамы, с удовольствием делала обжигающий глоток и соглашалась:

— И не говорите, синьора Лидия. Молодые мужчины боятся ответственности. Но их можно понять, в современной жизни столько соблазнов и возможностей. Зачем брать на себя обязательства, когда можно набираться впечатлений?

Синьора Лидия затягивалась сигаретой, выпускала дым и кивала со знанием дела:

— Я читала, что браки в Италии становятся всё менее крепкими. Не такими, как раньше. А всё потому, что мы в вашем возрасте не были гордыми. Я вот со своим Алберто полвека прожила, он был старше меня, но даже в шестьдесят лет подмигивал приезжим красоткам. А уж когда ему было тридцать…. — Дым от сигареты красиво поднимался под верх террасы, и она продолжала: — Мне приходилось делать вид, что я слепая, глухая и к тому же дура, которая не понимает, почему муж зачастил в поездки, когда у меня на руках два сына, и младший ещё от сиськи не оторвался. Но я ни разу не подумала о разводе! Это считалось неприличным! Хотя и Алберто, надо сказать, всё понимал. Всегда ко мне возвращался, так пятерых детей и настругал.

— Завидую вашему терпению, синьора Лидия, — отвечала я. — Я бы так