Вера и Марина Воробей - Рыцарь-невидимка Страница 5

– Прежде всего вымой руки, – бросила Снегирева, заметив, что Наумлинская собирается усесться в кресло.

– Да, да… – поспешно кивнула та. – А где у вас ванная?

Когда все условности были соблюдены и девушки расположились в креслах напротив друг друга, Снегирева важно прокашлялась и попросила:

– А теперь расскажи мне, пожалуйста, все по порядку. С самого первого дня. И не думай только, что мною движет праздное любопытство… Просто я…

– Да я и не думаю, – перебила ее Ирина. – Я понимаю, что тебе, чтобы написать хорошее стихотворение, необходимо знать о нас как можно больше.

Произнеся это «о нас», девушка и сама, казалось, перепугалась. Снегирева тоже обратила внимание на оговорку Наумлинской.

– Так между вами что-то уже было? – строго вскинула она тонкие брови.

Вообще-то вместе они выглядели довольно забавно. Особенно когда стояли рядом – высоченная и уверенная в себе Снегирева и маленькая, щуплая, робко жмущаяся к стенке Наумлинская. И хотя Ира в лучах хрустальной люстры так и сверкала вся блестками на роскошном блузоне, а Снегирева была одета по-домашнему скромно – в спортивные брюки и видавший виды джемперок, держалась она с достоинством истинной королевы. Впрочем, и Снегирева далеко не всегда была такой. Не так давно она сама страдала от осознания собственной никчемности и уверенности в том, что не родился еще на свет человек, способный влюбиться в такую нелепую и никому не нужную девицу, какой она сама себя считала.

Залившись краской, Ира молчала, и Снегирева была вынуждена повторить вопрос:

– Так было между вами что-нибудь или нет? Это очень важно, пойми.

– Не знаю, как это назвать… – робко начала Наумлинская. – Если ты имеешь в виду поцелуи там всякие… то ничего такого между нами не было…

– Но что-то все-таки было? – напирала Снегирева, все глубже вживаясь в роль строгой, но справедливой наставницы.

– Что-то было… – сказала Ира, опуская глаза. – А можно я водички попью?

– Ну почему водички? – снисходительно улыбнулась Галя. – Хочешь чаю? У меня и тортик вафельный есть…

Ира с благодарностью кивнула, и они отправились на кухню ставить на плиту чайник.

– Да я бы и сама справилась, – сказала Снегирева, жестом показывая Наумлинской на табуретку.

– Ничего, – тихо отозвалась та. – На кухне как-то уютнее…

На какое-то время над столом повисла пауза. Снегирева мысленно ругала себя, что опять перегнула палку, да так, что бедная одноклассница, скорее всего, передумает и, выпив чаю, в ужасе убежит домой. А Ира просто пыталась решиться рассказать Гале о том памятном походе на выставку рептилий, с которого все и началось.

5

Наумлинская никак не ожидала, что ее рассказ произведет на Галю такое сильное впечатление. Но, увидев реакцию новой подруги, девушка нисколько не усомнилась в ее искренности:

– Да! – закатила глаза к потолку Снегирева. – Никогда бы не подумала, что тихоня Надыкто способен на такой героический поступок!

– Я тоже, – тихо откликнулась Ира.

– Это ж представить страшно, – сокрушалась Галя, – до какой степени нам дела друг до друга нет! Сидим каждый в своей раковине и ничего и никого вокруг не замечаем!

Эти мысли были настолько созвучны мыслям Наумлинской, что она не смогла сдержаться и, вскочив на ноги, выкрикнула:

– Вот и я о том же, Галь! Ужас, скажи?!

– Да что там далеко за примером ходить, – махнула рукой Снегирева. – Вот взять, к примеру, тебя… – на секунду девушка задумалась. – Вот если б ты ко мне не подошла вчера и не попросила стихотворение написать, так бы я и не узнала никогда, какая ты классная девчонка. И смотрела бы на тебя невидящим взглядом, как на пустое место!

– А ты, правда, считаешь меня классной? – спросила Ира, пропустив мимо ушей вторую часть снегиревской фразы.

– Да, – просто ответила Галя, но тут же, смутившись, поспешила перевести разговор на другую тему: – Только знаешь, мне кажется, что ты упустила время.

– То есть как? – подняла на нее свои раскосые глаза Ирина.

– Нужно было сразу действовать, понимаешь? По горячим следам. Наверняка Надыкто тогда, в тот момент, когда прыгал в луже, тоже что-то к тебе почувствовал. То есть иначе просто быть не могло. Ведь ты говоришь, что провела потом рукой по его щеке и все такое?..

– Да, провела, – не стала отпираться Наумлинская. – Только вряд ли он это заметил.

– Не скажи… – сощурилась Снегирева. – Мужики никогда такие вещи без внимания не оставляют, – с видом многоопытной матроны добавила она. – И если бы ты сразу или на следующий день подошла к нему, завела какой-нибудь разговор, пригласила бы в кино или на ту же самую выставку, например… Уверяю тебя, все было бы в тысячу раз проще!

– Так, значит, ты считаешь, что время упущено? – упавшим голосом спросила Наумлинская. – И ничего уже нельзя сделать?

– Ну почему же? Разве я сказала, что ничего уже нельзя сделать?! – улыбнулась Галя, решительно поднимаясь с кресла. – Пойдем, я тебе кое-что покажу. Только учти, от тебя потребуются усилия. Кстати, а как ты собираешься передать ему это послание? По почте?

– Зачем? – пожала плечами Наумлинская. – В дневник подложу или в тетрадку.

– Понятно.

Стихотворение было еще совсем сырым. Больше оно походило на черновик или набросок, Галя знала это, но почему-то все равно решила прочитать его Ире. Оно было написано от первого лица, и речь в нем шла о вещах, напрямую не относящихся ни к самой Наумлинской, ни к Надыкто. Галя сравнила свою лирическую героиню, от лица которой были написаны стихи, с Татьяной Лариной, а человека, к которому та обращалась, с Евгением Онегиным. Героиня надеялась, что ее избранник окажется не таким жестоким и холодным, как герой Пушкина. Еще в стихотворении говорилось, что автор не хочет называть своего имени в надежде, что адресат обладает чутким и зорким сердцем, способным все понять без всяких слов.

Ира не решалась поднять на Галю глаза: этот набросок стихотворения откровенно не понравился ей, но девушка боялась обидеть новую подругу. Ведь человек старался, писал, тратил в конце концов свое время… Но Галя и так все поняла, как говорилось в ее стихотворении, «без всяких слов».

– Не понравилось, значит? – с оттенком агрессии в голосе, как показалось Ире, спросила она. И, не дожидаясь ответа одноклассницы (поскольку та так и стояла с опущенной головой), юная поэтесса резким и неожиданным движением разорвала листок пополам.

– Ой! – слабо вскрикнула Наумлинская. – Зачем ты так?

– Да я сама теперь вижу, что это совершенно не то, – на этот раз миролюбиво отозвалась Снегирева. – Слушай! А давай как-нибудь намекнем в стихах на эту лужу? Ну типа, «как брызги грязи на твоих щеках»… Или: «и забрызганные джинсы все висят в моем шкафу».