Ляля Брик - Пятьдесят оттенков любви. Свадьба и развод по-русски Страница 5

— Ты уже собрала чемоданы? — спросил он ее.

— Еще нет.

— Да ты что, завтра ехать, а у тебя еще ничего не готово! Хочешь, чтобы я тебе помог? Ну, давай, демонстрируй, какие возьмешь наряды. Сейчас будем проводить их осмотр. Алеша, Никита, — позвал он детей, — а ну все марш ко мне. Посмотрим, в чем ваша мать собирается щеголять на юге.

Зрители уселись на диван, а Катя начала сеанс демонстрации одежды. Она доставала из шкафа свои наряды и оказалось, что она все давно уже продумала, что ей понадобится в дальних краях, и даже кое-что специально для этого подкупила. Застенчиво улыбаясь, она показала новый купальник. Она приобрела его пару дней назад совершено случайно. Но едва она зашла, по крайней мере, так она себя в этом уверяла, без всякой цели в магазин, как ее взгляд тут же налетел на него — ярко-зеленого цвета он так настойчиво и призывно ласкал ее взор, что было просто невозможно его отвести. Почему бы ей не заиметь новый пляжный костюм? К ее возможной поездке это не имеет никакого отношения, просто ее старый купальник давно выцвел, как давно не снимаемый с древка флаг, и в нем стыдно где-либо показаться. Оправдание для покупки было найдено, и Катя с легким сердцем выбила чек.

Купальник вызвал дружный хор восторгов.

— А ну-ка покажись в нем, — потребовал Петр.

— Да ты что, поедем как-нибудь на дачу — там и увидишь, — стала отнекиваться она.

— Когда это еще будет, а я сейчас хочу посмотреть. Давай, переодевайся. Вдруг он плохо на тебе сидит?..

Купальник сидел на ней замечательно, это она, придя домой после его покупки, проверила сразу же на экспонате, то есть на своем теле. Но докладывать об этом мужу не стала. Подчиняясь его приказу, она пошла в ванну, переоделась, затем снова появилась в комнате.

— Ну, как? — смущаясь, проговорила она. Немедленным ответом ей стали мигом разгоревшиеся два костерка в глазах Петра.

— А ты ничего, — сопроводил он для усиления эффекта свою оценку легким присвистыванием. Судя по его немного оторопелому лицу, видение супруги в новом купальнике застало его врасплох. — Будешь королевой пляжа, все мужики сбегутся поглазеть на тебя. Ты там у меня смотри…

— Если хочешь, могу и не ездить, — сказала Катя, одновременно с надеждой и тревогой ожидая его ответа.

— Да ладно, это я так, шуткую. Иль я не знаю тебя? А мама у нас очень даже красивая. Правда, сорванцы?

Сорванцы дружно подтвердили этот тезис своего родителя. Катя же быстро вернулась в ванную, сняла пляжный костюм и накрыла свое тело стареньким, пережившим пытки бесчисленными стирками, халатиком. Затем, отправив мальчишек продолжать играть в их комнату, они вместе с Петром стали укладывать чемодан, вернее этим в основном занималась она, он же пребывал на диване в непривычном оцепенении. Сперва странности в поведении мужа не привлекли ее внимания, но затем она, удивленная тем, что с места его нахождения, вопреки обыкновению, не поступает никаких реплик и замечаний, взглянула на него. Он сидел с каким-то странным растерянным видом и при этом, словно стерегущий заключенного охранник, не сводил с нее глаз.

— Ты чего, Петя? — спросила она. — Ничего не случилось?

— Купальник тебе очень идет, — сказал муж.

Она почувствовала, как зарделась.

— Так что же?

— Может, старый возьмешь?

— Ну, уж нет, — возмутилась она. — Зачем мне старый, коли есть новый?

— Это верно, — не мог не согласиться с таким убийственным аргументом Петр. — Ты мне только звони, — сказал он и, подумав, присовокупил к сказанному график звонков: — Через день.

— Не беспокойся, конечно, буду звонить. Там, в доме отдыха наверняка и телефон есть.

Наступила последняя ночь в ее родном доме. Телевизор завершил показ очередной серии из очередного бесконечного, как Вселенная, телесериала и был отлучен до следующего вечера от питающего его пищей эфира. Но ей не суждено досмотреть этот фильм, вздохнула Катя, как раз в это время ее будет раскачивать поезд. Повезет ли ей с соседями по купе? Дай Бог, чтобы повезло. Вот если бы они все оказались женщинами! С ними как-то спокойней.

Она постелила постель, окунулась в широкую ночную рубашку и юркнула под теплое одеяло. Через минуту из ванны в занавесящих волосатые ноги почти до колен трусах, показался муж. Щелкнул выключатель, мгновенно погрузив комнату во тьму. Затем тяжелое тело Петра под не слишком благозвучную мелодию скрипящей кровати опустилось рядом с ней.

Несколько минут они лежали неподвижно. Катя чувствовала рядом с собой дыхание мужа, и ей почему-то казалось, что он, как спортсмен после забега, дышит как-то необычно учащенно и напряженно. Откровенно говоря, она не испытывала большого желания, но ей хотелось, чтобы это случилось перед разлукой.

По заведенному у них ритуалу, инициатива всегда исходила от мужа. За многие годы она настолько досконально изучила его поведение в этом деликатном вопросе, что всегда точно знала, произойдет ли в тот или иной вечер между ними соитие или нет. Если он не поворачивался сразу к ней спиной, а ложился на спину, это означало, что он полон желания исполнить свой супружеский долг.

Все начиналось медленно и постепенно, как первые кадры ужасно скучного фильма. Несколько минут перед тем, как взять старт их любовному забегу, он всегда лежал неподвижно, словно собирался с силами или проводил теоретическую подготовку, затем его рука начинала медленное движение в ее сторону. Крепкая и шершавая мужнина ладонь ложилась на ее ногу в области колена, затем, сохраняя выбранный ритм, неторопливо, слово альпинист на крутой скале, поднималась вверх, касалась бедра, но без захода в более интимные места. Все это время Катя пребывала в полной неподвижности и лишь фиксировала перемещения руки супруга по ее телу, как судья соревнования по местному ориентированию.

Некоторое оживление с ее стороны начиналось тогда, когда его длань достигала области груди; здесь она делала первую остановку, осторожно изучала местность, в которой оказалась, и змеей ползла дальше к плечу и лицу. После этого в бой постепенно вводились другие части мужского тела. Вторая рука начинала гладить ее живот и спускалась ниже, лаская шерстку лона и поглаживая саму расщелину. Его губы прижимались к ее рту, затем тыкались в шею и соски, правда, пока все еще через тонкую ткань ее ночного панциря. Но с этого момента наступал черед для ее ответных действий; ее руки забирались под его майку и гладили заросшую жестким безымянным кустарником грудь и живот. Затем они, словно лазутчики на чужой территории, проникали под его трусы. Здесь ее поджидал начинающий быстро идти в рост член. Почувствовав ее мягкие пальцы, он, словно надуваемый шарик, мгновенно вытягивался во всю свою не маленькую длину. За годы супружества она хорошо изучила поведение этого странного создания, тем более, что оно не отличалось большим разнообразием и вело себя всегда одинаково стандартно, как хорошая компьютерная программа. После того, как пенис подобно солдату на посту при виде командира, вставал по стойке смирно, она знала, что до того, как он начнет свое обязательное фонтанирование, времени оставалось буквально в обрез. А ей еще надо было обязательно кончить, в противном случае неутоленное желание долго будет ее щипать и пинать изнутри, не давая смежить веки. Поэтому она в авральном порядке скидывала ночнушку, Петр, получив сигнал, что настала пора приступать к основному действию в этом спектакле, сбрасывал с себя одежду и ложился на нее. Эта была их единственная позиция. Правда, в начале своей супружеской жизни они немного пытались поэкспериментировать, но затем заключили молчаливое соглашение, что этот вариант для них наиболее приемлем. Он врывался в нее, как танк в крепость, и тут начинался самый ответственный момент; она должна была успеть получить оргазм до того печального момента, как его фаллос потеряет упругость и станет до следующего раза недееспособным. Иногда ей это удавалось, иногда — нет. Счет побед в этом поединке был примерно равным.