Светлана Демидова - Прошу руки вашей жены Страница 5

– Кстати, Ванечка, – опять начала жена, – на завтра я договорилась с Галиной Матвеевной. Она будет ждать тебя в 19.00.

Лукьянов поднял удивленные глаза на жену, что должно было означать: «С какой еще Галиной Матвеевной?»

– Как это с какой! – мгновенно поняла его Элла. – Со стоматологом, Галиной Матвеевной Соломатиной!

– Со стоматологом? – еще больше удивился он.

– Ваня! – Жена смерила его укоризненным взглядом. – Не ты ли на прошлой неделе жаловался, что у тебя болит зуб?

– Так это ж было на прошлой неделе… Он уже и… не болит давно…

– Ты прямо как ребенок, честное слово! Раз звоночек был, значит, надо лечить! В нашем с тобой возрасте новые зубы не вырастают!

Зуб, на который Иван Андреевич жаловался на прошлой неделе, у него иногда побаливал и на этой, но к стоматологу он идти не хотел. Вообще, трудно найти человека, который хотел бы по доброй воле пойти к зубному врачу, но Лукьянову не понравилось еще и то, что жена опять все решила сама, даже не посоветовавшись с ним.

– Какого черта, Элла?! – прогремел Иван Андреевич, отбросив в сторону вилку.

– А что такого? Разве ты не сможешь к ней завтра сходить?

Сама не подозревая, жена бросила мужу спасительный круг, который он тут же подхватил:

– Да… Да! Не могу! Я занят, понимаешь, занят! И именно в 19.00! Ты хотя бы удосужилась меня спросить!

– Но… Ванечка, я же знаю, что в четверг ты заканчиваешь раньше обыкновенного, а потому вполне можешь успеть к Галине Матвеевне!

– А вот как раз завтра я заканчиваю не раньше обыкновенного, а позже! – зло крикнул он.

– Почему? – Несмотря на его явное раздражение, Элла по-прежнему олицетворяла собой полное спокойствие.

– А потому… потому что… у нас завтра в колледже… родительские собрания! – Лукьянов выкрикнул первое, что пришло на ум.

– Но ты же не…

– Да! Я «не»! – перебил он жену. – Но я обещал, что зайду к родителям всех групп, у которых веду физику! Есть, знаешь ли, о чем поговорить!

– Ну… хорошо… Я порошу перенести твой визит… Когда? – Элла опять вскинула на мужа безмятежные серые глаза. – Какой день тебя устроит?

Лукьянову хотелось крикнуть, что никакой. Ему хотелось послать к чертям собачьим и стоматолога Галину Матвеевну, и жену Эллу, и весь мир, но он ограничился двумя словами:

– Завтра уточню.

После ужина Иван Андреевич уселся у телевизора, угрюмо уставившись на экран и мало понимая, что на нем происходит. Он знал, что жена позволит ему переваривать жареную рыбу с зеленой фасолью не больше часа. Потом она пошлет его в душ, чтобы он, сытый и чистый телом, выполнил пресловутый супружеский долг. Сашка с Сережкой временно гостили у бабушки с дедушкой. Элла считала, что отсутствием детей надо пользоваться с размахом, то есть совокупляться не поздней ночью по-быстрому, а любить друг друга вечером, с чувством, толком, расстановкой и желательно с музыкальным сопровождением и ароматическими свечами. Лукьянов ненавидел ароматические свечи. От их приторного запаха у него всегда болела голова. Любить жену под музыку ему тоже не нравилось. Почему-то казалось, что он должен попадать в такт, а он никогда не попадал.

Ровно через час после того, как Иван Андреевич опустился в кресло перед телевизором, в комнату вошла Элла. Вместо брючек и футболки на ней был надет темно-синий халатик, сшитый в форме японского кимоно. Это был знак. Надо было подниматься и идти в душ. Лукьянов решил сделать вид, что увлечен происходящим на экране, и не реагировать на кимоно. Он вгляделся в экран и выяснил, что «увлечен» передачей о лечебной физкультуре для беременных женщин. Мысленно плюнув в сторону предавшего его телевизора, Лукьянов щелкнул кнопкой выключения, бросил пульт в кресло и обреченно поплелся в ванную.

Душ его не взбодрил. Не бодрила и музыка, льющаяся из спальни. Возле дверей Иван Андреевич опять так же тяжко вздохнул, как над жареной рыбой, с силой выдохнул и вошел к жене. Она уже лежала полностью обнаженной на новом ярко-красном белье, которого Лукьянов еще никогда не видел. Вместо того чтобы тут же протянуть руки к Элле, он присел рядом с ней на кончик постели, пощупал руками простыню и зачем-то спросил:

– Шелк?

– Сатин, – ответила жена, – но качественный, тонкий.

– А-а-а… – еще немного потянул время Лукьянов. Потом время все-таки вышло и надо было переходить к эротическим процедурам. Он неохотно перевел взгляд на Эллу. Она, как всегда, была очень красива. Но даже ее сильное, тренированное тело без единого лишнего грамма жира Ивана Андреевича не вдохновило. Прилива желания он не чувствовал. Зато чувствовала Элла. Она привстала с постели и начала стягивать с него махровый халат. После того как его обнажили, скрывать отсутствие желания стало невозможно.

– Ты устал? – сочувственно спросила жена.

Ему оставалось только жалко кивнуть.

– Это ничего, – опять не огорчилась она. – Сейчас у тебя все получится.

И у него действительно получилось. Он дорого дал бы, чтобы не получилось, чтобы Элла поскорее задула свои кошмарные свечи, выключила музыку и позволила ему просто почитать детектив. Но его жена была продвинутой во всем. Она сделала все возможное, чтобы «сильно уставший на работе мужчина» сначала расслабился, а потом распалился до первобытного полузвериного состояния.

Когда удовлетворившая сексуальный голод жена ушла на кухню готовиться к занятиям с какими-то «продвинутыми пользователями» английского, Иван Андреевич тут же потянулся за недочитанным детективом, но читать так и не смог. Он думал о том, что происшедшее между ним и Эллой не имеет никакого отношения к любви. Его жена владела технологией, точно следуя алгоритму которой можно вдохновить любого импотента. То есть он, Лукьянов Иван Андреевич, только что был жестко изнасилован собственной женой. Именно она была ведущей стороной, именно она довлела и требовала, а он послушно исполнял ее приказания. Она совершенно не стеснялась его. Она хотела получить от мужа как можно больше удовольствия и получила именно то, что запланировала. Лукьянов, конечно, тоже кое-что получил, но радости от этого не испытал. Все было как-то неправильно. Слишком технично. Эмоционально, но бесчувственно.

Да, Элла планировала даже секс. В ее жизни не было ничего случайного и спонтанного. Вроде бы это должно было Лукьянова устраивать. Его жена, как локомотив, тащила на себе их семейную жизнь, а ему оставалось лишь ехать за ней мерно покачивающимся вагончиком. Ему не надо было рулить, что он не любил. Ему нравилось, чтобы его что-нибудь по жизни несло, его и несла Эллина забота. Так в чем же дело? Почему после стольких лет совместной жизни ему вдруг так все опротивело? Элла не изменилась. Она и в юности была такой же волевой, сильной и темпераментной. Она почти не изменилась внешне. Была хорошей женой и матерью. Она была прекрасной любовницей, что только что еще раз доказала минуту назад. Чего же ему не хватает?